Алексей оставил свою машину на Пушкинской, и они все спустились по бульвару Шевченко к Крещатику. Для австралийской группы наступило по программе свободное время. Вера категорически отказалась ходить по магазинам вместе с остальными сиднейцами и мельбурнцами. Oна уже знала, что ей пришлось бы волей-неволей быть переводчиком для каждого из них.
При слове «магазины» Олег вложил свои ладошки в руки Оксаны и Веры и потянул их вперед, взяв курс на «Детский мир». Через минуту они исчезли в водовороте покупателей. Оксана только успела крикнуть: «Ждите у входа».
Алексей заметил, что Лида задерживает свой взгляд на каждом человеке в военной форме. При виде любого солдата или офицера она останавливалась и долго смотрела им вслед, пока они не скрывались в толпе, заполнявшей тротуары Крещатика. Когда она увидела целую группу солдат в сопровождении старшины-сверхсрочника, у нее на лице появилось испуганное выражение.
– Алёша, почему на улице так много военных? Что случилось?
– Много? – Алексея удивил вопрос матери. – Да нет, их не больше, чем обычно. Я не понимаю, мама, что ты видишь в этом необычного.
– Сын, я вижу необычное в том, что я их вижу.
Удивление Алексея возросло еще больше.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что в Австралии военные не ходят по улицам? Или что там нет армии? – Это было сказано с нескрываемой иронией.
– Нет, сын, армия в Австралии есть. Но, представь себе, военных там на улице практически не увидишь. Я за все эти годы видела солдат… ну, на пальцах можно насчитать, поверь. Зачем нужна армия в мирное время? Это же безумно дорого!
Алексей посмотрел на Лиду с нескрываемым изумлением.
– Мама, а ты, оказывается, стратег.
– Сын, это – годы, а не я. Годы научили меня стратегии жизни, – грустно отозвалась Лида. – Когда люди начинают замечать, что по улицам ходят военные – это не к добру. Я помню четырнадцатый год здесь, в Киеве. Я помню тридцать восьмой в Будапеште. За этим всегда следовали катастрофы. С кем вы здесь собираетесь воевать? Ведь всего лишь четырнадцать лет прошло. Что ждёт Ромочку, твоего сына, моего внука? – Eё голос дрожал.
– Я боюсь, что у нас – другое. И это, другое, может быть, ещё хуже, – задумчиво произнёс Алексей. – Я боюсь, что мы здесь перестали замечать, как много военных ходят по улицам наших городов.
Лида не успела ничего ответить – прямо на неё смотрело чёрное дуло автомата. Автомат был несколько устаревший – периода Второй мировой – но Алексей узнал его сразу. Это был родной, знакомый ППШ с дисковым магазином и с кожухом воздушного охлаждения вдоль ствола. Данная модель была раза в три меньше обычной, но не очень большим был и сам автоматчик. Правой рукой он крутил торчавшую рядом с диском рукоятку, отчего автомат издавал звуки, напоминавшие трещётку. Оксана, у которой в руках был новенький грузовик, только пожала плечами, увидев вопросительный взгляд отца, и ткнула пальцем куда-то за свою спину.
Через несколько секунд из «Детского мира» появилась Вера. Лицо её было раскрасневшееся. В руках она держала танк. Это был самый настоящий Т-34, у которого все было на месте: и красные звезды по обеим сторонам башни, и откинутая крышка люка, и пулемет, и даже номер, выведенный белой краской.
– Альйоша, ты можешь объяснять…
– Нет, Верочка, сначала ты, пожалуйста, объясни: что это и зачем это?
Лида тронула сына за рукав.
– Алёшенька, ты в своем письме обещал нам не лишать нас удовольствия засыпать вас подарками. Посмотри на свою сестру – она, кажется, получает от всех этих погремушек больше радости, чем тот, кому они предназначены. Сын, это - её единственный племянник, кому она может покупать игрушки.
– Мама, но ведь деньги…
Лида пожала плечами.
– Это не деньги. Для Веры это совершенно не деньги.
Вручив танк автоматчику, Вера повернулась к Алексею.
– Альйоша, я только что была на войнье!
Алексей посмотрел непонимающим взглядом сначала на сестру, затем на дочь.
– Папа, Вера – прирожденный боец. Ты бы видел, как она пробивалась к прилавку, а потом к кассе, а потом назад. Если бы не она, мы бы здесь на полдня застряли.
– Я вижу, что у вас здьес каждый покупател есть боец, – заметила Вера. – Альйоша, ты можешь объяснять, почему столко людей в магазине? У вас праздник детский? Почему сегоднья все покупают игрушки?
– Да никакой не праздник, – ответила вместо отца Оксана. – Обыкновенный день. Здесь всегда так.
– Как – всьегда? – У Веры глаза расширились от изумления. – Как –обыкновьенный?
– Это самый большой магазин в городе для детей, – пояснила Оксана, – самый популярный. У вас там разве не бывает очередей?
– Бывает, – твердо ответила Вера, приняв из рук Оксаны грузовик. – Бывает один раз на один год. На Christmas.
– На Рождество, – пояснила Лида.
– Как – один раз? – теперь пришла очередь удивляться Оксане. – Очереди – раз в год?
– Это не есть очередьи.
Вера нашла, наконец, заводной ключ, прикрепленный скобкой под кузовом грузовикa. Заведя пружину игрушки до отказа, она поставила грузовик прямо на тротуар, предоставив Олегу утрясать конфликты между трещавшей игрушкой и ногами прохожих.
– Это не есть очередьи, это просто много людей сразу. Это праздник. Подарки!
– Вера, а правда, что у вас есть свой магазин? – с любопытством спросила Оксана.
– Правда, Оксаночка. Четыре магазин. Только они не есть такой огромный, как этот ваш «Дьетский мир».
– А очереди у вас в магазинах бывают?
– Если бы у нас были очередьи, у нас не было бы магазин.
Оксана с недоверием покачала головой. Воображение семнадцатилетней киевлянки, вчерашней школьницы, допускало мысль о том, что где-то существуют магазины без очередей – в конце концов, даже в её городе люди толпились или толкались у прилавков не всегда и не везде. Но магазин, который может перестать существовать из-за существования очереди – это не поддавалось ни разумению, ни осмыслению.
У грузовика кончился завод. У его владельца кончилось терпение. Взрослые совершенно забыли о его существовании.
– Тетя Вера, а куда мы сейчас пойдем?
Вера заслонила собой всю семью. Вера заслонила даже Оксану. Вера это поняла – и переадресовала вопрос мальчика:
– Оксаночка, куда мы сейчас пойдьём?
– Вера, вы гостья. Выбор ваш.
Вера ответила не раздумывая:
– Я уже имею выбор. Магазины! Shopping!
Только сейчас Алексей заметил, что Лида отошла от них и стояла, прислонившись к стене. Глаза её были закрыты. Он подошел к ней.
– Мама, что с тобой?
Не открывая глаз, она тихо проговорила:
– Пройдет, сейчас пройдет. Вере не говори. Давай-ка я возьму тебя под руку, вот так. Тише, сынок, тише.
Она оторвалась от стены и, держась за Алексея, медленным шагом подошла к Вере с Оксаной.
– Верочка, ты знаешь моё отношение к шопингу. Я иду в магазины только с намерением, только с целью что-то купить, что-то нужное на вечер, к столу. Вы еще немного походите, а мы с Алешенькой вернёмся к машине и встретимся с вами на Караваевской.
– Где это, па? – удивленно спросила Оксана.
– По-моему, твоя бабушка имеет ввиду улицу Толстого. Всё, урок истории закончен. Встречаемся через... – он взглянул на часы, – через полтора часа. Бронетехнику я забираю с собой, гуляйте налегке. Хватит с вас и автомата. Оксана, не позволяй больше Вере заходить в магазины игрушек – у нашей квартиры ограниченная вместимость.
Какое-то время Лида и Алексей шли молча. Но когда они, обогнув угол Свердлова, вышли на Пушкинскую, Алексей неожиданно чертыхнулся. Лида удивлённо взглянула на него.
– Алёшенька, ты что, милый?
– Извини, мама…
Двое мальчишек, по виду – не намного старше Олега, с интересом рассматривали то, что когда-то было левой фарой. От самой фары остался только хромированный ободок, превратившийся в сплющенный овал, и смятый зеркальный отражатель. Большие и маленькие ребристые хрусталинки были рассыпаны вокруг колеса «Москвича».
– Что случилось, сын?
– Фара, будь она неладна! – Алексей обошел машину вокруг, носком туфли сдвинул осколки, лежавшие перед самой шиной, заглянул под кузов. – Когда мы подъехали, здесь стоял грузовик. Задним ходом, негодяй, сдавал, наверное…
– Алёша, я не понимаю, почему ты так расстраиваешься из-за какой-то фары. Даже я, ничего не разбирающаяся в технике, знаю, что любой механик за полчаса поставит новую фару.
Алексей выпрямился.
– Мама, чтобы поставить новую фару, нужно её сначала достать.
– Ты хочешь сказать – купить?
– Нет, мама, именно достать. У нас легче купить машину, чем запасную часть к ней. А если точнее – и то, и другое из области фантастики. В общем, будет у Жоры головная боль.
Он распахнул дверцу.
– Ничего, главное – машина на ходу. Садись, мама.
Усадив Лиду, Алексей и сам сел в машину. Он вставил ключ в замок зажигания, но вместо того, чтобы повернуть его, положил руки на руль и уставился на вышку телецентра, поднимавшуюся метрах в ста впереди «Москвича».
– Сын!
Алексей продолжал смотреть прямо перед собой.
– Сын, ты со вчерашнего дня собираешься о чем-то спросить меня.
Алексей молчал.
– Сын, не удивляйся. Матери – очень своеобразный народ. Они чувствуют непроизнесенное, невысказанное. Даже матери, долго отсутствующие. Давай, сынок, задавай свои вопросы, ты имеешь на них право.
Алексей повернулся к долго отсутствовавшей матери. У Лиды внезапно всё оборвалось внутри – она почувствовала, что вопрос, который собирается задать ей Алексей, будет не просто тяжелым. Это будет огромная каменная глыба, могущая похоронить под собой её отношения с сыном, вновь обретённым после десятилетий. Она еще не знала, о чем хочет сын спросить её, но она вся сжалась, словно в ожидании удара.
Удар оказался страшным.
– Мама, где он похоронен?
Лида не шевельнулась. Она знала, о чем и о ком спрашивает Алексей. Она знала, она почти не сомневалась – и все-таки решилась переспросить. Решилась, потому что где-то глубоко внутри теплилась надежда, что это не то, что это не так, что Алеша никак не мог знать то, что узнать было невозможно, разве что только по случайности, чудом, но чудес не бывает, больше не бывает, они давно кончились, чудеса, а вот случайность…
– Значит, ты знаешь?
– Знаю.
– Как?
– Случайно.
– Давно?
– Давно.