Я ожидал, что скафандр будет из того же металла (это ведь металл?), что и весь корабль Инсека. Серо-голубой сплав мог двигаться, гнуться, принимать любые формы и даже становиться прозрачным.
Но в скафандре все же использовался и какой-то другой материал. Металлическими на вид были лишь штанины и рукава, действительно гибкие и податливые, прозрачный шлем выглядел так, будто дети мастерили карнавальный костюм космонавта и использовали в качестве шлема круглый аквариум. А вот корпус скафандра был из серой шершавой ткани. Да, именно ткани, слегка пупырчатой, будто костюмы стражи.
Странно, конечно. По логике казалось, что должно быть наоборот: металлический корпус и рукава-штанины из ткани.
– Он издевается? – спросила Милана. – Не скафандр, а трико какое-то! И где эти… – она пошевелила пальцами, – баллоны! С воздухом?
Мы стояли в помещении, куда нас отправил Инсек, перед тем как погрузиться в свои лечебные процедуры. Как он сказал: «Вы всё поймете на месте».
Понять не получалось.
Два скафандра, напоминающие детские карнавальные костюмы. Никаких баллонов, да.
– Сейчас глупость скажу, – произнесла Милана. – На Селене ведь нет воздуха?
– Абсолютно, – подтвердил я. – А ты знаешь, что еще должно быть в скафандре?
Милана на миг задумалась.
– Нагреватель? Чтобы не замерзнуть?
С кем-нибудь другим я бы сострил про физику, которая явно была нелюбимым предметом. Но не с Миланой, конечно.
Да и вообще, девушкам простительно не разбираться в науке!
– Вакуум – это теплоизолятор. Человек в скафандре, словно в термосе. А люди теплые. И теплу надо уходить, а в вакууме это сложно. В скафандре не нагреватель должен быть, а система отвода лишнего тепла.
– А я видела в кино, там наоборот, люди чуть не замерзли, – смущенно сказала Милана.
– Кино, – вздохнул я. – Слушай, наверное, Инсек понимал, что нам предлагает. Наверное, это как-то работает… как-то. Меня смущает оружие.
Милана не сдержалась, хихикнула. Потом посерьезнела.
– Ну, это красиво…
– Да уж… – неохотно признал я.
Рядом со скафандрами на полу лежали шпаги.
Или рапиры.
Или узкие мечи.
Я не настолько разбираюсь в холодном оружии, тем более в таком, спортивном. В детстве один приятель выносил во двор пластиковые игрушечные мечи, фехтовали на них. Потом кто-то из родителей разорался, что пластиком тоже можно выбить глаз, – и все игры в мушкетеров закончились.
– Может, Инсек исторического кино насмотрелся? – спросила Милана. Подняла одну из железяк. Вот они, кстати, были как раз из сине-серого корабельного металла. – Классическая французская боевая рапира, половинная гарда…
– Ты разбираешься? – поразился я.
Почему-то я совсем не ждал от Миланы такого.
– Я занималась фехтованием.
Она широко взмахнула оружием, засмеялась.
– Как странно! Руки помнят, но… словно пушинкой… Наверное, лучше бы я не умела.
– Так это рапира? – уточнил я. – Я думал, шпага.
Милана с улыбкой глянула на меня, и я порадовался, что не стал отпускать шуточки по поводу физики и теплопроводности вакуума.
– Шпага, рапира, если угодно – меч. Рапира – облегченная версия шпаги. «Меч для одежды». Ею обычно не рубят, только колют… но это старая, классическая боевая версия. Видишь – на клинке есть лезвия, теоретически можно и рубить, только веса мало. Впрочем, тут и у палаша, и у двуручного меча было бы мало веса.
– Обалдеть, – сказал я. – А чем еще необычным ты занималась?
Милана подумала секунду.
– Я в детстве однажды спаяла радиоприемник. Мне подарили конструктор, там были такие маленькие смешные детали и печатная плата. Взяла у папы паяльник и сама спаяла. Даже поймала две радиостанции…
Я тоже поднял рапиру. Помахал в воздухе.
Да, слишком легко. Сколько она сейчас весит? Тут сила тяжести раз в десять-двенадцать ниже земной…
Грамм сто, наверное.
– Значит, у Инсека были основания предложить нам именно это, – сказал я с напускной уверенностью, опуская шпагу. – Давай залезем в скафандры. Тут должны быть застежки, наверное…
Застежек на виду не оказалось, но костюмы разошлись на спине, когда мы взяли их в руки. Я вспомнил, что, когда люди еще летали в космос, космонавтам как-то похоже приходилось забираться в российские скафандры – через лючок сзади.
– Наверное, лучше раздеться, – деловито сказала Милана. – До трусов.
Мы разделись, увы, не для чего-то более приятного. Я засунул ноги в штанины – если это и был металл, то мягкий и теплый. На ступнях костюм утолщался, превращаясь в литые ботинки. Потом засунул руки в рукава, заканчивающиеся тонкими мягкими перчатками. Помедлил – и, согнувшись, просунул голову в накрепко присоединенный к воротнику шлем. Выпрямился.
На спине что-то зашуршало, и я почувствовал, что ткань сошлась.
Мной овладела легкая паника.
Тут же нет кислородных баллонов, верно?
Сейчас стеклянный шлем запотеет, я выдышу весь воздух и задохнусь!
Шлем не запотевал. Внутри было в меру прохладно.
Я смотрел на Милану, которая тоже влезла в свой скафандр.
Пробормотал:
– А как мы будем общаться?
– Голосом, – ответила Милана и хихикнула. Звук шел словно бы от нее, хотя я догадывался, что это не так, – слишком четкий и ясный. Похоже, весь прозрачный шлем работал как динамик и микрофон.
Блин, по звуку даже можно в направлении ориентироваться!
– Мы дикари, – сказал я. – Слушай, мы просто дикари, мы ждем чего-то своего технологического уровня… а он совершенно другой. Может, и шпаги не совсем шпаги?
– Они лазерные! – предположила Милана.
– Не знаю. Но точно не просто шпаги.
Я сделал шаг. И отметил, что подошва крепко фиксируется на полу.
– Это магниты? – спросила Милана, тоже шагнув ко мне.
– Я не чувствую притяжения. Скорее, нога прилипает.
– Значит, адгезивные волоски, – решила Милана. – Как у геккона.
– У него не присоски разве? – удивился я.
Милана засмеялась.
– Присоски? Ну что ты, там такие тонюсенькие волоски, геккон ходит по стенам и потолку за счет ван-дер-ваальсовых сил притяжения между молекулами и атомами.
Я решил, что мне очень, очень повезло, что я не стал шутить про девушек и физику.
– Все путают, – утешила меня Милана. – Присоска – первое, что в голову приходит.
– Значит, эта штука может работать и снаружи, – сказал я. – Хорошо. Кажется, это трико куда лучше, чем земные скафандры.
И тут откуда-то, словно бы сверху, прозвучал мягкий голос Инсека:
– Поскольку вы находитесь в защитных костюмах, то я начинаю краткую инструкцию. Отвечать не надо, это заранее записанная речь. Костюмы обеспечивают вашу жизнедеятельность в вакууме до трех земных суток. Подошвы и ладони обладают способностью к фиксации. Данные выводятся на лицевую часть шлема. Вы имеете связь и возможность перехвата чужих сообщений. Частичное управление производится голосовыми командами. Поступление жидкости и питательных продуктов в тело осуществляется через кожу. Вывод продуктов жизнедеятельности осуществляется костюмом.
Я понял, что, если прижмет – Инсек предлагает делать свои дела прямо в скафандр. Конечно, это звучало довольно противно. С другой стороны, яхтсмены в гидрокостюмах поступают точно так же. Причем у них ничего никуда из костюма не выводится.
– После приближения врага к кораблю заработает защитный протокол, исключающий использование энергетического оружия. Поэтому вы экипированы холодным оружием, удобным для человека.
Мы с Миланой переглянулись. Она понимающе кивнула, подняла шпагу. Я взял свою.
– Я желаю вам удачи, – сказал Инсек. – Мое выживание всецело зависит от вас.
Он замолчал.
– Вообще-то из-за нас он и умирает, – сказал я. – Из-за меня.
– Ты не знал, – заметила Милана.
– Не важно, – я замялся. Взмахнул шпагой. – Милана, один вопрос… ты сможешь?
– Я-то хоть раньше занималась фехтованием, – обиделась Милана.
– Ты сможешь убивать? – спросил я в лоб. – Они ведь похожи на людей.
– Похожи, – презрительно сказала Милана. – Я помню, что мне обещала та стерва. Не беспокойся, Максим.
Я кивнул.
Были такие времена, когда порядочная девушка при слове «убить» должна была бы взвизгнуть и упасть в обморок.
Но сейчас всё иначе.
– Хорошо. Попробуем голосовое управление? – спросил я. Милана кивнула, и я продолжил: – Где находятся враги?
Если бы скафандр ответил голосом, я бы не удивился.
Но на прозрачном шлеме перед глазами загорелась карта.
Кусок поверхности Селены – довольно ровный, с несколькими кратерами разных размеров. Серо-коричневый фон, то ли рисунок, то ли фотография – не понять…
Черный кружок в центре. Видимо, корабль Инсека?
Маленькая белая точка слева под кружком. Что это?
И четыре пульсирующих красных точки внизу карты.
– Вот и гости, – сказала Милана. Видимо, и у нее на шлеме появилась карта. – Будем ждать или выйдем навстречу?
– Выходим, – решил я.
Видимо, это было воспринято как команда.
Я услышал легкий шум, а костюм слегка раздался на теле. Из помещения, где мы находились, исчезал воздух. При этом никаких открытых люков или щелей не было, скорее всего, воздух выкачивали сами стены.
Вообще-то скафандры в вакууме «раздувает», я читал. Поэтому и астронавты двигаются медленно, и на месте суставов устроены специальные шарниры, и даже давление воздуха в скафандрах делают ниже земного – всё, чтобы свести к минимуму «раздутие».
Этим скафандрам на разницу давления было наплевать. Если они чуть-чуть и раздались на нас, то руки и ноги сохраняли прежнюю подвижность.
Вот как это могло быть сделано? Снаружи давления нет, внутри есть…
Я подвигал руками, ногами, присел. Всё получалось абсолютно легко и свободно, будто занимаешься спортом в зале.
Может быть, этот костюм – одновременно и что-то вроде силовой брони? Этот металл и «ткань» – двигаются сами вместе с моим телом?
Звук выходящего воздуха тем временем исчез. А в стене напротив нас начал открываться люк, в знакомой по Гнезду манере раскручиваясь от центра, как диафрагма.
За люком лежала Селена.
Я ждал ослепительного солнечного света, не смягченного атмосферой. Ну или непроглядной тьмы, если тут ночь.
А здесь всё было иначе.
Во-первых, света хватало, но не солнечного. В черном звездном небе, высоко над горизонтом, сияла Земля – огромная, бело-голубая. Снизу и сверху над ней сверкало, прячась за планету, лунное кольцо. Один фрагмент, совсем рядом с Землей, был крупнее и ярче других – привет, Диана, наша младшая соседка…
Ни в старое полнолуние, ни сейчас, под светом лунного кольца, таких ярких ночей на Земле не бывало.
Сразу за люком, который открылся вровень с поверхностью Селены, начиналась каменистая равнина.
Во-вторых, каждый валун отбрасывал черную, непроглядную тень, словно в пространстве вырубили окно во тьму.
Нет, если приглядеться, то в тени что-то угадывалось, освещенное дважды отраженным светом, но все-таки таких непроглядных теней на Земле не случается.
В-третьих, потрясали звезды. Земля сияла ярко, но звездам это не мешало. Я почему-то думал, что они будут разноцветными, но они сверкали чистым белым светом, словно раскрошенные бриллианты. Зато кольцо светилось мягкими пастельными оттенками, всем спектром – от фиалкового и до красного.
– Красота… – выдохнула Милана.
Пошла к люку, как-то странно переступая по полу.
Я двинулся за ней и понял, в чем дело. Пока одна нога была поднята, вторая намертво прилипала к поверхности. Костюм сам контролировал наше движение, не позволяя случайно прыгнуть и улететь на десяток метров, что при жалком притяжении Селены несомненно бы случилось. Вначале это было непривычно и раздражало, но скафандр настолько аккуратно подстроился к движениям, что вскоре это перестало мешать.
– Обалдеть, – сказал я. – Милана, мы на Луне!
– На Селене, – поправила она.
– Не важно… – Я остановился у порога. Вот край металлического пола, а сразу за ним, с перепадом в сантиметр, – серовато-коричневый камень.
Лунный камень.
Милана встала рядом.
– Давай, – сказал я. – Леди фест!
– Иди уж, – она засмеялась. – Заслужил! Сколько лет люди не ходили по Луне?
– Ну, если американцы не обманули весь мир… – Я задумался. – Лет шестьдесят, да? Что-то вроде того… Нет, Милана. Давай ты. Первая женщина на Луне!
– Точно! – Она не стала дальше спорить. – Ну… надо что-то сказать, да?
У меня кружилась голова – от волнения и восторга.
– Да что хочешь!
Милана шагнула вперед. Помедлила, видимо, убеждаясь, что нога «приклеилась» к камню так же, как и к металлу корабля.
– Мы все-таки снова сюда добрались, – сказала она. И вышла. Она выглядела удивительно в этом легком, обтягивающем тело скафандре, в прозрачном шлеме, со шпагой – настоящей шпагой в опущенной руке, в просвете люка, на фоне огромной яркой Земли.
Милана повернула голову, посмотрела на меня. Улыбнулась.
И побежала вперед.
Это был странный бег, в котором одна нога все время касалась поверхности. Наверное, технически это даже нельзя было назвать бегом, скорее – большие быстрые шаги, при которых ее постоянно тянуло вверх. Если бы не липкие ботинки, Милану унесло бы метров на пять в небо, не меньше.
Я засмеялся и выбежал следом.
И сразу почувствовал еще одну странность происходящего.
Мир будто накренился!
Поверхность Селены, которая только что казалась совершенно ровной, вздыбилась ощутимым наклоном. Все мои чувства, кроме зрения, которое, впрочем, тут же предало, твердили: «Ты стоишь на склоне!» Словно мир внезапно превратился в снимок широкоугольником.
Причина была мне понятна – Селена не шар, это широченный конус, ну или если совсем точно – шаровой сектор. Центр масс Селены лежит ближе к прежней поверхности Луны, к основанию конуса. Вестибулярный аппарат воспринимает это как наклон.
Странное ощущение.
Словно сон.
Продолжающийся лунный сон: скафандр, который не скафандр, чужая ночь, которая не походила на ночь, равнина, которая кажется склоном, шар Земли в небе, бриллианты звезд и цветная полоса кольца…
Дыхание Миланы, которое я отчетливо слышу.
Невесомая шпага в руке.
Милана остановилась, сделав несколько маленьких шагов. Повернулась, удерживая равновесие, ее болтало во все стороны. Отсалютовала мне шпагой:
– Приветствую, господин Сирано!
– Фантастика… – тормозя рядом с ней, сказал я. Меня почти завалило на поверхность, когда обе ноги оказались зафиксированы на камне. Но штанины костюма затвердели и мягко толкнули меня обратно.
– Без этих скафандров мы бы так не резвились, – сказала Милана.
– Ага. Всё делают за нас, – согласился я.
Мы обернулись и посмотрели на корабль, из которого вышли.
Честно говоря, ничего примечательного – кроме размера.
Совершенно правильной формы купол, диаметром метров сто. Серо-голубая поверхность прекрасно выделялась среди камней.
– Его должно быть видно с Земли, – сказала Милана. – В любой бинокль.
– Значит, маскировка, – решил я, разглядывая корабль. – Полусфера. Без затей.
– Или шар, – поправила Милана. – Или вообще не пойми чего, а наружу высунут купол.
Я кивнул.
Да, верно. Правило Миланы «смотри на то, чего не видно» работало и здесь.
– Мы даже не узнаем, где находились на Селене, – вздохнул я. – Жаль. Нельзя будет ткнуть с Земли пальцем в небо…
– Тебе не кажется, что всё это удивительно нелепо? – спросила Милана. – Рядом с нами межзвездный корабль, а мы должны оборонять его двумя шпагами!
– Мне кажется, это в первую очередь красиво, – ответил я. – А всё, что красиво, – правильно.
Милана обняла меня, прижалась шлемом к шлему. Сказала:
– Вот за это ты мне и нравишься.
Мы на миг замолчали. Наша лунная ночь еще длилась, но скоро она закончится.
– Где враги? – спросила Милана.
На стекле вновь появилась карта. Теперь на ней были и мы – две зеленые точки.
– Приближаются, – глядя на четыре красных отметки, сказал я. – Пошли к белому значку? Он же здесь не зря отмечен.
– Место для схватки? – предположила Милана. – Пошли.
Я уже начал ориентироваться в масштабе карты, хотя никакой шкалы там не видел. До белой точки было метров сто пятьдесят, до движущихся к нам врагов – не меньше километра. И перемещались они явно медленнее, чем мы.
– Жаль, что здесь всё так плоско, – сказал я, когда мы зашагали к белой точке. – Было бы хорошо спрятаться.
– Спрячемся, – сказала Милана, махнув рукой. – Смотри!
Я остановился, глядя вперед. Там стояло что-то, явно не имеющее отношения к Луне. Какая-то нелепая конструкция из металла, метра три высотой, на раскоряченных опорах… настолько чужеродная, что взгляд не сразу ее фиксировал.
– Какая-то техника Инсека? – предположил я.
– Максим… Это же американский корабль. «Аполлон»!
– «Орел», – машинально поправил я. – «Аполлон» – это ракета-носитель.
Да, это был древний лунный модуль. Тот самый, на котором люди впервые прилетели на Луну. Точнее, его посадочная часть, навсегда оставшаяся на Луне. Как же американцы обижались на Инсеков, разрушивших Луну, что они не сохранили это уникальное место, памятник истории и науки, что его больше не видно ни в какие телескопы…
Оказывается, памятник истории в целости и сохранности.
Просто точка посадки попала под маскировку корабля.
– Значит, они все-таки тут были, – сказала Милана. – А то всякие слухи ходили…
– Теперь мы знаем, где находимся, – заметил я. – Это Море Спокойствия. Мы на самом краю конуса Селены, до обрыва всего-то километров тридцать…
– А еще мы знаем, где будем ждать гостей, – сказала Милана. – Пошли, тут далеко видно.
И мы рванулись к посадочному модулю «Орла».
Чем ближе, тем понятнее становилась его конструкция. Господи, как на нем вообще люди летали! Металлические трубки, баки, обмотанная вокруг всех этих деталей рваная фольга – когда-то серебристая и золотистая, но сейчас почти везде выгоревшая до ровного серого цвета.
И тут был не только посадочный модуль. Валялась какая-то тонкая длинная палка с ленточками-лохмотьями на конце… упавший флаг? Какие-то небольшие контейнеры…
– Они тут аппаратуру оставили, – предположил я. – Может, заберем потом?
«Потом» было очень самонадеянным словом. Да и что нам делать со старыми американскими приборами?
Но мне хотелось загадать что-то «на потом».
– Знаешь, я вспомнила, – сказала Милана. – Они еще оставили свои подгузники на Луне. Так что не будем рыться, ладно?
– И о подгузниках говорить не станем, – попросил я. – Надо было спросить Инсека о туалете…
Мы остановились у хрупкой конструкции. Я потрогал металл рукой – и даже сквозь странный материал костюма ощутил короткое дыхание холода. Потом перчатка потеплела.
– Главное, чтобы у нас было «потом», – добавила Милана.
Мы переглянулись и, не сговариваясь, кивнули друг другу.
– Будет, – сказал я.