В каменной стене беседки было проделано два окошка с видом на лес и реку. Широкий подоконник одновременно служил лавочкой для сидения.
Зои указала куда-то за деревья.
– Тело Тары нашли там, у болота. Я тебя отведу. – Присев, она заглянула под подоконник. – А сюда Фоска положил нож… – Зои сунула руку в щель между двумя камнями и торжествующе улыбнулась. – Ага!
Блеснуло длинное – дюймов в восемь – лезвие, покрытое ржавчиной… или пятнами засохшей крови. Мариана отметила, что племянница сжала рукоять привычно, словно держала ее далеко не в первый раз.
Зои вперила немигающий, потемневший взгляд в Мариану, направив клинок прямо ей в грудь.
– Пошли прогуляемся.
– Куда?
– Вон туда, к болотам. Идем.
– Стой! Подожди. – Мариана покачала головой. – Ты ведь не такая.
– Что?
– Это не ты, Зои. Это он говорит в тебе.
– Ты о чем?
– Слушай, я все знаю. Я нашла письмо.
– Какое еще письмо?
Мариана вытащила из кармана листы и развернула их.
– Вот это.
Какое-то время племянница молча, без всякого выражения смотрела на Мариану.
– Ты его читала?
– Я не шарила в твоих вещах. Просто случайно наткнулась…
– Так ты читала?
Мариана кивнула и шепотом призналась:
– Да.
Зоины глаза яростно сверкнули.
– Ты не имела права!
Мариана с надеждой посмотрела на племянницу.
– Я не понимаю… Зои, это же не значит… не может значить…
– Что? Что не значит?
Мариана с трудом подбирала слова.
– Что… ты имеешь какое-то отношение к убийствам. Что ты как-то связана… с ним.
– Почему? Он меня любил. И я его!
– Нет, Зои. Пойми, ты – жертва. Что бы тебе ни казалось, это не любовь…
Зои попыталась перебить ее, но Мариана торопливо продолжила:
– Должно быть, ты считаешь ваши отношения нежными и романтическими и не хочешь ничего слышать, но, повторяю, это не любовь. Эдвард Фоска не способен любить. Он слишком опасен, психически болен…
– Эдвард Фоска? – опешила Зои. – Так ты думаешь, это он написал письмо? Поэтому я прятала послание? – Она презрительно фыркнула. – Нет. Это не он.
– Тогда кто же?
Внезапно время словно застыло. Тучи заслонили солнце, и по каменному подоконнику забарабанили первые капли дождя. Где-то вдали прокричала сова.
И в эти бесконечно долгие мгновения Мариану озарила догадка, что в глубине души она уже знает, каков будет ответ Зои. И, возможно, знала всегда.
В просвет межу тучами вновь выглянуло солнце, и время пошло своим чередом. Мариана повторила вопрос:
– Кто написал письмо, Зои?
Та взглянула на Мариану – глаза полны слёз – и прошептала:
– Разумеется, Себастьян.
Слыхала я, что скорбь смягчает дух
И делает его пугливым, слабым.
Довольно слез, подумаем о мести!
Уильям Шекспир, «Генрих VI», часть II[11]
Мариана и Зои молча смотрели друг на друга.
Пахло сыростью. Дождь разошелся; его капли стучали по мокрой земле и пускали по реке рябь, размывая отражения деревьев.
Мариана первой нарушила молчание.
– Ты лжешь.
– Нет, – Зои покачала головой. – Это письмо действительно написал Себастьян.
– Неправда! Он… – Мариана запнулась, подбирая слова. – Он не мог этого сделать!
– Конечно, правда. Мариана, очнись! Ты просто слепая.
Мариана беспомощно уставилась на послание у себя в руках.
– Ты… и Себастьян… – Не в силах договорить, она с отчаянием взглянула на племянницу, надеясь, что та ее пожалеет.
Но Зои жалела только себя. По ее щеке сползла слезинка.
– Я его любила, Мариана. Любила…
– Нет! Нет…
– Я не вру. Я влюбилась в него еще в детстве, когда была совсем крохой. И он любил меня.
– Зои, пожалуйста, хватит…
– Мариана, разуй глаза! Пойми: мы с ним спали! Мы стали любовниками в той самой поездке в Афины на мое пятнадцатилетие, помнишь? Себастьян отвел меня в оливковую рощу у дома, и там, прямо на земле, мы занялись любовью.
– Нет! – Из груди Марианы рвался истерический хохот, больше похожий на рыдания. То, что говорила Зои, было ужасно, мерзко, отвратительно. – Ты меня обманываешь!
– Да нет, это ты обманываешь себя. Поэтому ты такая ущербная! В глубине души ты сама понимаешь, что так и есть. Что вся болтовня о вашей любви – чушь собачья! Себастьяну было на тебя плевать; он любил меня, меня одну! Он и женился на тебе, только чтобы быть рядом со мной. Ну и ради денег, конечно. Сама ведь знаешь, да?
Мариана покачала головой.
– Не хочу это слышать!
Она резко повернулась, вышла из беседки и зашагала прочь. А потом перешла на бег.
– Мариана! – закричала ей вслед Зои. – Куда ты? Тебе больше некуда бежать!
Не слушая ее, Мариана неслась вперед. Зои не отставала.
Вокруг бушевала гроза. Гигантская яркая молния неожиданно окрасила сгустившиеся тучи в темно-зеленый цвет. Небеса разверзлись, и оттуда хлынули потоки воды. Ливень с силой бил по влажной земле, вздымал на реке фонтаны брызг.
Мариана устремилась в темный, угрюмый лес. Мокрая рыхлая земля пахла сыростью. Над головой с торчащих повсюду ветвей свисали затейливые паутины с мертвыми мухами.
Зои мчалась следом, издевательски выкрикивая:
– Однажды дед застукал нас в оливковой роще и пригрозил, что все тебе расскажет. Себастьяну не оставалось ничего другого, кроме как убить его. Он задушил деда голыми руками. – Зоин голос эхом отдавался среди деревьев. – Дед все оставил тебе. Такое огромное наследство потрясло Себастьяна. Он решил во чтобы то ни стало заполучить его – для меня, для себя… Для нас! Но ты нам мешала, стояла у нас на пути…
Мариана продиралась сквозь чащу. Ветки хлестали по рукам, царапали лицо. Сзади слышался шум: Зои настигала ее, словно жаждущая мести фурия.
– Себастьян говорил: если с тобой что-нибудь случится, он будет первым подозреваемым, – не унималась она. – Нужно было как-то отвлечь всеобщее внимание. Как в фокусах. Помнишь, он любил показывать фокусы, когда я была маленькой? Себастьян считал, что надо пустить всех по ложному следу, чтобы никто не догадался, кого искать. Я рассказала ему о профессоре Фоске и Девах, и вот тогда Себастьяну пришла в голову эта чудесная идея. «Выросла и распустилась, как прекрасный цветок» – так он это описал. Помнишь, как поэтически выражался Себастьян? Он продумал каждую мелочь. Великолепный, идеальный план. Но ты!.. Ты забрала Себастьяна, и он не вернулся. Ты насильно заставила его лететь в Грецию! Это ты во всем виновата!
– Нет… – выдохнула Мариана. – Это несправедливо…
– Еще как справедливо! – прошипела Зои. – Ты погубила его! И меня тоже!
Неожиданно деревья поредели, и Мариана с Зои выбежали на прогалину. Впереди раскинулось обширное болото. В зеленой трясине, поросшей травой и колючими кустами, гнило упавшее дерево. По покрытому желтоватым мхом стволу шла широкая трещина. Вокруг краснели шляпки мухоморов. В воздухе распространялось зловоние: пахло затхлой водой… или смертью?
Тяжело дыша, племянница направила на Мариану нож. Зоины покрасневшие глаза блестели от слез.
– Когда он умер, казалось, меня закололи прямо в сердце. Я не знала, как излить мой гнев, мою боль… А потом, в один из дней, вдруг поняла: я должна воплотить идею Себастьяна. Устроить все так, как он хотел. Выполнить его волю. Это единственное, чем я могла почтить его память.
Мариана смотрела на племянницу, не веря собственным ушам, лишившись дара речи.
– Что же ты натворила, Зои? – наконец прошептала она.
– Не я. Он! Это все Себастьян. Я просто осуществила его план во имя нашей любви. Переписывала цитаты, которые он выбрал, подчеркивала нужные отрывки в книгах Фоски, подкидывала открытки. Во время занятий я вышла якобы в туалет и подложила в шкаф профессора несколько Тариных волосков, а еще побрызгала туда ее кровью. Полицейские пока этого не обнаружили. Но при обыске они найдут и волосы, и пятна крови.
– Так Эдвард Фоска невиновен? Ты его подставила?
– Его подставила ты, Мариана. Себастьян все рассчитал: мне следовало только притвориться, что я боюсь Фоску, остальное ты сделала сама. Смешнее всего было наблюдать, как ты играешь в детектива. – Зои ухмыльнулась. – Но ты не сыщица. Ты – жертва!
Мариана в ужасе взглянула Зои в глаза. Пазл наконец сложился, и предстала правда, которую она так долго не желала видеть.
В греческом языке есть такой термин: «анагноризис», то есть «узнавание». Так называют переломный момент в трагедии, когда главный герой наконец-то утрачивает иллюзии и сознает, что истина лежит на поверхности. Мариану всегда интересовало, что чувствует герой в это мгновение. Теперь она понимала.
– Ты их убила… этих девочек… Как ты могла?!
– Их жизни не имели значения, Мариана. Девы – всего лишь разменная монета. Отвлекающий маневр, как говорил Себастьян. – Зои пожала плечами. – С Тарой было… труднее. Однако Себастьян сказал, что я должна ею пожертвовать. И оказался прав. В каком-то смысле это даже принесло облегчение.
– Облегчение?
– Я взглянула на себя по-новому. Наконец-то уяснила, что я за человек. Я как Клитемнестра, как Медея[12]. Вот я какая.
– Нет, Зои, ты ошибаешься. – Мариана отвернулась: ей было тошно смотреть на племянницу. – Ты не богиня, Зои. Ты чудовище.
– Ну и пусть, – прозвенел сзади голос племянницы, – такой меня сделал Себастьян. И ты.
Неожиданно сильный толчок сшиб Мариану на землю. Сверху на нее рухнула Зои. Мариана попыталась встать, но племянница навалилась на нее всем весом. Мариана ткнулась лицом в холодную влажную грязь, а Зои зашептала ей на ухо:
– Завтра, когда твое тело найдут, я скажу инспектору, что пыталась тебя остановить, умоляла не ходить к беседке в одиночку, но ты не послушала. Кларисса передаст ему мою историю о профессоре Фоске, его апартаменты обыщут и найдут улики, которые я подбросила…
Зои слезла с Марианы и, рывком перевернув ее на спину, нависла над ней, сжимая нож. Ее глаза безумно сверкали.
– Тебя запомнят как одну из жертв Эдварда Фоски. Жертву номер четыре. Никто никогда не узнает правду… что тебя убили мы: Себастьян и я.
Зои занесла нож, собираясь ударить… И в этот момент силы вернулись к Мариане. Она перехватила руку Зои. Несколько секунд они молча боролись. Отчаянным рывком Мариана вывернула запястье племянницы… нож вылетел из Зоиной ладони, блеснул в воздухе и упал куда-то в траву.
Зои взревела и, вскочив, бросилась за ним. Пока она нашаривала нож, Мариана поднялась на ноги.
В этот момент из-за деревьев кто-то вышел. Фред!
Не замечая Зои, он бросился к Мариане. Та попыталась предостеречь его:
– Фред, стой! Не… не приближайся…
Но парень уже подбежал к ней.
– Ты в порядке? Я решил пойти за тобой… я волновался, и…
Мариана увидела, как позади него поднимается Зои с ножом, и отчаянно вскрикнула:
– Фред!..
Поздно. Зои вонзила клинок в широкую спину.
Глаза молодого человека распахнулись. Пораженно взглянув на Мариану, он опрокинулся на землю – и застыл. Из раны хлестала кровь.
Зои выдернула нож и опять вонзила его, проверяя, убила ли свою жертву.
Не раздумывая, Мариана подняла валяющийся рядом большой холодный камень и, пошатываясь, шагнула к склонившейся над Фредом Зои. А потом обрушила камень ей на голову.
Пошатнувшись от удара, Зои потеряла равновесие, нелепо взмахнув руками, упала прямо на клинок и затихла. Мариана уже решила, что племянница погибла, но вдруг с каким-то нечеловеческим стоном Зои перевернулась на спину. Сейчас она напоминала раненого зверя.
Увидев торчащий из своей груди нож, Зои расширила глаза и истошно заорала.
Она не умолкала ни на секунду. Ее пронзительный визг, полный боли, страха и ужаса, напоминал плач испуганного младенца.
Впервые в жизни Мариана не пришла ей на помощь. Вместо этого она достала телефон и вызвала полицию.
А Зои продолжала отчаянно надрываться… пока ее истерические вопли не заглушил вой сирены.