Родион Уралов возвращался с Кирюшкой, младшим сынишкой орнитолога Сократова, из похода по грибы. Оба были усталые и довольные. Руки приятно оттягивали полные лукошки, густо прикрытые листьями папоротника.
По дороге дурачились. Родион называл своего нового приятеля солидно, по-взрослому – Кирилл Юрьевич, в ответ на что мальчишка хохотал.
Кирюшка расспрашивал артиста о кино. Его особенно волновал вопрос: как это взрослые люди допускают, чтобы на съемках гибли животные, имея в виду лошадей, которые умирали на экране десятками.
Родион успокаивал его, что это все специальные трюки. В определенный момент наездники (тоже специально подготовленные) подсекают коней веревкой и благополучно падают на землю. И животные, и люди остаются, как известно, целехонькими и невредимыми.
– Значит, это все неправда? – изумился Кирюшка.
– Нет, правда, но не совсем, – развел руками Уралов. И понял, что огорчил мальчика еще больше: теперь он не будет верить той щемяще прекрасной жизни, которую творит кино.
Уралов перевел разговор на другое: а вот фехтуют артисты не хуже настоящих мушкетеров. Турунгайш был уже недалеко, но у Кирюшки разгорелись глаза: он непременно и тут же захотел получить урок фехтования.
Завжикали в воздухе хворостины. И через несколько минут «гвардеец кардинала» попросил пощады у юного светловолосого д’Артаньяна.
– Ну и силен ты, братец, – хвалил Родион зардевшегося мальчика.
Они взялись за корзины. И тут на тропинке, прямо перед ними, показалось странное существо. Перемотанное окровавленными тряпками, оно еле волочило ноги. Шерсть была мокрой от воды.
– Так это же Рекс! – закричал Кирюшка, бросаясь к собаке.
Пес слабо взвизгнул, лизнул мальчику руку. Затем схватил за рукав курточки и стал настойчиво тянуть куда-то.
– Он же ранен! – воскликнул Родион.
Рекс, отпустив Кирюшку, негромко залаял и снова ухватился за рукав.
– Зовет! Он куда-то зовет! – взволновался сын орнитолога. – Я понимаю Рекса – он зовет!
Теперь это понял и Родион. Оставив на тропинке корзины с грибами и приметив место, Уралов и Кирюшка поспешили вслед за Рексом.
– На Нур-Гоол, – объяснил мальчик, когда увидел, какой дорогой ведет их пес.
Впереди показался мостик. Один из трех, пересекающих речку Апрельковую.
Родиона удивило, что Рекс не ступил на него, а прямо отправился к воде и поплыл. Приглядевшись, он понял: кто-то убрал настил.
Кирюшка в нерешительности остановился. Уралов тоже. Когда-то такая речка была для него пустяк, а теперь с его травмой позвоночника, которую только-только, слава богу, начала залечивать Аделина…
– Была не была! – махнул он рукой, скидывая одежду и связывая ее ремнем.
И то ли необходимость переправиться подстегнула его волю, то ли замечательные руки Аделины сотворили чудо, но когда Родион выскочил из воды, то совершенно не почувствовал боли в спине, хватавшей его еще недавно даже при неловком движении в кровати.
Кирюшка тоже оказался молодцом, плавал он отменно и оказался на берегу раньше своего нового приятеля.
Торопливо оделись и уже минут через пятнадцать были у Нур-Гоола.
А там…
Там был Нил, уже отчаявшийся, что прибудет подмога: он боялся, что Рекс не дойдет или…
Осетров сбивчиво объяснил, что произошло. Уралов был совершенно потрясен тем, в каком состоянии находится его спасительница (Аделина так и не пришла еще в себя).
– А ты, Кирюха, бегом домой, – давал распоряжения Нил. – Подними всех! Алексея Варфоломеевича, Федора Лукича, участкового… Надо позвонить в район, в милицию… Срочно вызвать врача! И пусть придет Олимпиада Егоровна. Обязательно! Понял?
– Я быстро! Честное слово! – заверил мальчик. – Самой ближней дорогой!
– А ты? – тревожно обратился Родион к Нилу, видя его озлобленное, отчаянное состояние.
– Я должен догнать преступника, Родион! Должен! Понимаешь?! Чего бы мне это ни стоило! – ответил Нил. – Дорога каждая минута. – И, вскинув на плечо карабин, обратился к Рексу: – Помоги мне, дружище, очень тебя прошу…
Собака повела его вдоль берега, туда, где она первой приняла бой…
Очень скоро Нил понял: тот, кого он преследует, очень коварный и сильный. Случилось это на мостике, через который Осетров проходил каких-нибудь два часа назад, безмятежно направляясь на встречу с Меженцевым.
Рекс шел впереди, держа след. А когда убеждался, что хозяин правильно соблюдает направление, ковылял рядом или отставал. И Нилу волей-неволей приходилось сдерживать шаг, щадя раненую собаку.
Получилось так, что на мостик он ступил первым. И, не доходя нескольких шагов, рухнул в речку: кто-то вытащил одно бревно, на которое опирался настил. Слава богу, в этом месте речка была неглубокой.
Чертыхаясь и злясь, Нил добрался до берега. Он даже не ушибся, и хорошо, что карабин не попал в воду.
Гнус, сатанеющий к вечеру, и проклятые слепни нещадно жалили обнаженное до пояса тело Осетрова.
Рекс порыскал по берегу и, снова отыскав след, потянул трусцой к чаще, припадая на больную ногу.
– Терпи, родной, – ласково подбадривал его Нил. – Терпи, милый…
Как ему было больно за своего верного товарища! Без него он не знал бы, где искать преступника. Тайга велика, и дороги в ней не проложены. Преследуемый мог идти на север и на юг, на запад и на восток.
Постепенно войдя в ритм погони, Нил все больше отдавался размышлениям: кто же этот человек в плаще? Зачем ему понадобилось топить Аделину? Удивляло то, что она согласилась сесть в лодку, Аделина, которая всегда сторонилась озера. В детстве ей напророчил шаман: погибель ее – в большой воде. Она верила и боялась.
Рекс иногда в изнеможении останавливался и ложился на землю. Нил давал собаке передышку и сам по следам на примятой траве угадывал путь, которым шел преступник. Он боялся, что любая заминка на руку преступнику, которого он преследовал.
Но Рекс подымался, догонял хозяина и снова брал след. Вскоре выяснилось направление: преступник двигался в сторону, противоположную от райцентра, что несколько озадачило лесника.
Если это был кто-то из местных браконьеров (его первая мысль), то по логике он должен был жить где-то недалеко, скорее всего в Шамаюне. Но человек шел в тайгу. Туда, где вставал высокий каменный кряж, перейти его – дело хитрое и трудное; надо знать дорогу, о которой известно было немногим.
Солнце уже опускалось за верхушки деревьев, и лишь сопка, возвышающаяся над тайгой и очень напоминающая своими очертаниями знаменитую Фудзияму, еще горела ярким золотистым пламенем. Осетров знал: она скоро погаснет и тогда придет ночь.
Рекс вдруг остановился. Покрутился возле выворотня[12].
Нил рывком скинул с плеча карабин, спустил предохранитель.
Пес обнюхал отверстие, зияющее у вывороченных корней. Лесник заглянул туда.
«Берлога, что ли?» – подумал он. И вслух пожурил собаку:
– Некогда отвлекаться… Вперед, дружище, вперед…
Рекс заковылял дальше. Пожалев, что нет под рукой поводка, Нил положил руку на холку Рекса, и так они продолжали пробираться вперед.
А путь становился все труднее и труднее. Дорога шла в гору, через распадок, заросший густым кустарником, перевитым лианами дикого винограда. Осетров буквально продирался сквозь дебри, не обращая внимания на царапины, оставляемые острыми шинами аралий.
Нещадно горело тело от укусов комаров. Нил до крови расчесал руки, грудь, шею, что еще больше раздражало осатаневших насекомых. А лицо вздулось сплошной опухолью.
«Как там Аделина? – неотступно преследовала его мысль. – Вызвали врача из района? Успели оказать помощь, спасти?»
Перед глазами лесника стояло ее бледное лицо с рассеченным лбом.
И еще он думал о том, что сейчас творится на центральной усадьбе. Нил был уверен – Гай поднимет на ноги всех работников заповедника. Федор Лукич умел действовать быстро и энергично. Наверняка также сообщили в Шамаюн, в милицию, и следует ждать подмоги. Видимо, кто-то уже движется им вслед.
Заросли кончились, и они с Рексом очутились на зализанных ветром и водой гладких гранитных валунах. Перед Осетровым возвышался каменный кряж, за склоны которого цеплялись редкие жалкие кустики можжевельника.
– Стоять! – негромко приказал собаке Осетров, внимательно осматриваясь вокруг.
Преступник мог залечь где-нибудь меж камней. У него оружие…
Когда Нилу приходилось прежде, еще там, на границе, участвовать в преследовании нарушителя, его всегда настораживало такое вот открытое пространство, хотя пулю от затаившегося врага можно было получить где угодно.
Рекс стоял, вывалив язык набок и нетерпеливо поглядывая на хозяина. Осетров приказал снова двигаться по следу. Пес ткнулся носом в едва заметную тропинку меж валунов и пошел вперед. Нил за ним, держа карабин на изготовку. Собака привела его к узкой расщелине, уходящей вглубь хребта. Не прошли они по ней и ста метров, как очутились в кромешной тьме. Сумерки сменились ночью. Осетров весь напрягся, вслушиваясь в тишину каменного коридора. Чтобы не потерять Рекса, он взялся за ошейник.
Пролом в гранитном кряже тянулся на несколько километров. Как будто чья-то исполинская рука прорубила в хребте почти прямое ущелье с отвесными гладкими стенами, уходящими в звездную высь.
Нил невольно посмотрел вверх, где на черном бархатном небе виднелся алмазный зигзаг Малой Медведицы.
Этой дорогой ему приходилось ходить только днем, да и то раза два, не больше. Еще с отцом. Об ущелье ходили разные легенды, одна страшнее другой, и поэтому его побаивались даже видавшие виды охотники. Особенно ночью. Выйдя по ту сторону кряжа, попадаешь в гибельное место – Захарьино болото, пробраться через которое под силу далеко не каждому. Правда, в старое время, сказывали, этот путь был самым коротким до поселков, расположенных за хребтом. Зимой хаживали через замерзшую трясину на лыжах, летом пользовались гатью. До войны, когда в Турунгайше поставили драгу, пробили дорогу до Шамаюна, а от него в окружную – шоссе. С тех пор ущельем почти никто не ходил, разве что зверье да промысловики, из тех, которым сам черт не брат. После войны, как рассказывал отец, несколько смельчаков сгинули бесследно в Захарьином болоте. И суеверный страх, раздутый слухами и легендами, держится среди местных жителей до сих пор…
Заглянула в расщелину луна. Осетров прикинул – погоня продолжалась уже часов пять, не меньше. Рекс все больше изнемогал. Это лесник почувствовал по тому, как он часто останавливался, хрипло, тяжело дыша.
– Ну, миленький, ну еще немного! – уговаривал собаку Нил, поглаживая ее по влажной холке. И тот, превозмогая боль, обнюхивал след, ковылял дальше.
И вдруг ущелье кончилось. Расступились стены, потянуло гнилью, затхлыми испарениями. Осетров невольно остановился, всматриваясь в стволы деревьев, таящих в своей черной, зловещей тени почти физически ощутимую опасность. Нил вздрогнул: откуда-то издалека сорвался и долетел до него душераздирающий крик. Затем он повторился.
«Надо же – испугался филина», – сообразил лесник.
Он осторожно двинулся к деревьям, держа карабин наготове. Из преследователя легко превратиться в жертву.
Те тридцать-сорок метров, отделявших его от тени, надо было пройти по освещенной луной площадке. Лучшее место для выстрела найти трудно – виден как на ладони. Нил шел по короткой прямой, сам натянутый как струна. Казалось, раздайся подозрительный шорох, и он бросится на землю, разрядив в жуткую темень под деревьями весь магазин.
Когда Нил очутился снова в тени, холодный пот заливал глаза. Нил передохнул. Но ощущение опасности не проходило.
Рекс вдруг закружился на одном месте, беспомощно глянул на своего хозяина и опустился на мягкую, пружинящую под ногами хвою.
– Вперед, Рексик, вперед, дружище, – чуть ли не в ухо шепнул ему Нил.
Но пес продолжал лежать, виновато отвернув от хозяина голову. Осетров положил руку на его тело. Ходуном ходили впавшие бока, дыхание было частое и хриплое, словно внутри у него разводили дырявые мехи.
«Устал, – с тоской и отчаянием подумал лесник. – Он и так сделал невозможное… Ах, уйдет гад! Как же быть?..»
Нил сел на землю рядом со своим верным другом, понимая, что ничего не поделаешь и надо ждать рассвета. Может быть, после отдыха Рекс снова сможет пойти по следу. Без него Нил был как слепой.
О том, что творилось в заповеднике, ни следователь Дагурова, ни участковый инспектор Резвых не знали. Получилось так, что капитан милиции не смог улететь днем из областного центра – не было оказии. Встретились Ольга Арчиловна и Арсений Николаевич вечером в аэропорту (Дагурова только сошла с самолета и сразу, даже не успев позвонить домой, снова в воздух) и поэтому летели в Шамаюн одним вертолетом.
Капитан рассказал следователю подробности операции с карабином, обнаруженным в колодце у Аделины, а Ольга Арчиловна, в свою очередь, сообщила о долларах в квартире Авдонина, об изъятой корреспонденции, об эксперименте с Мариной Гай…
До Турунгайша добрались поздно вечером. И как гром среди ясного неба обрушились на них сообщения о странных и трагических событиях, происшедших на Нур-Гооле.
По звонку Олимпиады Егоровны, жены участкового, прибыли в Кедровый оперативная группа милиции и «скорая помощь» районной больницы. В дирекции заповедника заседал «штаб» во главе с Меженцевым. Алексей Варфоломеевич с Сократовым только что вернулись из тайги. Они пытались по следам догнать Нила (оперативная группа милиции приехала без служебно-разыскной собаки, та находилась на другом происшествии), но дошли только до разрушенного кем-то мостика через реку Апрельковую. Стало темно. Вернулись ни с чем, очень расстроенные.
– Ах, если бы не темень! – сокрушался Меженцев. – Теперь волей-неволей придется ждать утра.
– А Аделина? Как Аделина? – взволнованно расспрашивала Ольга Арчиловна.
– Плохо, – покачал головой профессор. – Увезли в больницу. Повреждение головы. Сотрясение. А может быть… – Он не стал продолжать, давая понять, что состояние Кучумовой, видимо, безнадежно. – Этот парень поехал с ней. Ну, из Москвы, Родион! Чуть не плакал…
– Где Федор Лукич? – спросила следователь, удивляясь, что его нет в дирекции.
Сократов объяснил, что накануне Гая вызвали, кажется, в область на какое-то очередное заседание, и он днем, вероятно, отправился туда. Орнитолог очень переживал за директора: мало неприятностей за последнее время, а тут еще стряслось такое… Все одно к одному…
Ольга Арчиловна решила провести как бы оперативное совещание с участковым и приехавшим во главе оперативной группы старшим лейтенантом Сергеевым, тем самым, который руководил обыском в таежном становище «копны» Бугра-Толстоухова.
Всех взволновало, что за такое короткое время в Кедровом произошло второе весьма серьезное преступление.
Об этом и зашел разговор в первую очередь в служебной комнате Резвых. Сергеев высказал предположение: а не имеет ли случившееся на Нур-Гооле отношение к делу об убийстве Авдонина?
– Трудно сказать, – ответила Дагурова. – Может быть, случайное совпадение. Но очень вероятно и то, что от Аделины хотели избавиться.
– Вы предполагаете, что она причастна к убийству? – спросил Сергеев.
– Есть подозрения…
– A-а, вы имеете в виду карабин, что нашли в ее колодце, – кивнул начальник уголовного розыска. – Арсений Николаевич поставил меня в известность. Тогда, конечно, понятно…
– Как раз непонятно, – задумчиво произнесла Ольга Арчиловна. – Я имею в виду, какая роль была у Аделины. То ли она прямой исполнитель, убийца, то ли посредник между кем-то и Флейтой или просто звено в цепи… А что скажете вы, Арсений Николаевич?
Резвых был мрачен.
– Провели старого воробья на мякине, – вместо ответа, начал бичевать себя участковый инспектор. – Надо было задержать ее. Такой предлог – орудие убийства нашли в колодце…
– Но вы же еще не знали, что это тот самый карабин, из которого стреляли в Авдонина, – пыталась утешить капитана Дагурова.
– Ну хоть жинку надо было предупредить, чтобы присматривала за Аделиной! – не унимался Резвых. – Что и говорить, проворонил! Понимаете, Ольга Арчиловна, о найденном ружье тут все прознали…
– Кто именно? – спросила Дагурова.
– Да весь поселок. Не запретишь ведь людям болтать. А кому надо было, усек сразу – опасность, Аделина может расколоться…
– С одной стороны, возможно, история на озере действительно отзвук первого преступления, – сказала следователь. – А с другой… Что врачи? – обратилась она к Сергееву. – Не говорили, когда разрешат допросить Кучумову? Ну, хотя бы приблизительно?
– Позвонят, – кивнул на телефон старший лейтенант. – Я просил при первом же случае… Что бы ни сказала – в бреду, в сознании, – пусть зафиксируют. Придется ждать.
– И сидеть сложа руки? – нахмурилась Ольга Арчиловна.
– Конечно нет! – возразил Сергеев. – Кучумова Кучумовой, а мы…
– Хорошо, – кивнула Дагурова. – Давайте теперь подумаем, куда мог податься преступник. Как вы считаете?
Начальник угрозыска, глядя на Резвых, молчал. Это был знак уважения к ветерану.
– Можно мне? – все-таки спросил разрешения участковый.
– Разумеется, – нетерпеливо откликнулась Дагурова.
Они подошли к карте участка, висевшей на стене.
– Вообще-то голубчик мог податься куда угодно, – начал Резвых. – На юг и на север, на запад и на восток… Вглубь тайги – маловероятно. Опасно – звери кругом. Если он с головой, – а мы не должны считать его дураком, – то дорога ему туда, где можно затеряться среди людей или сесть на какой-нибудь транспорт…
– Верно, – подтвердил Сергеев. – Поэтому мы всех на ноги подняли. Милицию, дружинников.
– Значит, – продолжал Арсений Николаевич, – вероятнее всего, преступник решил добраться до БАМа. – Резвых повел пальцем по карте от озера Нур-Гоол. – Туда есть самый короткий путь. Через хребет и Захарьино болото.
– А как вы думаете, кто это мог быть? – спросила Дагурова.
– Нил сказал Уралову, что у преступника пистолет… Вероятно, это не из наших лесников, – высказал предположение Резвых. – У них карабины… И не охотник. Какой охотник пойдет в тайгу с пистолетом? На зверя ходят с ружьями…
– Резонно, – кивнула следователь. – Так что же будем делать?
– Надо встречать его по ту сторону хребта, – решительно сказал Арсений Николаевич. – Ну а если он окажется опытнее и хитрее… – Резвых развел руками. – Тайгу не огородишь. Не волк, который красных флажков боится.
– Но есть ведь и другие поселки, – выдвинула последнее возражение следователь. – Вот и вот, – показала она на карте.
– Мы направим туда своих людей, – успокоил ее Сергеев. – Попросим соседей помочь.
– Ладно, – согласилась наконец Ольга Арчиловна. – Наши действия?
– Шамаюн и другие поселки по эту сторону хребта – это обговорено, – сказал начальник районного угрозыска. – Теперь надо думать, как организовать оперативно-разыскные мероприятия со стороны трассы, на БАМе.
– Я – туда. Прямо сейчас, – поднялся Резвых. – Без общественности нам не справиться. Меня там знают. К утру буду на месте…
– И я с вами, – сказала Ольга Арчиловна.
– Утомительно будет, – покачал головой Арсений Николаевич. – В коляске-то…
– Не принцесса на горошине, – улыбнулась Дагурова.
Резвых не знал, что возразить. Он вдруг задумался о чем-то своем, потом со вздохом произнес:
– Эх, паря, паря… Я всегда говорил – горяч. А до беды ведь всегда полшага…
– Вы о чем? – не поняла следователь.
– Нил, – сурово сказал участковый. – Один, с раненой собакой, без страховки… – Он встряхнулся, словно отгоняя от себя страшные мысли. – Одна надежда: одумается, вернется. А с другой стороны, упрямый как черт. Говорят, и отец такой был…