Раннее субботнее утро. Солнечные зайчики весело играют в догонялки по благородному паркету, наполняя всю комнату теплым сиянием.
Маленькая кудрявая папина радость тихонько крадется на кухню. Ее мягкие тапочки-волчата легко скользят по паркету, и поэтому почти не слышна тихонькая детская поступь.
Но невидимый для «радости» наблюдатель давно заметил свое чудо. Чудо с длинными русо-пепельными волосами, завивающимися в красивые пружинки и переливающимися при солнечном свете. Самые красивые глазки, где по краю радужки – чернично-синий оттенок, а в середине – изумрудно-зеленый. Спустя годы этим взглядом она будет сражать наповал любого, но пока – она самая любимая папина девочка.
Егор легко подхватил девчушку на руки и поцеловал у самого ушка. От неожиданности и щекотки она звонко засмеялась, прикрыв рот ладошками, открывая взгляду изумительные ямочки на румяных щечках.
– Тс-с, папа, мама и Даня спят, – нахмурившись, почти грозно проворчала она, но не смогла сдержать улыбки и прижалась к его небритой щеке, обнимая его за шею.
– Почему моя принцесса София не спит? – наигранно подняв бровь в знак возмущения, поинтересовался Егор.
– Я всю ноць не спала, – расстроенно выдохнула она.
– Что же случилось? – поддерживая разговор, Егор тоже всерьез нахмурился.
– Мы полугались с Даней, – многозначительно пояснила маленькая София.
Егор уселся на диван, посадив дочь к себе на колени.
– Рассказывай сначала, – сказал он и приготовился слушать длинный рассказ, потому что знал, как его маленькая девочка любит говорить.
Любит говорить без остановки и примерно также любит слушать. Слушать рассказы о ее родителях. Егор, как сейчас, отчетливо помнил ее первые «бубу» и «биби» и первое «папа». С того момента, как она заговорила, а произошло это очень рано – еще до ее первых шагов, его счастье вновь удвоилось на два. Счастье, которое можно было слушать бесконечно.
– Ну же давай, рассказывай.
– Мы посполили, кого мама и ты больсэ любите, – горько начала девчушка.
– И кто победил? – едва сдерживая улыбку, выдавил Егор.
– Никто. Мы посполили о длугом, – София надула щеки, вспомнив подробности спора.
– О чем же?
– Кого мама любит дольсе. Мы же двойняски, – удрученно выдохнула она. – Спол не был лазлесен, так как мама заснула.
– Надо было спросить у меня, – спокойно ответил Егор, крепче прижимая к себе девчушку в милой пижаме с пингвинами.
– А ты ласказес? Плавда-плавда? – с надеждой спросила она, складывая ладошки домиком.
– Конечно, если ты поможешь мне сделать для всех завтрак, – таинственно прошептал Егор.
– А мы будем делать блинцыки? – заговорщицки подхватила маленькая София, скорчив довольную гримасу, от чего рыжие веснушки стали ярче играть на ее щеках.
– Мой Рыжик. Копия мамы. Умеешь убеждать, – добавил Егор и, легко посадив ее к себе на плечи, проследовал в сторону кухни.
Когда стол, пол и вся кухня были мастерски забрызганы каплями теста, варенья и сметаны, когда в центре этого хаоса красовалась тарелка с горой свежих румяных блинчиков, тогда маленькая помощница удобно уселась на один из высоких стульчиков и приготовилась слушать рассказ. Рассказ вприкуску с клубничным вареньем и самым вкусным папиным чаем со сливками.
– Ну что же. С чего начать? – Егор почесал небритую щеку, поморгал глазами для пущей убедительности, делая вид, что все надо припомнить. – Началось все в теплом сентябре. Когда вы с Даней решили, что пора собрать чемоданы и приехать к нам… – весело начал Егор. – Путешествие началось с песни…
– Песни? – на мгновение София удивленно сложила губы в трубочку, но здоровый утренний аппетит победил, и она вновь увлеклась блинчиком, внимательно слушая продолжение истории.
– Твоя мама пела всю дорогу от дома до «аэропорта», где мы должны были вас «встречать». Пела звонко, задорно. Она считала, что это помогает быстрее с вами увидеться.
– Такая больсая и такая глупенькая, – тяжело вздохнула девочка.
Егор подавил смешок и продолжил.
– Приехав в «аэропорт», мы заполнили кучу анкет и бумажек. А потом была встреча. Встреча с вами. Долгожданная. Головокружительная.
– Такая головоклузительная, что маме стало плохо? – спросила маленькая София, и Егор на краткий миг поменялся в лице.
По его спине пробежал леденящий озноб от накативших воспоминаний, но он не подал виду.
– Да. На пару очень долгих мгновений, – он замолчал, подбирая правильные слова для дочери, чтобы история все также оставалась похожа на сказку. – Просто ей хотелось спать.
– Спать? – София удивленно подняла бровки. – Понятно… Она любит спать… – заключила дочь, чем вновь вызвала неудержимую улыбку Егора.
– Да. Она хотела, чтобы ей приснилась мама – твоя бабушка, – пояснил он.
– Та бабуска, с котолой можно увидеца только во сне? – поинтересовалась она.
– Именно, только во сне, солнышко, – ответил Егор, наклонившись к ней и нежно поцеловав в макушку.
– Но она к нам велнулась? Она плоснулась? Плавда зе?
– Да, милая моя. Проснулась, когда я ее позвал, – в уголках глаз Егора заблестели предательские слезы, и он, отвернувшись к окну, быстро смахнул их рукой.
– Я наелась, папа. Пойдем их будить? Я хочу помилица с Даней. Я его люблю. И не вазно, кто лодился ланьсе, – поделилась с ним маленькая умница, радостно улыбаясь. – Я лазбузу Даню, а ты маму.
– Так и сделаем, – ухмыльнулся Егор, и они разбрелись по разным комнатам.
Милая кудрявая девчушка подкралась к спящему темноволосому мальчику, нежно чмокнула его в висок и заботливо поправила одеяло.
– Даня, – тихо позвала София, но Данил, поморщив носик, отвернулся к стене досматривать очередной сон. – Даня, будес блинцыки? – придав словам многозначительности, прошептала она у его уха, и мальчик – маленькая копия Егора – расплылся в широкой улыбке, показывая такие же притягательные ямочки на щечках, как и у его сестренки.
Даня перевернулся на другой бок, повернувшись лицом к Софии.
– А вар-р-ренье есть? – тихо поинтересовался он, не в силах открыть глаза, но не переставая улыбаться.
– Есть-есть, – уверила маленькая София и, слегка помедлив, добавила: – Даня, давай милица. Я дазе согласна, цто тебя любят дольсе, потому что ты сталсе меня… ну, на несколько минут.
– Глупости, – Даня приоткрыл глаза и уставился на сестренку со всей серьезностью авторитетного маленького мужчины. – Нас любят одинаково. Помнишь, мама р-р-расказывала, как узнала о нас?
Сестренка кивнула.
– Вот. Я и говор-р-рю – ОДИНАКОВО, – гордо повторил Даня и, выпрямившись, сел в кровати.
Короткие, почти черные волосы. Улыбка, располагающая к себе любого, кто попадет в плен взгляда его изумрудно-зеленых глаз, обрамленных длинными пушистыми ресницами.
Этот не по годам серьезный маленький человечек являлся для Сонечки примером и надежным защитником, хотя их разделяла всего пара минут разницы рождения. Даня уже учился выговаривать злосчастную букву «р», которая не поддавалась Сонечке, и очень собой гордился.
– Пойдем, я тебя поколмлю, как настояссая хозяйка, а то мама ессо́ спит, – весело предложила София, осознав, что у них с братом – мир.
– Пойдем, – подхватил Даня и, взяв сестренку за руку, поспешил в сторону кухни.
– Ты помнис, что сегодня день лоздения Го́сы? – поинтересовалась Соня, наливая братишке молока в высокий стеклянный стакан.
– Точно! Это значит, что мы поедем в тот дом, где р-р-раньше жил дядя Мар-рк, – обрадовался Даня, и его лицо просияло.
– И там будет одна девоцка… – многозначительно добавила Соня и, не сдержав смешок, отвернулась к холодильнику, делая вид, что маленькая хозяюшка чем-то занята.
– Конечно, Эмир-ра будет там. Она – стар-ршая сестр-ра Гоши, – обиженно проворчал Даня, уминая блинчик с вареньем, и сердито посмотрев на сестренку.
– А я говолила не о ней… – засмеялась София, осознав, как ловко она подловила братишку.
Даня густо покраснел и решил оставить ее реплику без комментариев, отгородившись от сестренки горой румяных блинчиков и избегая встречаться взглядами…