Персиваль Годлиман принес из дома раскладушку. Он лежал на ней в своем кабинете, не сняв ни брюк, ни рубашки, и безуспешно пытался заснуть. Бессонницей он страдал в последний раз лет сорок назад, когда готовился к последним выпускным экзаменам в университете, и с радостью променял бы мелкие волнения тех времен на жгучую тревогу, снедавшую его сейчас.
Конечно, тогда он был другим человеком, это понятно. Не просто более молодым, а – как бы это сказать?.. – не таким односторонним, что ли. В студенческие годы его характер отличали открытость, агрессивность, целеустремленность – он серьезно собирался заняться политикой. От этого страдала его работоспособность как студиозуса – вот почему в канун экзаменов ему не спалось от волнения за грядущие результаты.
Тогда у него имелось два плохо совместимых увлечения – участие в дебатах и бальные танцы. За одну из речей, произнесенных в оксфордском студенческом союзе, он удостоился награды, а в журнале «Татлер» появилось фото: он, вальсирующий на балу дебютанток. За слабым полом он, однако, особо не ухлестывал. Ему, конечно, хотелось секса, но только с девушкой, которую он полюбит по-настоящему. Причем он не выводил из этого никаких высокоморальных принципов – просто так уж он оказался устроен.
А потому Перси оставался девственником до самой своей встречи с Элеанорой, не вальсировавшей, но зато блестящей выпускницей математического факультета, грациозной, исполненной обаяния молодой женщиной, у которой отец умирал от легочной болезни, заработанной за сорок лет в угольной шахте. Он привел ее как-то домой, желая познакомить с родителями. Его собственный отец был лордом-наместником графства, а их дом показался Элеаноре настоящим дворцом, но при этом она нисколько не комплексовала и вела себя с присущими ей естественностью и шармом. И стоило матери Перси ненароком отпустить в ее адрес снисходительное замечание, как Элеанора срезала ее безжалостно остроумным ответом, чем влюбила Перси в себя еще больше.
Ему удалось все же получить ученую степень, и после Первой мировой войны он стал учителем в средней школе, трижды выдвигая свою кандидатуру на местных выборах. Конечно же, их обоих сильно расстроило заключение врачей, что детей у них не будет, но они продолжали любить друг друга сильно и нежно, жили вполне счастливо, и потому смерть жены стала для Годлимана подлинной трагедией. После этого он утратил всякий интерес к реальному миру и полностью погрузился в эпоху Средневековья.
Именно это более всего и сближало его с Блоггзом – знакомое и тому и другому чувство невосполнимой утраты. И только война вернула его к действительности, возродила в нем отчасти ту смелость, ту агрессивность, тот задор, которые сделали его в свое время блестящим оратором, прекрасным преподавателем и надеждой партии либералов. Он всем сердцем желал Блоггзу обрести в жизни то, что избавит его в будущем от полной горьких воспоминаний одинокой старости.
И как раз в тот момент, когда Годлиман предавался подобным размышлениям, Блоггз позвонил из Ливерпуля с известием, что Die Nadel выскользнул из расставленной сети, а Паркин погиб.
Сидя на краю раскладушки с телефонной трубкой в руке, Годлиман закрыл глаза и вздохнул.
– Мне надо было отправить в тот поезд тебя…
– Вот уж спасибо! – саркастически отозвался Блоггз.
– Поскольку тебя он не знает в лицо.
– Теперь мне представляется вероятным, что знает, – сказал Блоггз. – Он заметил ловушку, а видеть он мог только меня, когда сошел с поезда.
– Да, но где же вы могли с ним пересечься?.. Ах, конечно, на Лестер-сквер.
– Не понимаю, как он мог… Хотя, быть может, мы его все-таки недооцениваем.
– Вы установили наблюдение за паромами? – нетерпеливо спросил Годлиман.
– Разумеется.
– Однако он вряд ли воспользуется одним из них: слишком легко отследить, – скорее угонит яхту. А с другой стороны, почему бы ему действительно не добраться до Инвернесса?
– Я уже привел в готовность полицию этого городка.
– Хорошо. Но ты должен осознавать, что мы не можем пока даже приблизительно определить, куда он направился. Нужно помнить обо всех имеющихся возможностях.
– Это я понимаю.
Годлиман встал и, не выпуская телефонного аппарата из рук, стал расхаживать по кабинету.
– Кроме того, не принимай за аксиому, будто это именно он выскочил из поезда по другую сторону. Исходи из того, что он сошел либо до, либо после Ливерпуля. – Мозг Годлимана снова заработал с полной отдачей, перебирая и отметая варианты, обдумывая самые невероятные предположения. – Как мне поговорить со старшим инспектором?
– Он как раз рядом.
После паузы в трубке послышался другой голос:
– Старший инспектор Энтони. Слушаю вас.
– Вы согласны с моим выводом, что подозреваемый спрыгнул с поезда где-то в вашем районе? – спросил Годлиман.
– Весьма похоже на правду, сэр.
– Отлично! Теперь первое, что ему потребуется, – это транспорт. Поэтому я попрошу вас немедленно обратить внимание на любой угон машины, яхты, велосипеда, даже увод осла, в конце концов, в зоне вашей ответственности в ближайшие сутки. Немедленно сообщайте обо всем мне, но в первую очередь держите в курсе событий Блоггза. Работайте с ним в самой тесной связке, отслеживая все версии.
– Слушаюсь, сэр.
– Отмечайте также любые другие преступления, к которым может иметь отношение наш беглец: кражи продуктов, одежды, вооруженные нападения любого рода, отсутствие надлежащих документов и так далее.
– Вас понял.
– А теперь, мистер Энтони, я хочу вас спросить: вы до конца прониклись сознанием, что мы имеем дело не с заурядным убийцей?
– До меня это дошло сразу, как только я узнал, что расследованием руководите вы, сэр. Хотя какие-либо подробности мне неизвестны.
– Вам достаточно знать одно: это вопрос национальной безопасности, который настолько важен, что мне практически каждый час звонит по этому поводу сам премьер-министр.
– Вот как… Гм… Мистер Блоггз просит дать ему трубку, сэр.
– Ты вспомнил, где видел его лицо? – спросил Блоггз. – Ты сам говорил, что…
– Да, вспомнил, но, как я и предполагал, это нам мало чем поможет. Я однажды случайно столкнулся с ним в Кентерберийском соборе, и мы немного поболтали об архитектуре. Помню, он показался мне чрезвычайно умным молодым человеком, судя по некоторым замечаниям, которые тогда сделал.
– О том, что он умен, мы и так осведомлены.
– Вот и я говорю: мои воспоминания нам ничего нового не прибавляют.
Старший инспектор Энтони – типичный представитель английского среднего класса, всю жизнь пытавшийся избавиться от провинциального ливерпульского прононса, пока не знал, злиться ему на то, что им помыкают люди из МИ-5, или же гордиться представившейся возможностью стать участником спасения нации.
От Блоггза его сомнения не укрылись. Он уже сталкивался с подобной внутренней борьбой при работе с полицией на местах и знал, как склонить чашу весов в свою пользу.
– Я чрезвычайно благодарен за вашу помощь, старший инспектор, – сказал он. – Поверьте, такие вещи не проходят незамеченными на Уайтхолле.
– Это всего лишь мой долг… – Энтони не был уверен, следует ли ему добавить к сказанному обращение «сэр».
– Но для меня существует большая разница между помощью по долгу службы и искренним желанием быть полезным.
– Да, понимаю, о чем вы. Что ж, теперь, вероятно, пройдет несколько часов, прежде чем мы снова нападем на след преступника. Не хотите ли пока немного отдохнуть?
– С удовольствием, – благодарно откликнулся на предложение Блоггз. – Если у вас найдется кресло где-нибудь в тихом уголке…
– Оставайтесь прямо здесь, – предложил Энтони, обводя рукой свой кабинет. – Мне все равно лучше находиться в общем зале для оперативного руководства. Разбужу вас, как только появятся хоть какие-то новости. Устраивайтесь поудобнее.
Энтони вышел, а Блоггз уселся в мягкое кресло, откинулся на спинку, закрыл глаза. И почти сразу увидел перед собой лицо Годлимана, словно его спроецировали ему в мозг, как кадры из кинофильма. «Невозможно горевать вечно, – говорил профессор. – Мне бы не хотелось, чтобы ты повторил мою ошибку…» Блоггз вдруг со всей ясностью осознал: ему не хочется окончания войны. Ведь тогда перед ним встанут как раз те проблемы, о которых предупреждал Годлиман. Война все упрощала. Он знал, почему ненавидит врага, понимал, что и как должен делать. А потом… Сама мысль о другой женщине представлялась ему равносильной измене.
Он зевнул и еще глубже погрузился в кресло. В голове все слегка затуманивалось, по мере того как сон подкрадывался к нему. Если бы Кристина умерла еще до войны, он, наверное, воспринимал бы идею повторной женитьбы совершенно иначе. Конечно, он любил и уважал ее всегда, но после того, как она села за руль «скорой помощи», уважение превратилось в восхищение, а любовь – в обожание. У них сложились совершенно особые отношения, и оба знали – ничего подобного нет ни у одной другой влюбленной пары. А теперь, больше года спустя, Блоггз не сомневался, что сможет найти другую женщину, которую сумеет любить и уважать, но только теперь этого будет для него уже слишком мало. Обыкновенная семья, заурядная жена – все это неизбежно заставит его вспоминать, что когда-то он, ничем не примечательный мужчина, сжимал в объятиях самую восхитительную женщину во всем мире…
Он заворочался в кресле, стараясь стряхнуть с себя мысли, мешавшие заснуть. «В Англии сейчас полно героев» – так, кажется, сказал Годлиман. И все же Die Nadel от них ушел…
Дело прежде всего…
Кто-то тряс его. Он спал очень крепко, и ему снилось, будто он попал в одну комнату с Иглой, но не может опознать его, так как Die Nadel лишил его глаз с помощью своего стилета. И даже проснувшись, он несколько мгновений продолжал думать, что ослеп, поскольку не видел, кто именно трясет его, пока не догадался открыть наконец глаза. Над ним возвышалась рослая фигура в мундире полицейского – старший инспектор Энтони.
Блоггз привел тело в вертикальное положение и протер глаза.
– Есть что-нибудь? – спросил он.
– Много всего, – ответил Энтони. – Вопрос лишь в том, что считать важным. Кстати, вот ваш завтрак.
Он поставил на стол чашку с чаем и тарелку с бисквитом, а сам уселся на противоположной стороне.
Блоггз тоже перебрался из мягкого кресла на жесткий стул у стола и стал потягивать чай, который оказался слишком слабо заваренным и чересчур сладким.
– Давайте начнем, – предложил он.
Энтони передал ему пачку документов, состоявшую из пяти или шести листов.
– Вы хотите сказать, что это все преступления, совершенные в вашем графстве?
– Нет, разумеется, – покачал головой Энтони. – Но ведь нас не интересуют пьяные дебоши, драки между членами семей, нарушения постановления о затемнении или правил дорожного движения, как и те преступления, виновники которых уже арестованы.
– Простите, – произнес Блоггз. – Я все еще не до конца проснулся. Позвольте, я ознакомлюсь со списком.
Оказались зафиксированы три случая воровства из домов. В двух из них преступникам достались действительно ценные вещи – драгоценности и меха.
– Он мог забрать их, чтобы сбить нас со следа. Поэтому на всякий случай пометьте, пожалуйста, эти места на карте. Так у нас может появиться некая общая картина событий.
И он вернул Энтони два листка.
О третьем взломе сообщили совсем недавно, и подробности не были известны. Энтони сделал пометки на карте.
Из распределительной конторы в Манчестере похитили несколько сотен книжек продуктовых купонов.
– Талоны на питание ему ни к чему. Ему нужна сама еда, – заметил Блоггз и отложил листок в сторону.
Кроме того, докладывали об угоне велосипеда неподалеку от Престона и изнасиловании в Беркенхеде.
– Не думаю, что ему сейчас до изнасилований, но все равно сделайте пометку, – попросил Блоггз.
Похищение велосипеда и вторжение в третий дом случились приблизительно в одном месте.
– Диспетчерская вышка, откуда пропал велосипед, расположена у основной магистрали? – спросил Блоггз.
– Да, думаю, что так, – подтвердил Энтони.
– Предположим, Фаберу удалось спрятаться в поезде, а мы не сумели его обнаружить. В таком случае не у этой ли сигнальной будки состав сделал первую остановку после Ливерпуля?
– Вполне вероятно.
Блоггз еще раз просмотрел рапорт.
– Кроме того, украден плащ и брошена мокрая куртка.
– Это может не иметь никакого отношения к нашему делу, – пожал плечами Энтони.
– Машины не угоняли?
– Ни лодок, ни ослов, – ответил Энтони. – Угоны машин вообще стали сейчас большой редкостью. Автомобилей хватает. Крадут в основном бензин.
– Я был абсолютно уверен, в Ливерпуле он первым делом угонит машину, – сказал Блоггз, в сердцах с силой хлопнув себя ладонью по колену. – Велосипед для его целей не годится, это точно.
– Но, как мне кажется, на угон велосипеда нам все же стоит обратить внимание, – заметил Энтони. – Это пока самое существенное из того, что у нас есть.
– Хорошо. Но обязательно еще раз вернитесь к случаям ограблений домов и узнайте, не пропали ли продукты и простая одежда – жертвы могли поначалу не заметить этого. И еще я бы посоветовал показать фото Фабера изнасилованной женщине. Продолжайте отслеживать все преступления. А мне нужно в Престон. Можете организовать какой-нибудь транспорт?
– Я предоставлю вам машину, – ответил Энтони.
– Сколько времени потребуется для выяснения деталей третьего ограбления?
– Думаю, мои люди как раз сейчас этим занимаются, – сказал Энтони. – К тому времени, когда вы доберетесь до сигнальной будки, у меня наверняка уже будут все подробности.
– Постарайтесь, чтобы они не тянули резину. – Блоггз взялся за свой плащ. – Я свяжусь с вами, как только доберусь туда.
– Энтони? Это Блоггз. Я в диспетчерской.
– Не тратьте там время понапрасну. Третье ограбление совершил нужный вам человек.
– Уверены?
– Если только в наших краях не появились сразу два бандита, которые нападают на людей, угрожая стилетом.
– Кому он угрожал?
– Двум пожилым леди, живущим в отдельном маленьком коттедже.
– О Господи! Они мертвы?
– Нет, если только не умрут сами от перевозбуждения.
– Что?
– Приезжайте сюда. Сами все поймете.
– Уже еду.
Это был типичный коттедж, в котором могли жить две одинокие престарелые дамы. Маленький, квадратный, старый, при входе – огромный куст диких роз, удобренный, должно быть, тысячей порций использованной чайной заварки. В садике позади – аккуратно подстриженная живая изгородь и овощи на ровных грядках. Окна, составленные из мелких фрагментов стекла, скрепленных проволокой, прикрывали бело-розовые занавески. Калитка невыносимо скрипела. Парадная дверь была покрашена с большим старанием, но явно неумелой рукой одной из хозяек.
На стук Блоггза ее открыла древняя старушенция с ружьем наперевес.
– Доброе утро! – приветствовал ее Блоггз. – Я из полиции.
– Не врите, – удивила его она. – Полицейские здесь уже побывали. А теперь убирайтесь, пока я не снесла вам башку.
Блоггз оглядел ее. В бабульке оказалось не больше пяти футов роста, седые волосы собраны в пучок, лицо морщинистое и бледное. Несмотря на тонкие как спички руки, ружье она держала довольно-таки уверенно. Карман ее халата был набит бельевыми прищепками. Блоггз опустил взгляд и увидел на ее ногах грубые мужские башмаки.
– Утром к вам приезжала местная полиция, – терпеливо объяснил он. – А я из Скотленд-Ярда.
– Откуда мне знать, что вы говорите правду? – все еще сомневалась она.
Блоггз обернулся и подозвал к себе полицейского водителя. Констебль вышел из-за руля и приблизился к калитке.
– Его мундир может служить для вас подтверждением? – спросил Блоггз.
– Да, пожалуй. – Она отступила в сторону, пропуская его в дом.
Он оказался в комнате с низким потолком и покрытым кафелем полом, плотно заставленной тяжелой старой мебелью с отделкой из фаянса и стекла. За решеткой крохотного камина пылал огонь. Дом насквозь пропах лавандой и кошками.
Из кресла поднялась вторая дама, столь же преклонных лет. Она была очень похожа на первую, но раза в два шире в талии.
– Добрый день, – поприветствовала она. – Меня зовут Эмма Партон, а мою сестру – Джесси. Не обращайте внимания на ружье. Оно, хвала Господу, не заряжено! Джесси обожает драматические эффекты. Присаживайтесь, пожалуйста. Для офицера полиции вы такой молоденький! Но мне странно, однако, что Скотленд-Ярд заинтересовался таким незначительным ограблением. Вы прибыли из Лондона так быстро? Приготовь мальчику чашку чаю, Джесси.
Блоггз сел.
– Если речь идет о том преступнике, которого мы разыскиваем, – объяснил он, – то это опасный человек, совершивший побег.
– Ну что я тебе говорила! – торжествующе воскликнула Джесси. – Он мог прикончить нас в два счета. И глазом не моргнул бы.
– Не говори глупостей, – возразила Эмма, а потом повернулась к Блоггзу. – Он был вполне приятный мужчина.
– Расскажите мне, как все случилось, – попросил Блоггз.
– Он проник в дом с черного хода, – начала Эмма. – Я как раз возилась в курятнике. Надеялась найти хотя бы пару яиц. Джесси находилась в кухне…
– Он застал меня врасплох, – перебила ее сестра. – Я не успела достать ружье.
– Ты смотришь слишком много ковбойских боевиков, – упрекнула ее Эмма.
– Но уж они-то лучше твоих любимых фильмов, где сплошные слезы да поцелуи…
Блоггз достал из кармана фотографию Фабера.
– Это он?
Джесси изучила снимок и ответила:
– Он самый.
– Какая ты у меня умница! – восхитилась теперь Эмма.
– Да, будь мы такими же умными, то уже схватили бы его, – заметил Блоггз. – И что же он сделал потом?
Снова заговорила Джесси:
– Он приставил мне к горлу нож и пригрозил: «Одно неверное движение, и я перережу тебе глотку!» И он не шутил, я уверена.
– О, Джесси, мне ты говорила, что он просто сказал: «Если будете слушаться, я не причиню вам вреда».
– Но смысл-то один и тот же, Эмма!
– Чего он хотел? – спросил Блоггз.
– Еды, ванну, сухую одежду и машину. Мы, конечно, отдали ему яйца. А потом нашли вещи Нормана – покойного мужа Джесси…
– Опишите эти вещи, пожалуйста.
– Охотно. Это синяя рабочая куртка-спецовка, голубой комбинезон, клетчатая рубашка. И он забрал машину бедняги Нормана. Даже не знаю, как мы теперь будем добираться без нее до кинотеатра. Это наш единственный грешок, понимаете ли. Обожаем кино.
– Какой марки автомобиль?
– «Моррис». Норманн купил его в 1924 году. Она так верно нам служила, эта маленькая машинка!
– Но горячую ванну он принимать не стал, – вмешалась в разговор Джесси.
– Верно, – подтвердила Эмма. – Это потому, что я объяснила ему, насколько неприлично будет выглядеть мужчина, принимающий ванну в доме, где живут две одинокие женщины…
– Старая дурища! Ты бы предпочла валяться с перерезанным горлом, лишь бы не увидеть мужчину в одних подштанниках у себя в кухне, правильно я говорю? – съязвила Джесси.
– И как он отреагировал на ваш отказ? – спросил Блоггз.
– Он только посмеялся, – ответила Эмма. – Но, как мне кажется, понял, что я права.
Блоггз тоже не сумел сдержать улыбки.
– Вы очень смелая женщина, – заметил он.
– Не знаю. Сама я в этом не очень уверена.
– Значит, он уехал на «моррисе» 1924 года выпуска, одетый в голубой комбинезон и синюю рабочую куртку. В котором часу это случилось?
– Примерно в половине десятого.
Блоггз в рассеянности поглаживал рыжего полосатого кота. Тот жмурился и мурлыкал от удовольствия.
– Сколько топлива оставалось в баке?
– Всего пара галлонов. Но он забрал наши талоны на бензин.
– Разве для вас, дамы, выделяют рацион бензина?
– Для сельскохозяйственных нужд. – Голос Эммы прозвучал виновато, и она густо покраснела.
Но Джесси ответила куда более решительно:
– Мы две старухи, живущие вдали от города. Само собой, нам положен бензин.
– Но мы всегда совмещаем поездки в кино с покупкой припасов, – добавила Эмма. – Так что никогда не тратим топливо зря.
Блоггз улыбнулся и развел руками.
– Хорошо, не стоит так переживать. Соблюдение правил распределения – это не мой участок работы. Какую скорость развивает ваша машина?
– Мы никогда не ездим быстрее тридцати миль в час, – ответила Эмма.
Блоггз посмотрел на часы.
– Даже при такой скорости он уже милях в семидесяти пяти отсюда. Мне нужно передать информацию в Ливерпуль. У вас есть телефон? – Он поднялся.
– Нет.
– Опишите свою машину.
– Эта модель называется «коули». А Норман всегда называл ее «бычий нос».
– Какого цвета?
– Серого.
– Регистрационный номер?
– MLN 29.
Блоггз занес его в свои записи.
– Вы сумеете вернуть нам нашу машину? – спросила Эмма.
– Думаю, да. Только она может оказаться в не очень хорошем состоянии. Люди, угоняющие чужие машины, не слишком заботятся о них, как вы сами должны понимать.
Он направился к двери.
– Надеюсь, вы поймаете его, – сказала на прощание Эмма.
Джесси вывела его на улицу. Она так и не рассталась со своим ружьем. Уже у калитки она ухватила Блоггза за рукав и спросила театральным шепотом:
– Скажите мне честно, кто он такой. Беглый каторжник? Убийца? Насильник?
Блоггз посмотрел на нее сверху вниз. Ее зеленые глаза блестели от любопытства.
И тогда он склонился к ее уху и тихо сказал:
– Ни одна живая душа не должна знать, но он немецкий шпион.
Джесси хихикнула, словно он удачно пошутил. Она явно решила, что им нравятся одни и те же фильмы.