Персиваль Годлиман ощущал прилив энергии, решимости и – что было уж совсем для него противоестественно – энтузиазма. Причем стоило начать размышлять об этом, как ему становилось даже несколько неловко за себя. Пропагандистские речи произносились для рядовых обывателей, а у интеллектуала на подобные «вдохновляющие» выступления лидеров нации должен существовать стойкий иммунитет. И все же, прекрасно сознавая, что представление, разыгранное перед ним Черчиллем, было заранее отрепетированным, а все крещендо и диминуэндо[23] расписаны, как в партитурах композитора, он остался от визита под глубочайшим впечатлением. Разговор подействовал на него так, как подстегивают капитана школьной футбольной команды последние указания тренера перед матчем.
Когда он вернулся к себе в кабинет, у него руки чесались немедленно хоть что-то предпринять.
Он опустил зонтик в нишу рядом с вешалкой, снял мокрый плащ и посмотрел на себя в зеркало, закрепленное на внутренней стороне створки гардероба. У него теперь не оставалось сомнений – его лицо сильно изменилось с тех пор, как он стал одним из главных британских охотников на шпионов. Пару дней назад ему на глаза случайно попалась фотография, сделанная в 1937 году, на которой он был запечатлен вместе с группой студентов – слушателей своего семинара в Оксфорде. И он вдруг понял, что выглядел тогда старше, чем сейчас: бледная кожа, жидкие длинные волосы, пятна щетины на плохо выбритом лице и мешковатая одежда пенсионера. Теперь от редких прядей не осталось и следа – он стригся почти наголо, оставляя лишь короткую монашескую челку. Одевался он сейчас скорее как руководитель крупной фирмы, нежели как преподаватель. Ему это, конечно, могло только казаться, но даже линия подбородка сделалась более твердой и волевой. В глазах появился живой блеск, да и брился он с особым тщанием.
Усевшись за письменный стол, он закурил сигарету. Эта новая привычка ему особой радости не доставляла – он часто кашлял, пытался бросить, но обнаружил, что без курева уже обойтись не может. Однако в Великобритании военных лет курение приняло поистине массовый характер – курили даже многие женщины. Им приходилось выполнять мужскую работу, вместе с которой они естественным образом перенимали и пороки мужчин.
Вот и на этот раз от табачного дыма у Годлимана перехватило горло, он закашлялся и затушил сигарету о крышку консервной банки, заменявшей пепельницу, – настоящую купить в то время было почти невозможно.
Проблема вдохновленности на решение невыполнимых задач, подумал он, состоит в том, что само по себе воодушевление не дает никаких подсказок и никак не помогает добиться цели. Он вдруг вспомнил, как студентом колледжа взялся написать дипломную работу о странствиях малоизвестного средневекового монаха по имени Фома Древесник. Годлиман поставил тогда перед собой не слишком значительную, но весьма трудную задачу: составить отчет и детально описать маршрут, проделанный этим богословом за пять лет. И в разгар работы обнаружил, что восемь месяцев герой его исследования провел либо в Париже, либо в Кентербери, а поскольку Годлиману никак не удавалось установить, где именно, весь проект оказался под угрозой. В хрониках, которыми он пользовался, подобная информация попросту отсутствовала. А если пребывание монаха в одном из религиозных центров того времени не было зарегистрировано письменно, то никакой возможности установить истину не оставалось. И точка. Однако с оптимизмом, свойственным юности, Годлиман отказался поверить в отсутствие каких-либо письменных источников. Он неустанно повторял себе, что где-то какие-то записи непременно сохранились, пусть авторитетные ученые и твердили ему, будто многие гораздо более важные события средневековой истории тоже не зафиксированы в летописях вообще. Если Фома не находился в те восемь месяцев ни в Париже, ни в Кентербери, предположил молодой Годлиман, значит, провел это время в пути. И уже потом, в одном из архивов Амстердама, он обнаружил корабельный журнал, свидетельствовавший о том, что Фома Древесник взошел на борт судна, направлявшегося в Дувр, но попавшего в бурю. Его отнесло к берегам Ирландии, где оно потерпело крушение. Работу потом сочли образцом последовательного подхода к историческому исследованию и предложили остаться преподавать на кафедре.
Быть может, стоит применить подобный метод и для решения загадки о месте нахождения Фабера?
Наиболее вероятной представлялась версия о гибели – он утонул. Если же этого не произошло, то скорее всего он уже успел добраться до Германии. Ни один из этих вариантов не давал Годлиману возможности строить дальнейшие планы, а значит, оба следовало попросту отбросить. Он должен исходить из того, что Фабер жив и сумел где-то выбраться на берег.
Он вышел из своего кабинета и спустился этажом ниже, в картографический зал. Его дядя, полковник Терри, как раз уже находился там и стоял перед картой Европы с сигаретой в зубах. Годлиман отметил про себя, насколько рутинной в эти дни стала подобная сцена для военного ведомства: самые высокопоставленные лица постоянно застывали, словно в трансе, перед картами, молча производя собственные расчеты шансов победить в этой войне или потерпеть поражение. Как он предполагал, происходило это потому, что все планы были уже разработаны и утверждены, огромная военная машина пришла в движение, и тем, кто привык постоянно принимать важные решения, ничего не оставалось, кроме как ждать и прикидывать, насколько они окажутся правы.
Терри заметил, как он вошел, и первым делом поинтересовался:
– Надеюсь, твоя встреча с вождем нации прошла благополучно?
– Он пил виски, – ответил на это Годлиман.
– Он пьет его целыми днями, но, мне кажется, никакого влияния на него выпитое не оказывает, – заметил Терри. – Что он тебе сказал?
– Хочет, чтобы ему подали на блюде голову Иглы. – Годлиман подошел к стене, на которой висела карта Великобритании, и ткнул пальцем в Абердин. – Если бы ты командовал подводной лодкой, посланной для того, чтобы подобрать беглого агента, где, по-твоему, находится самое безопасное и близкое к берегу место для встречи?
Терри встал рядом и тоже вгляделся в карту.
– Я бы точно держался за пределами трехмильной зоны. Но если бы мне предоставили выбор, не приближался бы к побережью ближе чем на десять миль.
– Верно. – Годлиман взял карандаш и провел на карте две линии, обозначавшие расстояния в три и десять миль от берега. – А теперь представь, что ты неопытный моряк, отплывший из Абердина на утлом рыбацком суденышке. Как далеко ты успел бы отойти от берега, прежде чем начал нервничать?
– Ты хочешь спросить, каков диапазон плавания подобных мелких судов?
– Можно поставить вопрос и так.
Терри пожал плечами.
– Лучше задать его спецам из ВМФ, но, по моим прикидкам, они не удаляются от своей гавани дальше пятнадцати – двадцати миль.
– Согласен. – И Годлиман описал полукруг радиусом двадцать миль с центром в Абердине. – Итак, если Фабер все еще жив, он либо вернулся на материк, либо находится где-то в пределах этой акватории.
Он указал на участки моря, ограниченные двумя параллельными линиями и полукругом.
– Но в этом районе нет никакой суши.
– У нас есть более подробная карта?
Терри выдвинул один из ящиков, достал крупномасштабную карту Шотландии и расстелил поверх стола. Годлиман тут же перенес на нее карандашные пометки с предыдущей карты.
Оказалось, что вся очерченная территория тоже обозначена сплошным синим цветом.
– Но посмотри-ка. – И Годлиман указал на расположенный чуть к востоку от проведенной им десятимильной линии узкий островок удлиненной формы.
Терри всмотрелся пристальнее.
– «Штормовой остров», – прочитал он. – Как нельзя более уместное название.
– А что? Это вариант. – Годлиман прищелкнул пальцами.
– Ты можешь кого-нибудь послать туда?
– Как только уляжется буря, туда отправится Блоггз. Я распоряжусь приготовить для него самолет. Он сможет подняться в воздух в ту же минуту, как только немного прояснится.
И он направился к двери.
– Удачи! – пожелал Терри ему вслед.
Годлиман поднялся этажом выше, перепрыгивая через ступеньку, и сразу схватился за телефон.
– Соедините меня с мистером Блоггзом в Абердине, пожалуйста.
Ожидая связи, он стал рисовать на промокашке контуры острова. Очертаниями он напоминал обломанную сверху трость с закругленной рукояткой, обращенной на запад. Примерно десять миль в длину и миля в поперечнике. «Интересно, что это за место? – подумал он. – Голая скала в море или процветающее фермерское хозяйство? Если Фабер попал туда, у него, вероятно, будет возможность связаться с подводной лодкой. Абсолютно необходимо, чтобы Блоггз добрался на остров до прибытия субмарины».
– Мистер Блоггз у телефона, – сообщила девушка с коммутатора.
– Фред?
– Привет, Перси!
– Я предполагаю, что Фабер оказался на острове, который называется «Штормовой».
– Едва ли, – отозвался Блоггз, – поскольку Фабера только что арестовали.
Как он надеялся.
Стилет оказался девяти дюймов длиной, с гравировкой на рукоятке и компактным эфесом. Лезвие, напоминавшее иглу, было не менее острым. Блоггзу он показался крайне эффективным орудием для убийства. Бросалось в глаза, что его недавно тщательно отполировали.
Блоггз и старший инспектор Кинкейд стояли и разглядывали его, но ни у одного из них не возникало желания к нему прикоснуться.
– Он пытался сесть в автобус на Эдинбург, – пояснил Кинкейд, – но один из констеблей опознал его и потребовал предъявить документы. Тогда он бросил чемодан и побежал, однако женщина-кондуктор успела шарахнуть его по башке своей машинкой для выдачи билетов. Он очухался только минут через десять.
– Давай взглянем на него, – предложил Блоггз.
Они прошли в конец коридора, где располагались камеры предварительного заключения.
– Он здесь, – кивком указал Кинкейд на одну из дверей.
Блоггз посмотрел в глазок камеры. На стуле в дальнем углу спиной к стене сидел мужчина. Он скрестил ноги, закрыл глаза, а руки держал в карманах.
– Ему уже доводилось бывать за решеткой, – отметил Блоггз.
Мужчина обладал высоким ростом, привлекательной внешностью и темной шевелюрой. Это вполне мог быть человек со снимка, но утверждать с полной уверенностью Блоггз не решился бы.
– Хотите войти? – спросил Кинкейд.
– Через минуту. Что обнаружено в его чемодане помимо стилета?
– Набор инструментов квартирного вора. Достаточно много денег, но мелкими купюрами. Пистолет и патроны к нему. Темная одежда и тапочки на веревочной подошве. Два блока сигарет «Лаки страйк».
– И никаких фотографий или негативов?
Кинкейд покачал головой.
– Дьявол! – разочарованно процедил Блоггз.
– По документам он Питер Фредерикс из Уэмбли, что в Миддлсексе. Говорит, что по профессии токарь, но сейчас ищет работу.
– Токарь? – воскликнул Блоггз скептически. – За последние четыре года в этой стране не зарегистрировано ни одного безработного токаря. Казалось бы, любой шпион должен знать об этом. А впрочем…
– Допрос начинать мне или вы предпочтете сами? – спросил Кинкейд.
– Сначала вы.
Кинкейд отпер дверь и вошел. Блоггз последовал за ним. Мужчина в углу открыл глаза и оглядел их совершенно бесстрастно. Позы он не сменил.
Кинкейд уселся за небольшой, грубо сработанный стол. Блоггз встал, опершись о стену.
– Назовите свое подлинное имя, – начал инспектор.
– Питер Фредерикс.
– Как вы оказались так далеко от постоянного места жительства?
– В поисках работы.
– Почему вы не в армии?
– У меня проблема с сердцем.
– Где вы находились в последние несколько дней?
– Здесь, в Абердине. До этого в Данди, а еще раньше – в Перте.
– Когда вы прибыли в Абердин?
– Позавчера.
Кинкейд поднял глаза на Блоггза, который только ободряюще кивнул.
– Вы плетете нелепые небылицы, – продолжал полицейский. – Токари сейчас не ищут работу. В стране их остро не хватает. Пора начинать говорить правду.
– А я и говорю чистую правду.
Блоггз достал из карманов все монеты, которые имел при себе, и узлом завязал в носовой платок, а потом молча стал наблюдать, помахивая узлом в правой руке.
– Где пленка? – спросил Кинкейд. Блоггз поручил ему задать этот вопрос, хотя не вдавался в подробности, о какой пленке идет речь.
Выражение лица мужчины при этом нисколько не изменилось.
– Я понятия не имею, о чем вы говорите.
Кинкейд пожал плечами и снова посмотрел на Блоггза.
– Встать! – резко скомандовал тот.
– Прошу прощения?
– Встал на ноги! Быстро! – заорал Блоггз.
Мужчина неспешно поднялся со стула.
– Выйти вперед!
Подозреваемый сделал два шага в сторону стола.
– Имя и фамилия?
– Питер Фредерикс!
Блоггз отделился от стены и ударил мужчину грузом, завязанным в платок. Удар пришелся точно в переносицу, и тот взвыл, прижав ладони к лицу.
– Руки по швам! – рявкнул Блоггз. – Спрашиваю еще раз: имя и фамилия?
Мужчина невольно вытянулся, его руки повисли по сторонам.
– Питер Фредерикс.
Блоггз ударил его еще раз в то же место. На этот раз от боли мужчина присел на колено, и у него на глазах выступили слезы.
– Где пленка?
Но тот лишь помотал головой.
Блоггз рывком поставил его на ноги, коленом нанес удар в пах, а кулаком – ниже пояса.
– Куда ты дел негативы?
Мужчина повалился на пол, и его вырвало. Блоггз носком ботинка пнул его в лицо. Раздался хруст.
– А что насчет подводной лодки? Где у вас назначена встреча? Каков условный сигнал, черт тебя подери?
Кинкейд обхватил Блоггза руками сзади.
– Ну довольно, – приказал он. – Это мой участок, и я могу закрывать глаза на происходящее, но до известных пределов…
Блоггз развернулся к нему.
– Мы здесь имеем дело не с простым взломщиком. Я из МИ-5, и буду делать все, что мне, на хрен, заблагорассудится, в твоем участке, понял? Если задержанный умрет, я возьму ответственность на себя.
Он вернулся к распростертому на полу мужчине, который поднял теперь на него и Кинкейда окровавленное лицо, глядя с полнейшим изумлением.
– О чем таком вы говорите? – тихо спросил он. – Что здесь происходит?
Блоггз снова заставил его подняться.
– Ты Генрих Рудольф Ганс фон Мюллер-Гюдер, родился в Ольне 26 мая 1900 года, известен также как Генри Фабер, подполковник германской разведки. И ровно через три месяца тебя вздернут на виселице за шпионаж, если только ты не окажешься для нас полезнее живым, чем мертвым. Так что лучше начинай с нами сотрудничать, герр Мюллер-Гюдер!
– Нет! – воскликнул мужчина. – Нет, вы ошибаетесь! Я вор, но не шпион. Поверьте мне, пожалуйста.
Он отшатнулся, увидев занесенный кулак Блоггза.
– Я могу вам доказать это…
Блоггз снова ударил его, и Кинкейду пришлось вмешаться во второй раз.
– Подождите… Хорошо, Фредерикс – если так тебя зовут на самом деле, – докажи, что ты всего лишь домушник.
– Я подломил три коттеджа на Джубили-кресенд на прошлой неделе, – задыхаясь, заговорил он. – В первом взял пять сотен наличкой, кое-какую ювелирку, во втором – бриллиантовое кольцо и нитку жемчуга. А из третьего не успел забрать ничего, поскольку там оказалась собака… Вы должны знать, что я не вру. Владельцы домов не могли не заявить в полицию, так ведь? О Боже милостивый…
Кинкейд посмотрел на Блоггза.
– Все эти преступления действительно имели место быть.
– Он мог прочитать о них в газетах.
– О третьем в прессе не сообщалось.
– Допустим, он к ним причастен. Но это не значит, что он не может быть и шпионом. Шпионы часто промышляют кражами.
Блоггз чувствовал себя отвратительно.
– Но ведь все это происходило неделю назад, когда ваш человек еще не покидал Лондона, верно?
Блоггз помолчал с минуту, а потом вышел в коридор со словами:
– А, пошло оно все к черту!
Питер Фредерикс посмотрел на Кинкейда сквозь кровавую маску на лице.
– Кто он такой, этот чертов гестаповец? – спросил он.
Кинкейд ответил ему суровым взглядом.
– На твоем месте я бы только радовался, что ты не тот, кого он на самом деле ищет.
– Ну и?.. – спросил Годлиман по телефону.
– Ложный след. – Голос Блоггза, передаваемый на такое расстояние, хрипел и был слегка искажен. – Мелкий воришка, внешне похожий на Фабера, у которого к тому же оказался при себе стилет.
– Значит, вернемся на исходную позицию, – сказал Годлиман.
– Ты что-то говорил о каком-то острове.
– Да. Есть такой Штормовой остров. Расположен примерно в десяти милях от берега к востоку от Абердина. На хорошей карте ты его увидишь.
– Откуда уверенность, будто он именно там?
– Никакой уверенности нет. Мы по-прежнему должны продолжать отрабатывать все версии – проверять в других городах, вести поиск вдоль побережья. Но если он действительно угнал ту шхуну, как ее там?..
– «Мари II».
– Вот-вот. Если он отплыл на ней, то место встречи, по всей вероятности, намечалось неподалеку от этого острова. И при условии, что интуиция меня не подводит, он либо утонул, либо его штормом выбросило на остров.
– Должен признать, предположение не лишено оснований.
– Как у вас там с погодой?
– Без перемен.
– Как думаешь, ты мог бы добраться до острова на крупном корабле?
– На достаточно большом судне можно выходить в море в любой шторм. Но ведь на этом острове едва ли есть подходящая гавань, так?
– Лучше навести справки, однако, полагаю, ты прав. Тогда слушай… Рядом с Эдинбургом есть база королевских военно-воздушных сил. К тому времени, когда ты туда доберешься, я позабочусь, чтобы тебя в полной готовности ждал самолет-амфибия. И ты поднимешься в воздух в ту же минуту, как только шторм начнет утихать. Предупреди местную береговую охрану, чтобы тоже были готовы выдвинуться по первому приказу – невозможно предсказать, кто доберется туда первым.
– Но если их подводная лодка тоже только и ждет прояснения, первой на месте окажется она, – заметил Блоггз.
– Черт, здесь ты снова прав. – Годлиман закурил сигарету, которая теперь помогала ему думать. – В таком случае мы отправим сторожевой корабль патрулировать вокруг острова и прослушивать возможные радиограммы Фабера. Как только волнение успокоится, они тоже смогут отправить на остров шлюпку.
– Как насчет нескольких истребителей?
– Нет проблем, но только, как и тебе, им придется дожидаться улучшения погоды.
– Шторм теперь уже не может продолжаться долго.
– А что говорят шотландские метеорологи?
– По меньшей мере еще один день. Но помни: каждый день, который мы теряем, оказывается потерянным и для него тоже.
– Если только он там.
– Разумеется.
– Хорошо, – подвел итог Годлиман. – В нашем распоряжении будут сторожевик, катера береговой охраны, истребители и самолет-амфибия. Тебе лучше сразу отправляться в путь. Свяжись со мной из Розита. И будь осторожен.
– Не волнуйся за меня.
Годлиман повесил трубку. Забытая им сигарета успела почти полностью прогореть.