Затерянный прииск

Я со вздохом отложил свою чековую книжку.

– Странная вещь, – заметил я, – но моя задолженность банку почему-то никак не уменьшается.

– И это беспокоит вас, не так ли? Я тоже, когда у меня есть долги, не могу спокойно спать по ночам, – согласился Пуаро.

– Я полагал, что ваши денежные дела в полном порядке, – возразил я.

– У меня на счете имеется сорок четыре фунта четыре шиллинга и четыре пенса, – сказал Пуаро с долей самодовольства. – Складненькая сумма, не правда ли?

– Должно быть, в вашем банке тактичный управляющий. Ему, очевидно, известна ваша любовь к симметрии и порядку. А что вы думаете, скажем, о вложении трех сотен в акции Поркьюпайнских нефтяных месторождений? Судя по публикациям, помещенным в сегодняшних газетах, они собираются выплатить своим акционерам стопроцентные дивиденды в следующем году.

– Нет, это не для меня, – сказал Пуаро, с сомнением покачав головой. – Мне не нравится вся эта шумиха. Я предпочитаю гарантированные и надежные инвестиции – les rentes, консолидированную ренту, так вы, кажется, называете этот доход.

– Неужели вы никогда не делали рискованных вложений?

– Нет, mon ami, – серьезно ответил Пуаро, – не делал. И единственные имеющиеся у меня акции, которые вы не назвали бы золотой жилой, – это четырнадцать тысяч акций «Бирма-Майнс Лтд».

Пуаро сделал паузу, явно ожидая моей поощряющей реплики.

– Неужели? – заинтересованно спросил я.

– Да, и за них я тоже не платил наличными… Нет, они достались мне в качестве вознаграждения за работу моих маленьких серых клеточек. Вы хотели бы услышать эту историю, не правда ли?

– Разумеется, хотел бы.

– Так вот, прииск этой фирмы находился в глубине страны, в паре сотен миль от Рангуна. Его открыли китайцы еще в пятнадцатом веке, и он разрабатывался до начала мусульманских волнений, но был окончательно заброшен к 1868 году. Китайцы добывали там отличную свинцово-серебряную руду из верхних слоев рудника, но извлекали из нее только серебро, выбрасывая богатый свинцом шлак. Конечно, это было вскоре обнаружено при проведении в Бирме геологоразведочных работ, хотя благодаря тому, что старые выработки были заполнены рыхлыми породами и водой, все попытки найти месторождение руды оказались тщетными. Синдикат много раз посылал туда исследователей, и они перерыли там все, что можно, но эта сокровищница по-прежнему оставалась ненайденной. Но вот один представитель напал на след китайской семьи, у которой могли сохраниться записи о местонахождении искомого рудника. Нынешнего главу семьи звали У Линь.

– Какая захватывающая страница коммерческого романа! – воскликнул я.

– А разве нет? Ах, mon ami, романы могут быть не только у златокудрых девушек несравненной красоты… О, простите, вам ведь нравятся рыжеволосые. Помните, как…

– Продолжайте вашу историю, – поспешно сказал я.

– Eh bien, мой друг. Итак, к истории подключается У Линь. Он оказался почтенным торговцем, весьма уважаемым в своей провинции. Он подтвердил, что у него хранятся такие документы, но отказался вести переговоры с кем-либо, кроме главы фирмы. В итоге для него устроили путешествие в Англию, где он должен был встретиться с одним из руководителей синдиката.

И вот наш У Линь отправляется в Англию на пароходе «Ассунта», который прибыл в Саутгемптон туманным и холодным ноябрьским утром. Один из членов правления, мистер Пирсон, поехал в Саутгемптон, чтобы встретить корабль, но из-за тумана его поезд опоздал, и к тому времени, когда он прибыл, У Линь уже сошел на берег и отправился поездом в Лондон. Мистер Пирсон вернулся в город несколько раздосадованный, поскольку не имел представления, в каком месте мог остановиться китаец. Но во второй половине дня служащие компании получили телефонное сообщение. У Линь остановился в гостинице на Рассел-сквер. Он неважно себя чувствовал после длительного путешествия, но заявил, что завтра сможет присутствовать за столом переговоров.

Встреча в правлении компании была назначена на одиннадцать утра. Когда в половине двенадцатого У Линь так и не появился, секретарь позвонил в отель. В ответ на его вопросы ему поведали, что китаец ушел с другом около половины одиннадцатого. Казалось очевидным, что он вышел из гостиницы с намерением пойти на встречу, но время шло, а он так и не появился. Конечно, не зная Лондона, У Линь мог и заблудиться, но даже поздно вечером он не вернулся в гостиницу. Мистер Пирсон не на шутку встревожился и сообщил о случившемся в полицию. На следующий день также не удалось обнаружить никаких следов пропавшего человека, но еще через день, ближе к вечеру, из Темзы выловили утопленника, которым оказался тот самый несчастный китаец. Правда, документы, связанные с рудником, пропали бесследно, их не было ни в одежде, ни в вещах китайца, оставленных в гостинице.

В этот момент, mon ami, меня и подключили к делу. Мне позвонил сам мистер Пирсон. Его глубоко потрясла смерть У Линя, но больше всего он расстраивался из-за пропажи документов. Полицейские, разумеется, прежде всего будут разыскивать убийцу, а поиск документов останется у них на втором плане. Поэтому он хотел, чтобы я, подключившись к работе полиции, действовал в интересах его компании.

Я довольно охотно согласился. Очевидно, что поиски мне предстояло вести в двух направлениях. Во-первых, можно было подозревать сотрудников компании, которые знали о приезде китайца, а во-вторых, пассажиров корабля, которые могли разузнать о цели его путешествия. Я начал со второго пути, выбрав более узкий круг поисков. Тогда-то я и встретился с инспектором Миллером, которому было поручено вести это дело. Самодовольный, невоспитанный и совершенно невыносимый тип, абсолютно не похожий на нашего приятеля Джеппа. Вместе с ним мы допросили служащих корабля. Но они не много смогли рассказать нам. Во время плавания У Линь держался особняком. Он завел знакомство только с двумя пассажирами. Первый был разорившимся европейцем по фамилии Дайер, который имел весьма сомнительную репутацию, а второй – молодым банковским служащим, Чарльзом Лестером, возвращавшимся домой из Гонконга. Нам еще посчастливилось получить фотографии этих людей. На тот момент мы почти не сомневались, что если кто-то из них и замешан в этом деле, то, конечно, Дайер. Обнаружилась его связь с шайкой китайских аферистов, и, естественно, он являлся наиболее вероятным подозреваемым.

Нашим следующим шагом было посещение гостиницы «Рассел». По фотографии там сразу же узнали У Линя. Потом мы показали им фотографию Дайера, но, к нашему разочарованию, швейцар решительно заявил, что этот человек не приходил в гостиницу в то роковое утро. На всякий случай я все-таки достал еще и фотографию Лестера, и, к моему удивлению, швейцар сразу признал его.

«Да, сэр, – ответил он, – именно этот джентльмен, зайдя к нам в половине одиннадцатого, спросил, где остановился мистер У Линь, а потом вышел вместе с ним».

Расследование явно продвигалось. Мы отправились поговорить с мистером Чарльзом Лестером. Он был с нами предельно откровенен, сожалел о гибели китайца и предложил свою помощь. Его история была следующей. По договоренности с У Линем он зашел за ним в гостиницу в половине одиннадцатого. Однако У Линя на месте не оказалось. В номере был только слуга, он объяснил, что его хозяину пришлось уйти, и добавил, что может отвезти молодого человека туда, где сейчас находится его хозяин. Ничего не подозревая, Лестер согласился, и китаец поймал такси. Они ехали какое-то время в направлении порта. Внезапно заподозрив неладное, Лестер остановил такси и вышел, несмотря на протесты слуги У Линя. Больше, как заверил нас Лестер, ему ничего не известно.

С удовлетворенным видом мы поблагодарили его и ушли. Вскоре выяснилось, что в его истории есть определенные несоответствия. Во-первых, У Линь путешествовал один, у него не было никакого слуги ни на пароходе, ни в гостинице. Во-вторых, нашелся водитель такси, который возил в то утро этих двух пассажиров. Лестер не выходил из такси по пути в порт. В действительности он вместе с китайским джентльменом проехал в известный своей сомнительной репутацией Лайм-хаус, китайский квартал. Интересующее нас место было, в общем-то, хорошо известно как притон курильщиков опиума. Оба пассажира, по словам таксиста, вошли туда, а примерно через час англичанин, которого шофер узнал по фотографии, вышел один. Он выглядел очень бледным и больным и велел таксисту отвезти его к ближайшей станции метро.

Мы навели справки о положении дел Чарльза Лестера, и оказалось, что, несмотря на отличную репутацию, он был азартным игроком и наделал много долгов. Дайера, разумеется, мы также не теряли из виду. Казалось слишком маловероятным, что он мог выдать себя за другого человека, к тому же такая версия не подтвердилась. На весь интересующий нас день у него было бесспорное алиби. Конечно, владелец опиумного притона с восточной флегматичностью отрицал все. Он никогда не видел Чарльза Лестера. В то утро к нему не заходил ни один из показанных нами на фотографиях мужчин. И вообще полиция ошибается: никакого опиума здесь не курят.

Какое бы значение ни имело отрицание этих фактов, оно мало чем помогло Чарльзу Лестеру. Его арестовали по подозрению в убийстве У Линя. В его квартире провели обыск, но не обнаружили никаких документов, связанных с рудником. Владелец опиумного притона также был задержан, но облава и обыск, устроенные в его заведении, оказались бесполезными. Не нашлось ничего компрометирующего это заведение.

А тем временем наш знакомый мистер Пирсон пребывал в крайне тревожном состоянии. Горестно сетуя, он нервно вышагивал взад-вперед по моей комнате.

«Месье Пуаро, – назойливо гудел он, – ну ведь у вас же должны быть какие-то идеи! Наверняка у вас созрели какие-то идеи!»

«Разумеется, у меня есть идеи, – осторожно ответил я. – Проблема как раз в том… что их слишком много; и вследствие этого все они ведут в разных направлениях».

«Например?» – спросил он.

«Например, водитель такси. Только с его слов мы знаем, что он отвез этих двух мужчин в притон. Это первая идея. Затем… что в действительности представляет собой этот притон? Предположим, они вышли из такси, зашли в дом и, выйдя через заднюю дверь, направились еще куда-то».

Мои слова, казалось, поразили мистера Пирсона.

«Но вы ведь ничего не делаете, только все сидите и думаете! Не могли бы вы сделать наконец хоть что-то?»

Как вы понимаете, он был легковозбудимым человеком.

«Месье, – с достоинством ответил я, – Эркюль Пуаро не станет бегать взад-вперед по зловонным улочкам Лайм-хаус, как собачонка в период течки. Не волнуйтесь. Мои агенты занимаются вашим делом».

На следующий день у меня появились новости для него. Двое мужчин действительно вышли из притона через заднюю дверь и направились в маленький ресторанчик на берегу реки. Официанты запомнили, что они посидели там, а потом Лестер ушел один.

И представьте себе, Гастингс, тогда мистер Пирсон ухватился за одну безумную идею. Ничто не могло удовлетворить его, как только то, что мы должны сами отправиться в этот ресторанчик и на месте провести расследование. Я спорил, уговаривал, просил, но он и слушать ничего не хотел. Он рассуждал о том, что нам следует изменить внешность… и даже предложил мне… я не решаюсь произнести это… предложил мне сбрить усы! Представляете? Я заметил ему, что последняя идея смехотворна и нелепа. Зачем бессмысленно уничтожать такое изящное украшение? Кроме того, желание испытать новые впечатления и покурить опиума могло с равным успехом возникнуть у любого бельгийца – как с усами, так и без усов.

В общем, он согласился со мной, но по-прежнему настаивал на осуществлении своего плана. Он вернулся ко мне в тот же вечер… Мой бог, ну и видок же у него был! Он напялил на себя какое-то старье, которое гордо назвал «бушлатом», вымазал грязью небритый подбородок и накрутил на шею омерзительного вида шарф. И представьте, Гастингс, он был весьма доволен собой! Поистине англичане безумны. Он произвел некоторые изменения с моей внешностью. Я позволил ему это. Разве можно спорить с маньяком? И вот мы отправились… В конце концов, не мог же я позволить ему пойти одному, этому ребенку.

– Естественно, не могли, – поддержал я.

– Продолжим… Итак, мы прибыли на место. Мистер Пирсон заговорил на каком-то чудном английском. Он изображал бывалого моряка. Твердил о каких-то салагах, баках и полубаках и еще черт знает о чем. Мы сидели в затхлом маленьком помещении в компании множества китайцев. Пробовали какие-то жуткие блюда. О, Dieu, mon estomac![27] – Пуаро погладил эту часть своего тела, прежде чем продолжить. – Потом к нам подошел хозяин этой забегаловки, китаец с порочной улыбочкой на лице.

«Вам, господа, не нравится здешняя еда, – сказал он. – Вы пришли за тем, что вам больше нравится. Курить опиум нравится, да?»

Мистер Пирсон в тот же момент сильно врезал по моей ноге под столом (он был также в морских башмаках, заметьте!) и сказал:

«А что, я бы не возражал, Джон. Давай, полный вперед!»

Ухмыльнувшись, китаец вывел нас в коридор и открыл дверцу подвала; мы спустились вниз на несколько ступенек и потом вновь поднялись наверх, оказавшись в комнате, обставленной очень уютными диванчиками и кушетками. Мы возлегли на них, и китайский мальчик снял с нас ботинки. Это были лучшие мгновения того вечера. Затем нам принесли трубки и набили их опиумом, а мы сделали вид, что собираемся курить и грезить в наркотическом забытьи. Но когда мы остались одни, мистер Пирсон, тихонько окликнув меня, слез со своего дивана и бесшумно подкрался к выходу из комнаты. Мы прошли в следующее помещение, где также сидели курильщики, и тут услышали голоса двух разговаривающих мужчин. Мы стояли возле занавеса и слушали. Они говорили об У Лине.

«Так где же бумаги?» – спросил один.

«Их унес мистер Лестер, – с китайской шепелявостью ответил другой. – Он сказал, они лежат в хорошем месте… полиция не сможет найти».

«Да ведь его же посадили», – возразил первый голос.

«Как посадили, так и отпустят. Полиция не уверена в его вине».

Больше они ничего особенного не сказали и потом, очевидно, собрались уходить, поэтому мы поскорее юркнули в нашу комнату и легли на диваны.

«Похоже, пора выбираться отсюда, – через пару минут пробормотал мистер Пирсон. – В этом притоне и заболеть недолго».

«Вы совершенно правы, месье, – согласился я. – Пора заканчивать нашу комедию».

Мы быстро направились к выходу, разумеется, щедро расплатившись с хозяином. Как только мы вышли на улицу, мистер Пирсон с наслаждением вдохнул относительно свежий воздух Лайм-хаус.

«Я счастлив, что мы ушли оттуда, – сказал он. – Однако наши старания не пропали даром».

«Да, действительно, – признал я, – и мне кажется, что после этого вечернего маскарада мы сможем без особых трудностей найти интересующий нас предмет».

Да, да, в сущности, все оказалось предельно просто, – вдруг подытожил Пуаро.

Его неожиданное заключение показалось мне столь удивительным, что я в недоумении уставился на моего друга.

– Но… но где же вы обнаружили документы? – спросил я.

– В его кармане.

– В чьем кармане-то?

– Parbleu![28] Ну разумеется, в кармане мистера Пирсона. – Затем, подметив мой изумленный взгляд, Пуаро мягко продолжил: – Вы еще не поняли этого? Мистер Пирсон, как и Чарльз Лестер, был по уши в долгах. Мистер Пирсон, как и Чарльз Лестер, был заядлым игроком. И он замыслил украсть документы у китайца. Встретив его в Сауггемптоне, он привез его в Лондон и доставил прямиком в Лайм-хаус. В тот день был сильный туман, и китаец, видимо, даже не понял, куда его привезли. Я полагаю, что мистер Пирсон сам частенько покуривал опиум и вследствие этого свел знакомство с весьма своеобразными субъектами. Не думаю, чтобы он замышлял убийство. Его план состоял в том, чтобы один из китайцев сыграл роль У Линя и получил деньги за продажу документов. Поначалу все складывалось хорошо. Но, по восточному разумению, гораздо проще было убить У Линя и бросить его тело в Темзу, и китайские сообщники Пирсона, не посоветовавшись с ним, предпочли действовать своими собственными методами. Можете себе представить, как перепугался мистер Пирсон. Вы, скорее всего, описали бы его состояние вашим английским выражением «blue funk»[29]. Ведь кто-то мог припомнить, что видел его в поезде вместе с У Линем… Простое похищение не идет ни в какое сравнение с убийством.

Его спасение было в том, чтобы один из китайцев представился У Линем в гостинице «Рассел». Только бы тело не обнаружили слишком быстро! Вероятно, У Линь сообщил ему о том, что к нему должен был зайти Чарльз Лестер, который и зашел к нему в гостиницу. Пирсон усматривает в этом отличную возможность для того, чтобы отвести от себя подозрение. Чарльз Лестер станет последним человеком, с которым встречался У Линь. Сообщник Пирсона должен был представиться Лестеру слугой У Линя и как можно быстрее привезти его в Лайм-хаус. Весьма вероятно, что там ему предложили выпить. А в это питье соответственно подмешали наркотики; и когда Лестер часом позже вышел из притона, он уже имел весьма туманное представление о том, что с ним случилось. Но что-то помнил определенно, и когда он узнал о смерти У Линя, то совсем перепугался и начал отрицать даже то, что побывал в Лайм-хаусе.

Тем самым, разумеется, он играет на руку Пирсону. Мог ли Пирсон довольствоваться этим? Нет, его беспокоит мой метод действий, и он решает убедить меня в виновности Лестера. Для этого он и придумал весь этот замысловатый маскарад. А я сделал вид, что ему удалось одурачить меня. Разве я не говорил вам, Гастингс, что он был подобен ребенку, разыгрывающему шараду? Eh bien, я сыграл свою роль. Он, радуясь, отправился домой. Но утром инспектор Миллер прибыл к нему с обыском. Документы оказались у Пирсона; игра закончилась. Он горько пожалел о том, что позволил себе разыграть комедию с Эркюлем Пуаро! В сущности, в этом деле была только одна настоящая сложность.

– Какая же? – с любопытством спросил я.

– Сложно было убедить инспектора Миллера! Ох и штучка он, доложу я вам! Мало того что упрям, так еще и глуп. А в итоге ему достались все лавры!

– Очень жаль! – воскликнул я.

– Да ладно, я получил свою компенсацию. Правление фирмы «Бирма-Майнс Лтд» выдало мне четырнадцать тысяч акций в качестве вознаграждения за мои услуги. Не так уж плохо, не правда ли? Но, Гастингс, я прошу вас, придерживайтесь более консервативных взглядов, вкладывая деньги. Не стоит слишком доверять газетной рекламе. В правлении «Поркьюпайна» тоже могут быть подобные пирсоны!