Лида шагнула с последней ступеньки и со смехом уставилась на Ивана.
Курьер широко улыбнулся и окинул девушку быстрым сканирующим взглядом.
Шикарный загар, блестящие бирюзовые тени, волосы на модный косой пробор, пестрая блуза с бахромой в стиле «хиппи», браслеты, лакированные туфли на платформе, толстенный кошелек в руке, уверенный взгляд, вздернутый подбородок…
Фигурка? На четверочку ― тощевата. Мордашка? Не девушка месяца, конечно. Хотя что-то в ней есть: на ящерку похожа? Точно, на юркую изумрудную ящерку на залитом солнцем камне.
«Положим, родом―то ты из провинции, приехала из глухой куриной задницы, хотя не исключено, что папаша твой в этой дыре не последний человек, глава районной администрации или начальник единственного заводика. В Москве, шустрая ты наша, оказалась в нужное время в нужном месте, активно пошла в карьерную гору, подумываешь взять в кредит «Ниссан-Ярис», непременно голубого цвета, и каждый день тусуешься с нужными мне людьми».
Иван жизнерадостно подмигнул Лиде и вытащил из кармана фартука бланк заказа.
― Вы у нас заказывали… сейчас посмотрим… Ага ― две пиццы, со шпинатом и с салями, четыре «Цезаря», четыре сока из марсианских одуванчиков. Не из одуванчиков? Томатный и апельсиновый? Простите, ошибся! Тогда доставка к вашему столу за мой счет!
Лида заливалась звонким смехом.
― Все-таки я вам очень советую в следующий раз марсианский попробовать, окрыляет. Давайте я сам отнесу все в ваш офис, а то еще уроните.
― Может, все-таки сперва Владимир Владимирыча обслужите? Вдруг он страшно проголодался, смотрит в кремлевское окно: ну где же Ванечка? ― весело предложила Лида.
― Ничего, найдет пока что-нибудь в холодильнике. Красивым девушкам мы заказы доставляем в первую очередь.
Иван подхватил сумки и протянул Лиде руку ― подняться по ступенькам.
Лида положила тонкие пальцы в горячие мужские и Иван осторожно сжал вздрагивающую ладонь.
Лида сделала вид, что покачнулась на высоких каблуках, и крепко ухватилась за руку Ивана.
― Девочки, смотрите, кто к нам пришел, ― счастливым голосом крикнула она в студии, порхнула к круглому столу для переговоров, смела в сторону бумаги и пропела: ― Король ― оранжевое лето, голубоглазый мальчуган!
Коллеги переглянулись и хмыкнули.
Потом все дружно ели салаты и пиццу и делали вид, что не замечают, как Иван то и дело бросает на Лиду красноречивые взгляды и пристально смотрит ей в глаза.
Иван отказался взять плату за заказ и даже сильно обиделся, когда Лида принялась настаивать.
― Но как же, Ванечка, ничего, что я вас так называю? Не можете же вы за каждого заказчика выкладывать из своего кармана? Почти девятьсот рублей!
― Не все в нашей жизни измеряется деньгами, ― твердо сказал Иван. ― По крайне мере для меня.
― Чем я могу вас отблагодарить? ― с большой надеждой спросила Лида.
― Сходить со мной…
Иван хотел сказать: «В боулинг», но спохватился:
― В зоопарк! Или в театр зверей Дурова! Вы… ты любишь кошек и хомячков?
― Обожаю, ― выдохнула Лида, счастливая от того, что Ванечка перешел на «ты». ― И мышей тоже!
― Да, они забавно шуршат под диваном, ― шутливым скрипучим голосом произнес Иван.
«Театр зверей уехал на гастроли», ― прочитали они объявление на вкусно пахнущем прелым навозом бело-зеленом здании.
― Все на гастролях, даже верблюд, один я торчу в Москве, ― весело изображал горе Иван. ― Ну ничего, погодите бегемоты и крокодилы, следующим летом я вам составлю конкуренцию: «Иван Гонсалес ― единственный концерт в Сочи»! Нет, лучше так: «DJ Урановый кокос ― чумовая ночь в клубе «Точка»!
― Бери выше: турне по Европе! ― с жаром уверяла Лида и слушала, как за стеной задумчиво жует сено ослик, оставленный в театре по причине простуды. ― Ванечка, я уверена: все так и будет! Ты самый талантливый шоумен и артист!
Она уже знала про любимого Ванечку абсолютно все!
Что его мама познакомилась со студентом из Чили Габриэлем Гонсалесом, вышла замуж и родила Ванечку. Но в Чили жить не смогла, а муж, врач-педиатр, не нашел в 90-е годы работы в Реутове. И жили они вдвоем ― мама и сын, счастливо. Пока матери не задурил голову тип на пятнадцать лет моложе, подлец и мерзавец, ясно, что подженился ради квартиры в Реутове: хоть и хрущевка, но трехкомнатная, двадцать минут на метро до центра Москвы! Мать этому козлу родила девочку, Ванечкину сестренку Лизочку, ей три года. А Ванечка из принципа не живет в той квартире: противно смотреть, как мать этого гада обхаживает, аж светится вся, ноги мыть и воду пить готова!
Ну и черт с ними, Ванечка сам всего в жизни добьется, станет артистом, шоуменом. Хотя, это непросто: Ванечка говорит, все схвачено. Везде или папины бабки, или административный ресурс, или продюсеру нужно задницу подставлять, или со старой мымрой дуэтом петь.
― Ты что думаешь, там есть случайные люди? ― кричал Иван, и глаза его белели.
― Ну пробиваются же. Смотри, Андрей Данилко, Юра Шатунов ― сами всего добились, без денег, без связей. Данилко из бедной семьи, Шатунов вообще детдомовский, ― робко возражала Лида с помощью стандартных примеров: ее пугала злость, с которой Ванечка говорил о тех, кто уже достиг успеха.
― Ты еще Кобзона с Зыкиной вспомни! Сердючка, Шатунов, Трахтенберг, Фоменко, ― исключения, подтверждающие правило!
― Ванечка, но не может быть столько исключений, ― пыталась успокоить любимого Лида.
Но только сильнее распаляла Ивана.
Он колотил кулаком в ладонь, отпихивал стул, если они сидели в кафе. Пинал ограду Крымского моста, когда они выходили гулять, или дерево на аллее.
― Без папаши―бензоколонки и дедули―губернатора пробиться тоже можно, если ты в тусовке, или двести тысяч долларов на раскрутку есть, или со знакомым банкиром в перестройку вместе джинсы в кооперативе шил, или тебя кто-нибудь познакомит с продюсером, с режиссером сведет.
После этих слов Иван пристально смотрел на Лиду, но она по простодушию не внимала намекам и лишь виновато закусывала губы, расстроенно сводила брови и крепко, мол, я с тобой, сжимала руку любимого.
― У тебя все получится, я просто уверена! ― с жаром убеждала Лида. ― Ты же пашешь, Ванечка: и в студии звукозаписи, и на кастинги ходишь, и на массовку! Да еще на доставке пиццы подрабатываешь. А когда работаешь двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, удача сама к тебе приходит!
― Кончай свои психологические тренинги! ― сердился Иван.
Лида испуганно замолкала и старательно меняла тему разговора.
― Ванечка, я переживаю, что ты живешь у друзей, ночуешь в студии, в каком-то подвале. Если хочешь, переезжай ко мне. Ты не думай, что я… Что это тебя к чему-то обязывает, ― набравшись смелости, однажды в середине августа сбивчиво предложила Лида и замолкла, с ужасом ожидая ответа: Ванечка был очень независимым и не терпел указаний.
Иван выдержал паузу и кивнул:
― Ладно, раз ты хочешь, я не против.
Лида радостно пискнула и прижалась к любимому.
Иван обнял Лиду за шею.
Крымский мост играл оду радости, клинья солнечного света дрожали струнами арфы, звуки города сверкали, как капли дождя на узорчатой паутине.
Лида запрокинула голову, чтобы слезы остались в глазах.
«Он хочет быть вместе со мною! Хочет, чтобы мы были рядом и не расставались ни днем, ни ночью!»
На следующий день Иван принес рюкзак с футболками и джемпером, сумку с дисками и кроссовками, бутылку белого вина и две свечи в алых стеклянных стаканах.
Лида любовно разложила одежду по полкам шкафа, придержала дверцу, вечно норовящую раскрыть рот, поставила рядышком на пол обувь.
Аккуратной стопкой водрузила на подоконник диски, поглядела на Ивана и осторожно предложила:
― Может купим подставку для техники?
А после зажмурилась от волнения и торопливо добавила:
― И столик для твоего компа.
― Ладно, сходим в выходные в магазин, ― благосклонно согласился Иван.
Лида вспыхнула от радости: Ванечка хочет обустраивать квартиру, их общий дом.
Иван посмотрел на диван, подошел к Лиде и обхватил за шею.
Лида растерянно замерла.
Потом принялась бессвязно болтать, несла околесицу: про розу в горшке, готовую распуститься пышными, похожими на смятые балетные пачки цветами, про поросенка в тирольской шапочке, надо бы отнести ему яблоко…
― Хватит болтать, ― шептал Иван и пытался высвободить Лидино плечо из шелкового сарафана.
― Ой, у нас же там свечи и вино, ― преувеличенно восторженно «вспомнила» Лида, схватила любимого за руку и потянула на кухню.
Иван не отпускал, гладил Лидины ключицы, водил пальцем по косточке от уха к подбородку, трогал позвонок на шее, шептал «худышка».
― Тебе не нравится? ― испуганно выдохнула Лида.
― Наоборот...
― Подожди…
Лида вывернулась из мужских рук и порхнула на кухню.
Достала два цветастых бокала для сока.
Зажгла свечи.
Фитильки затрещали, запахло клубничным освежителем воздуха.
Иван вошел следом.
Из бутылки с воплем вылетела пробка.
Комнату, бессвязно переговариваясь, заполнили сумерки.
Вино горланило в бокалах, как казачий хор на корпоративной вечеринке.
За стеной по телевизору шел репортаж со съезда «Единой России».
Под бурные аплодисменты делегатов Иван взял Лиду за лопатки и провел сладким от вина языком по ее зубам.
Лида закрыла глаза.
Иван подхватил Лиду на руки, продолжая целовать, отнес в комнату и положил на диван.
Лида слышала, как кто-то шел по кромке теплого ручья и подбрасывал в солнечное небо горсти дробящейся воды.
Она открыла глаза, задев ресницами плечо Ивана.
Опустила веки и снова провела ресницами по коже любимого, медленно, лаская.
Иван почесал плечо большим пальцем и положил руку на Лидину грудь.
Лида блаженно улыбалась в темноте и слушала, как пощелкивает фитиль догорающей в кухне свечи, высыхают пузырьки вина на дне бокала и ровно бьется сердце Ивана.
Выходные они провели в торговых центрах.
Иван азартно, вымеряя рулеткой, выбирал стол для компьютера, согласился, что стойка для техники нужна металлическая, терпеливо ждал, пока Лида теребила яркие подставки под тарелки, фужеры и диванные подушки, притащил на себе кресло из «Икеи» и даже материально поучаствовал в покупке тазика для белья.
«Представляешь, мы с Ванечкой вместе ведем хозяйство, ― приняв по команде тренера «позу верблюда», с ликованием мысленно похвасталась Лида Алине в понедельник на занятиях йогой. ― Совместное ведение хозяйства ― самый главный признак брака, семейной жизни. Даже если пара не расписана в загсе, но делает покупки, планирует бюджет, они муж и жена».
«Я очень рада за тебя», ― прозвучал в голове Лиды голос Алины.
После работы Лида мчалась домой, готовить Ванечке ужин.
Иногда Иван заказывал приготовить суши и роллы: Лида заезжала в магазин японских продуктов на Новослободской, покупала то свежую рыбу, то нори или васаби, одноразовые палочки, крошечные тарелочки, старательно орудовала циновкой, закручивая рисовые рулетики.
Она даже купила специальную японскую рисоварку китайского производства: рис в ней варился сам к определенному, установленному на таймере времени и слипался комочками нужного размера.
Но чаще всего Иван просил «тупо пожрать, я голодный, как зверь».
Тогда, позабыв про диеты и здоровое питание, Лида сковородами жарила любимые Иваном куриные нагетсы, пачками варила пельмени и спагетти, а представив укоризненный взгляд Алины, оправдывалась: «Ванечка ― мужчина, он не может питаться йогуртами и творожком! Зато мы за ужином говорим обо всем! Ванечка любит, когда я рассказываю о работе, о наших проектах, он разделяет мои интересы! Неужели я в ответ не приготовлю то, что ему нравится? И вообще, семейная жизнь ― это всегда компромисс».
― Сегодня Моисеев приезжал, ― сообщила за ужином Лида и подложила на тарелку Ванечке карбоната с картошкой фри. ― Глядел на своего попугая.
― В смысле? ― поднял голову Иван. ― Какой Моисеев? На кого глядел?
― Борис Моисеев приезжал к нам в студию, потому что будет озвучивать какую-нибудь птицу, возможно, волнистого попугайчика.
― Какого попугайчика?
― Я же тебе рассказывала: Евгений Алексеевич нашел замечательный сценарий, полнометражная анимация, деньги уже есть в полном объеме.
― Ну и?
― Там сюжет: террористы собираются повергнуть Москву в хаос. Об этом узнают спецслужбы, докладывают правительству. Люди уверены: это они борются с врагами и, естественно, побеждают. А на самом деле город спасают животные: крысы, голуби, кошки, собаки, жираф из зоопарка, обезьянки цирковые. Зрители видят все планы их глазами: снизу, из-под ног, если в эпизоде кошка, или сверху, с дерева, когда разговаривают птицы. Все звери похожи на известных людей, и будут говорить их голосами.
― Типа, Жириновский ― за бульдога?
― Кстати, идея! ― чересчур оживленно воскликнула Лида и отпила сока. ― Но пока Евгений Алексеевич с артистами договаривается. Стаю воробьев возглавляет волнистый попугайчик: сам голубой, хохолочек лимонный, на лапках черные лакированные сапоги-ботфорты. Его, наверное, будет озвучивать Борис Моисеев. Пуделя ― Филипп Киркоров, уток ― Бабкина со своей командой, крыс и мышей ― из шансона кто-то. И они все к нам в студию сейчас заезжают, знакомятся с героями.
Иван схватил Лиду за руку:
― Слушай, познакомь меня с кем-нибудь!
― А? ― сказала Лида, выгадывая время.
― Представь меня кому-нибудь.
― Кому? ― растерялась Лида.
― Да какая разница! Дальше не твоя забота: я сам спрошу, не требуется ли Филиппу Бедросовичу администратор, помощник, ведущий.
Иван вскочил и заходил по кухне и прихожей.
Лида примолкла, передвинула тарелки, опустила глаза и смахнула со скатерти крошку.
― Честно говоря, не знаю… Что я скажу: это Иван? Кивнет тебе Киркоров, и дальше что? К тому же я не думаю, что Евгений Алексеевич разрешит отвлекать того же Моисеева от озвучки. Ванечка, пойми меня, это работа, если все начнут своих друзей, знакомых водить…
― Значит, я для тебя знакомый?
Сердце Лиды заколотилось, она сжала руки на груди и, ощущая тревожные толчки крови в ложбинке между ключицами, принялась торопливо оправдываться:
― Нет, Ванечка, конечно, ты не просто знакомый, ты… мне родной! Но что, что я скажу?
― Это уже не твоя проблема! Просто представь меня! Думаешь, каким образом в такие проекты попадают? Сначала режиссер долго ищет героя, просматривает тысячи претендентов, а потом совершенно случайно берет дочку Шойгу или Пугачевой!
Иван сел, схватил вилку, снова бросил, нахмурился и отвернулся от Лиды.
― Хорошо, я попробую, ― упавшим голосом пробормотала Лида.
Иван встрепенулся:
― Как только кто-то явится, ты просто кидаешь мне смс-ку и выносишь пропуск на мое имя охране.
― У меня нет пропуска, бланки с подписями все в кабинете у Евгения Алексеевича, ― с затаенной надеждой пролепетала Лида.
― Возьми, отксерь, положи назад! Подпись потом обведи сверху фломастером каким-нибудь! В конце концов, если ваш Горелый в кабак или по девкам отъехал, никто и прийти в студию не имеет права?
― В какой кабак? ― закрыла глаза ладонью Лида.
― Хорошо, в банк! Оговорился по Фрейду!
― Я попробую… ― пробормотала Лида.
― Окей! ― сказал Иван и принялся целовать Лиду в шею.
Этажом выше жирно булькала кастрюля.
Подушка била Лиду по щеке, наотмашь, наотмашь.
И устало гудел за домами, остывая от последнего августовского солнца, Крымский мост.
Вечером следующего дня Лида вошла в квартиру, пряча глаза.
Испуганно прислушалась: Ивана дома не было.
Он пришел под утро, швырнул джинсы мимо кресла, с силой захлопнул дверцу шкафа.
Лида лежала на краешке дивана, вжавшись в ледяную стену, и смотрела сухими глазами на белесый рассвет за окном.
Иван встал над диваном и молча обвел взглядом фигурку, сжавшуюся под розовой махровой простыней.
― Ваня, я правда не могла взять пропуск, ― с отчаяньем сказала Лида.
― И поэтому абонент весь день был вне зоны действия сети?
― Да, я отключила телефон, ― сдавленным шепотом крикнула Лида. ― А что, что я должна была тебе сказать?! Что не хочу и не буду шарить по чужим столам? Евгений Алексеевич запретил без его ведома в студию гостей приводить: защита информации, конкуренция, пиратство. Если бы он узнал, что я тебя тогда, с пиццей, в офис привела!..
― Знаешь, когда женщина любит, она на край света, под пули за своего мужчину. Некоторым такие женщины встречались, мне ― нет. Я не в обиде: не всякому везет в любви.
― Под пулями все честно, там не надо лгать!
― А со мной, значит, все не так! Со мной ты погрязла во лжи!
Лида села:
― Не передергивай! Я этого не говорила!
― А о чем мы вообще с тобой разговаривали? Только о твоих делах, о твоей студии, твоих успехах, твоем творчестве.
― Ты сам все время спрашивал: что мы делаем, над чем работаем? Я думала, тебе интересно…
Лида заплакала.
― Ванечка, прости! Наверное, я эгоистично себя вела.
― Речь опять о тебе? ― холодно сказал Иван. ― Ладно, спокойной ночи! Всем приятных снов!
Он лег на край дивана, с остервенением ударил по подушке и закрыл глаза.
В конце октября, когда деревья неожиданно, за одну ночь, вмерзли в землю и в небо, Иван ушел.
С грохотом захлопнул дверь и в последний раз пробежал по лестнице.