Днем, после занятий по йоге я забежала в первый же медицинский центр, который попался мне на глаза.
– Что вы хотели? – приветливо спросила сидящая на рецепции девушка в белом халате.
– УЗИ сделать.
– Если подождете минут десять, то можно не записываться. Врач вас примет.
– Я подожду…
Когда я спустя сорок минут выходила из клиники, мир изменился. Я выяснила что означала улыбка мужа, и я выяснила наконец, что означала эта фраза в его устах: «Неведение – это блаженство».
По моему лицу рекой текли слезы. «Зачем ты мне врал, Андрей? Как ты мог? О господи! Столько лет… Да, ты так меня берег. А ты меня спросил, надо мне это или нет?»
Что ж, как говорит супруг: надо чем-то крыть. Я вытерла слезы, достала из кармана мобильник и позвонила Вадику. Спросила:
– Где ты забронировал столик?
– Я почему-то подумал, что тебе должна понравиться французская кухня. Ты шикарная женщина, и ресторан для такого разговора надо выбрать достойный. – Он назвал адрес. Я прекрасно знала этот ресторан на Тверской. Действительно, достойно. – Похоже, ты меня наконец оценила.
– Я готова изменить мужу.
– Тогда поедем потом к тебе.
– А как же Воронцов?
– Его не будет.
– Что ж…
– Возможно, его никогда больше не будет. Ты понимаешь, о чем я?
– Да. Вполне.
– Я вижу, ты кое о чем узнала.
– Так ты в курсе?
– Разумеется. Но это не телефонный разговор. Встретимся в восемь.
– Хорошо.
Я посмотрела на часы. Время у меня еще было. Почистить перышки, выбрать красивое платье… Еще целых четыре часа. Я не знаю, как жить дальше, но я попытаюсь. В конце концов, я йог.
Приехав домой, я с полчаса сидела в позе лотоса и дышала. Мои мысли уносились в астрал. Жизнь не кончается, что бы ни случилось. Да, мой муж меня обманывал. Он, скорее всего, больше не вернется. И я вряд ли буду ходить к нему на свидания и носить передачи. Или к нему на могилу. Хотя… На могилу, наверное, буду, ведь смерть – это уже все, край. Мертвым прощать уже нечего. Мне надо все это пережить. И я переживу.
Потом я встала с коврика для йоги и начала собираться на свидание. Уложила волосы в красивую прическу, достала из шкафа красное платье, которое Воронцов купил мне в Париже. Все говорят, что красный мой цвет, хотя я почти не ношу красное. Но сегодня можно. Сегодня все можно. Я неторопливо стала накладывать макияж. Потом позвонила и вызвала такси.
Когда машина приехала, я накинула плащ, отороченный белым мехом, надела сапожки на высоченной шпильке и вышла из дома. Теперь я как никогда смахивала на стоящую в холле Терпсихору. Все говорят, что походка у меня легкая, танцующая. Даже на таких высоких каблуках. Ехали мы недолго, причем водитель все время на меня косился. Я почти уже испугалась: а вдруг Воронцов прав и все таксисты – маньяки?
– Я бы таких красивых бесплатно возил, – сказал под конец таксист.
– Все же возьмите деньги, – настояла я.
– Понимаю: не по Сеньке шапка, – он тяжело вздохнул и посмотрел на замершего у входа швейцара. – Эх, банк, что ли, ограбить…
Я невольно вздрогнула и торопливо вылезла из машины. Швейцар, увидев меня, вытянулся в струнку и широко улыбнулся. Итак, Золушка приехала на бал. Выгляжу я действительно шикарно, зеркала сегодня не лгут.
– Меня ждет мужчина, – сказала я метрдотелю, скинув на руки гардеробщика плащ. – Он заказывал столик на фамилию Муркин.
– Да-да, конечно! Нас предупредили! Прошу вас!
– Королева, – тихо сказал кто-то в след. Должно быть, швейцар.
Что ж, я тоже выросла из статуса «Высочество», я больше не принцесса. У меня сегодня начинается новая жизнь.
Я шла по залу, гордо подняв голову. Грехопадение должно совершаться торжественно. А чего мне стыдиться? За один только ужин будет заплачено столько, что никто не посмеет меня осудить. Наверняка позавидуют, я имею в виду женщин. Что же касается мужчин, то они сегодня не сводят с меня глаз. Я могу выбрать любого. И выберу!
В зале был полумрак, на столике, где меня ждал мужчина, горели свечи, пламя которых отражалось в похожих на тюльпаны бокалах для вина. Место было выбрано уединенное, пожалуй, самое лучшее во всем ресторане для романтического свидания. Сегодня я достойна всего самого лучшего. Мое сердце разбилось вдребезги, и я хочу утопить его осколки в похожем на тюльпан бокале. Пить мне будет больно, но это лишь вначале. Под конец ужина я с собой справлюсь.
– Прошу вас, – тихо сказал метрдотель.
Я подошла и замерла. За столиком сидел… Воронцов!
– Не меня ожидала увидеть? – спросил он с кривой усмешкой.
Я все еще не могла прийти в себя, пока не сообразила: за спиной стоит официант, который отодвинул для меня стул, чтобы я села. Ноги мои дрогнули, и я буквально упала на стул. Муж смотрел на меня как-то странно, словно впервые видел.
– Но как ты узнал? – потрясенно спросила я.
– Ты никогда не отличалась сообразительностью, Стефания.
Он впервые назвал меня так. Что ж, я сегодня была королевой.
– Если бы он мог, он бы пришел, – с улыбкой сказал Воронцов. – А раз его нет и здесь сижу я – делай выводы.
От страшной догадки я словно оледенела. Какое-то время мы сидели и молчали. Потом Воронцов кивнул официанту:
– Вина.
Тот торжественно открыл бутылку. Судя по лицу официанта, даже в этом шикарном ресторане такое дорогое вино заказывали редко. Я была права: этот ужин будет стоить сумасшедших денег. Вино пробовал Воронцов. Сделал глоток и кивнул. Официант принялся бережно, словно бы это было жидкое золото, наливать вино в бокалы, сначала мне, потому мужу.
– Я не буду! – запротестовала было я.
– Пей! – велел Воронцов. – Ты ведь это собиралась сегодня сделать? Напиться и лечь в постель с любовником. Что ж, я готов его заменить.
Я сделала судорожный глоток.
– Красивая прическа, – насмешливо сказал муж. Потом вдруг подался вперед и придавил меня взглядом к стулу. – Как ты позволила себе усомниться в том, что я не одолею какого-то Муркина?
– Где он? – охрипшим от волнения голосом спросила я.
– Там, где ему и положено быть, – Воронцов выразительно сжал кулак.
– Ты его убил, да?
– Ты никогда не должна во мне сомневаться, – он накрыл своей огромной рукой мою тонкую кисть. Я почувствовала жар, идущий от его ладони. – Мы будем жить долго и счастливо. А все, что случилось… – он поморщился и через силу сказал, – останется в прошлом.
– Да, но я имею право спросить: что ты со мной сделал, Андрей?
И он сказал…