Дорога мельтешила перед глазами. Городов по пути больше не попадалось. Лишь маленькие посёлки среди бескрайних лесов. Ей никак не удавалось отдохнуть. Водитель постоянно норовил отключиться. Приходилось следить за этим.
Она снова растолкала его в тот момент, когда голова склонилась к рулю на полном ходу. Он резко открыл покрасневшие глаза, и бесконечная езда продолжилась.
— А остановиться нельзя?
Но он по-прежнему не отвечал.
— Ну, отоспись наконец. Организм же не железный.
Молчание.
— Но зачем нужно так мчаться сломя голову? Что это даёт? Почему нельзя остановиться хоть на полчаса?
Шуршание шин «Ситроена» вместо ответа. Другие машины на этой части трассы Р-243 отсутствовали.
— Нас не эти двое убьют, а ты сам! Машину никто не преследует, ты не замечаешь разве? А впрочем, давай, врезайся в деревья. Если ещё раз уснёшь за рулём — я сбегу!
— Ты давно могла сбежать, — голос прозвучал неожиданно громко. Водитель перестал клевать носом. Очередная доза помогла. — Почему ты этого не сделала?
— Тебе было плохо, забыл? Я, в отличие от тебя, не бросаю людей в беде.
Он промолчал.
— Ты как ребёнок. Может, остановимся? Ну или хотя бы в аптеку свернём?
— Нет, у меня всё есть.
— Наркота, понятно. А если заразу какую-то подцепишь? Или вы там в своих мирах все суперлюди?
— Я не могу этого сделать.
— А здоровье?
— Нам нельзя останавливаться.
— Но почему?
— Потому. Стоять больше десяти минут чревато. Нужно двигаться. Я говорил. Ты задаёшь миллион вопросов и совсем не слушаешь ответы.
— А я не могу больше. Не могу, как ты, словно танк, переть к неведомой цели, несмотря ни на что. Куда мы едем? Зачем? Почему нельзя стоять? Никого нет, — она махнула рукой на окно. — Посмотри, здесь же пусто. Лес да дорога. Зи-роу! Ноль! По этой дороге даже, наверное, не ездит никто!
Дорога действительно была узкой, двухполосной, пересекала лес, как пробор в волосах.
— Раз дорога есть, значит, по ней кто-нибудь ездит.
— Да ты издеваешься?
— Нет.
— Что произошло ночью, ты подрался? Откуда порез? Почему нельзя стоять больше десяти минут? Значит, как на встречку выезжать в отключке — это нормально. А как остановиться и купить лекарство какое-нибудь — это, значит, нельзя?!
— Я предупреждал тебя, чтобы ты ждала возле бара. Ты обещала и нарушила обещание…
— А какого чёрта ты меня отчитываешь? Я заложница, а не твоя подружка. Скажи спасибо, что вообще не бросила тебя. Снова с безумцами подрался, пока меня не было?
— Ты там была. Я предупреждал, что они идут за мной, чтобы выследить тебя. Для них главная угроза сейчас — ты…
— Да ты заколебал уже! Усадил в свою тачку! Едешь куда-то сломя голову. А я ещё и виновата? Не я при первой же возможности лезу в драки, как бешеная.
— Это была не драка.
— Да пофиг, как ты это называешь.
Внезапно гнев прошёл. Виктория поняла, что погорячилась. Всю дорогу водитель ни разу не повысил голос. Очевидно, ему было гораздо хуже, нежели ей. По крайней мере, физически. Смягчилась.
— Так что произошло?
— Тебя чуть не убили. Пришлось импровизировать.
Он замолчал.
— И?
— И всё.
И снова замолк.
«Не хватало мне ещё стокгольмского синдрома. Это вообще мои мысли или его? Вдруг я под гипнозом? Это человек — убийца! Он меня похитил! Я не буду помогать ему. Не буду!»
— Я не буду больше помогать.
— Некоторые женщины как дети.
— На себя бы посмотрел. Тебе в больницу надо! А лучше — в сумасшедший дом! Шовинист!
— В вашем мире уделяют слишком большое значение терминологии. Но иногда суть говорит за себя.
«Не буду отвечать! Не вздумай давить на меня, чёртов похититель… Рэн, почему я себя так чувствую…»
Слова не складывались. Ведь на самом деле она злилась не на его ответы, а на себя.
Машину качнуло. Дорожное полотно испещряли рытвины и неровные асфальтовые заплатки. Она машинально упёрлась плечом в водителя. Тот поморщился, но не отстранился. Через полчаса полного молчания сама же нарушила собственное обещание. Заговорила.
— Почему ты считаешь всё это ошибкой?
— Что именно?
— Ну, те, кто тебя преследует… Ты говорил — они ошибаются. Почему? Или это из-за того, что ты сбежал… из тюрьмы? Поэтому?
— Потому что это их цель. Они не могут остановить работу биокомпьютера без моего участия. Но я не хочу её останавливать, я хочу уничтожить коридор! Икас подсказал мне, как это сделать. Поэтому теоретически я знаю способ. И ты мне поможешь.
— Теоретически? Да всё самое ошибочное в мире начинается со слова «теоретически»!
— Цинизм — оружие страха. Когда боишься что-то признать, прикрываешься цинизмом. Ты сейчас боишься признать, что я всё-таки прав.
— Это не цинизм. Я просто не понимаю. Ты готов подохнуть, но что-то сделать?
— Нет. Я хочу что-то сделать и не подохнуть.
— И не боишься?
— Не боятся только дураки. Страх — это нормально.
— Ты был в крови из-за меня?
— И да, и нет. Всё случилось гораздо раньше. В одном из миров сломал дерево — в другом началась война.
— А-а, у нас тоже есть такая фраза. Герберта Уэллса. У него рассказ был фантастический…
«Господи, это слово вдруг потеряло всякий смысл!»
— Там герой попал в прошлое — наступил на бабочку, и всё будущее, когда он вернулся, — изменилось.
— Вообще, этот термин ввёл Эдвард Лоренц. — Водитель слегка улыбнулся. — Он так и называется — «Бабочка Лоренца». Если взмах крыла бабочки в Бразилии вызывает торнадо в Техасе, то точно так же все предыдущие и последующие взмахи на это способны. Взмахи миллионов бабочек могут вызвать миллионы торнадо, и в равной степени каждый взмах крыла может их предотвратить… Это значит, всё в мире имеет причину и следствие, всё последовательно. Даже хаос. Но ты права, все миры очень похожи.
«Он умеет улыбаться, надо же».
В ней снова проснулось странное чувство.
«Он мне нравится… Чёрт. Он реально мне нравится?!»
— Да, я знаю. Забыла просто, что-то такое проходила в универе…
«Ну, вот, в его глазах я теперь не только болтливая, но ещё и тупая…»
Виктория поймала себя на желании произвести хорошее впечатление на водителя и начала испытывать интерес к происходящему.
— Рэн… можно я буду тебя называть по имени?
— Это самый странный из твоих вопросов.
— Рэн, как попасть в другие миры? Я смогу туда попасть? Можно путешествовать? А как это делается?
«Я безоговорочно ему верю. Но почему? Эй… ты сейчас в моей голове? Эй, ты тут? Чёрт, я не знаю даже, мои это мысли или его…»
— Нет, вряд ли. Мы уничтожим коридор, и все порталы закроются навсегда.
— Но зачем? Что плохого в порталах? Люди смогли бы путешествовать…
— Потому что есть мнение, что этот коридор — рана, нарушение сопряжения миров. Ей нужно затянуться. Икас говорил, есть подозрение, что порталы создавались для побега. Некогда создатели машины экстренно покинули свой мир. Возможно, они от чего-то спасались. И не предполагали, что портал в дальнейшем будут использовать. А через какое-то время без управления переход начал сжиматься в обратную сторону и миры начали сближаться.
«Наконец-то он заговорил!»
Но водитель, словно читая её мысли, замолк.
Шуршание колёс по асфальту погружало в сплин.
— Ты в порядке? Спина не болит? — Она боялась засыпать. Вдруг он снова отключится?
Водитель не ответил.
— Ну, наверное, было бы не в порядке, сказал бы. Эй, ты не уснул?
Но его глаза оставались открыты. «Ситроен» больше не вело к обочине. И даже тряска прекратилась. Дорога наконец выровнялась.
Она начала разговаривать сама с собой.
— Попробуй только вырулить на встречку — я сразу сбегу! Чёрт! Кажется, я это уже говорила. И эти пятна на спине… жесть! Переоденься, что ли.
Водитель внимательно следил за дорогой и молчал.
— Знаешь, кровавая футболка — это, конечно, брутально… Хотя, нет. Честно — это просто отвратительно. Да и полиция может обратить внимание.
— Не обратит. О полиции можешь не волноваться.
— Ну, давай хоть в ближайший магазин заскочим. Сколько посёлков уже проехали. Тут Киров рядом, вон, смотри, на указателе — до Кирова сто восемь километров…
Водитель не прореагировал.
— Рэн?
Снова полный игнор.
— Рэн, тук-тук. Есть кто-то дома? «Назад в будущее» смотрел?
Молчание не нарушалось.
«Странное, конечно, имя. Японское какое-то. Рэн. Рэн. Рэн. Рэн».
— Что? — Он внезапно обернулся. Из ноздрей вытекали струйки крови, заливая губы ярко-красным. От этого казалось, что те окрашены помадой.
Она указала на его нос.
— Вот это ты красавчик. Что с тобой?
— Отвёл от нас безумцев. Впервые за долгое время смог это сделать в движении.
— Понятно. Ну да, всё правильно. Твоей футболке просто не хватает ещё пары пятен. Давай, косплей мясника на ферме!
— Хорошо. Мы остановимся. У нас есть не более часа. Переоденемся, умоемся и заправимся.
— Аллилуйя! Ещё я выпью ведро кофе!
— Никакого алкоголя.
— За кого ты меня принимаешь? Ты даже меня не так бесишь сегодня, как обычно. С чего бы мне напиваться?
«У меня не стокгольмский синдром! У меня не стокгольмский синдром. Ты слышишь?»