Они поднимались по той самой лестнице, и Анфиса все никак не могла успокоиться:
– Определенно эта мегера Кристина могла прикончить Юдину. Кто как не старший менеджер отлично знает музей, где тут камеры понатыканы? И потом ведь они ссорились – помнишь, Шумякова сказала – она видела, как они ссорились. Елистратов еще спросил – из-за чего две женщины, прежде незнакомые, могли ссориться? Конечно, из-за этого красавчика-египтолога. Кристина сразу почуяла – Юдина его бывшая, ну и взорвалась. Одну соперницу прикончила, а теперь мы появились, этот чертов стул раскрашенный, как назло… Принесло же нас именно в тот момент, когда Гайкин его из ящика доставал. Кристина решила, что это он специально для нас решил продемонстрировать. А мы все это поощряем. Слушай, она теперь ведь и на нас зуб заимела. Надо поосторожнее, поодиночке не ходить тут. А то она сгоряча и нас прикончит, подумает, что Гайкин на тебя… ну и на меня тоже, глаз положил.
Катя слушала, как подружка ее трещит как сорока. Поднявшись по лестнице и снова пройдя по служебному коридору, они вышли в Античный зал. То есть полностью повторили тот самый свой ночной путь.
В этот момент мимо дверей Античного зала прошествовала высокая фигура женщины в черном. Катя узнала Василису Одоевцеву.
– Смотрительница Египетского зала куда-то отправилась – может, в туалет марафет навести перед закрытием музея? – Катя посмотрела на наручные часы. – Анфиса, пойдем, Шумякова в Египетском зале сейчас одна, спросим ее кое о чем, пока этой нет.
И тут прозвучал сигнал, и мелодичный голос объявил: «Уважаемые посетители! Просим пройти на выход, через четверть часа музей закрывается».
Катя – тут она хорошо ориентировалась – увлекла Анфису в Египетский зал.
Арина Павловна Шумякова стояла в дверях на месте Василисы. Нагнувшись, она возилась с дубовой панелью, прикрывающей трубы отопления.
– Добрый вечер, – поздоровались Катя и Анфиса.
Арина Павловна оглянулась, панель отошла, и она плотно прижала ее руками к стене.
– А, девушки, здравствуйте. Вот, все разваливается потихоньку. Зданию нужен капитальный ремонт. – Она с усилием наконец справилась с деревяшкой. – А вы снова тут у нас?
– Наша работа еще не закончена. Сами понимаете, той ночью было ведь совершенно не до снимков, – сказала Катя.
Анфиса снова выставила камеру как щит и нацелила ее на прелестную статуэтку писца из черного гранита в ближайшей к двери витрине.
– Поверить не могу, что все это произошло в музее, – сказала Арина Павловна Шумякова. – У меня жакет и туфли забрали полицейские и до сих пор еще не вернули. А вам ваши вещи вернули?
– Нет пока, сказали, что для экспертизы. Мы ведь в крови испачкались тогда, и вы тоже, Арина Павловна.
– Крови не надо бояться, кровь – чистая субстанция. Люди на войне, в боях кровь проливают.
Катя посмотрела на Шумякову.
– Мы с подругой не боимся, но знаете, как-то неприятно.
– Конечно, неприятно, я вот ночью спать не могу, – Арина Павловна поежилась. – Как увидели мы ее там на полу с разбитой-то головой… Меня моя приятельница Василиса все расспрашивает – что да как там было, ну на месте-то, когда мы труп нашли. А я и рассказать толком не умею. Все смешалось, такой страх.
– Мы сейчас видели вашу подругу, она что, раньше сегодня с работы ушла, еще до закрытия музея?
– Нет. А впрочем… она так иногда делает, я ее страхую. Вы только никому не говорите, особенно Виктории Феофилактовне, хорошо, девушки? – Арина Павловна забеспокоилась. – Она на двух работах. В музее и еще по месту жительства в приюте для животных. А ехать ей далеко домой-то, за город. Это вот мне хорошо, я тут близко, в центре живу. Василиса тоже раньше в Москве жила, но потом квартиру поменяла на Красногорск и теперь там. Вы только никому не говорите, что она потихоньку раньше уходит. А то неудобно получится.
– Мы не скажем, – заверила ее Катя. – Только знаете, с ней ведь сейчас мужчина был.
Анфиса глянула на подругу и тут же нацелила камеру на очередной экспонат в витрине, решив молчать и не вмешиваться.
– Какой мужчина… ах ты господи, вот оно что, – Арина Павловна поджала губы. – Ах ты, Василиса…
– Мы подумали, может, это муж за ней в музей зашел.
– Какой там муж. Мужей всех своих она в шею давным-давно, а некоторые из мужей ее – в шею.
– Интересный такой мужчина, импозантный, – Катя «дожимала» источник информации в лице Шумяковой.
– Какой там импозантный. Моложе ее на десять лет! Я уж ее предупреждала, так нет, втюрилась, как кошка. Сюда в музей в такую-то даль от дома работать пошла, чтобы видеться с ним чаще.
– А он тут работает?
– Тригорский это, Николай – наш старший из службы безопасности по технике. Парня-то помните белобрысого с фонарем… ну там, на месте убийства, когда мы закричали…
– Да, только мы его не очень разглядели тогда.
– Так вот это его сынок. Электриком тут у нас. А отец его по системам технического контроля в музее главный. Разведенный. Трезвенник. Он тоже из Красногорска сам. Где-то там она с ним и познакомилась, вроде как в магазине или на рынке. Ну и голова закружилась – это в ее-то годы. И он моложе ее настолько. Я уж предупреждала – брось, наплачешься с этой своей поздней любовью, а она мне: ничего ты не понимаешь. Это, мол, мой последний шанс. У нее раньше-то этих шансов пруд пруди было. А теперь старые мы. Я одинокая, а у Василисы только кот дома.
– Не старые вы совсем, – утешила ее Катя.
– Порох-то еще есть, конечно, в пороховницах для последнего боя, – Арина Павловна невесело усмехнулась. – Это что же, она, щучка такая, мне насчет второй работы врет, а сама на свидания, как девчонка, бегает?
Катя пожала плечами и кивнула Анфисе – пойдем, мы тут узнали все, что хотели.
Последние посетители покидали музей. Старший лейтенант Дитмар наблюдал на своем посту, как ручеек экскурсантов тает.
– Генерал Елистратов просил нас выяснить, с чем могла быть связана та ссора Юдиной с менеджером музея Кристиной Ольховой, – сказала ему Катя. – Так вот, мы выяснили, что Кристина, возможно, ревновала Юдину к куратору отдела Древнего Востока Олегу Гайкину, который, вероятно, был раньше знаком с Юдиной. Что он сказал вам на допросе? Вы его показаний нам почему-то не предоставили.
– Там нет ничего интересного – не знаю, не видел и тому подобное, – лейтенант Тимофей Дитмар поправил свои модные очки на переносице. – Любопытный факт, надо же…
– А смотрительница Египетского зала Василиса крутит роман с здешним начальником охраны по технике Тригорским, – выпалила Анфиса. Лейтенант Дитмар ей нравился, и она тоже хотела поучаствовать в разговоре. – Вот сколько мы для вас сегодня всего узнали.
– Молодцы. Вы, Анфиса, просто молодец, – лейтенант Дитмар бледно улыбнулся и повернулся к Кате: – Да, факт любопытный, учитывая одно непредвиденное обстоятельство.
– Какое обстоятельство? – спросила Катя.
– Вы о судмедэкспертизе спрашивали, так вот сейчас я получил предварительные данные по вскрытию. Дело в том, что потерпевшая Юдина незадолго перед смертью имела половой контакт.
– Вы хотите сказать, что ее изнасиловали?
– Нет, следов изнасилования нет. Она имела половой контакт и испытала сильный неоднократный оргазм, – Дитмар сняли очки. – Думаю, вы в курсе, что есть признаки, по которым судмедэксперты это сразу определяют – сильный оргазм в ходе полового акта.
– Где? Здесь, в музее?! – Анфиса, снова покраснев, как рак, как и там, в хранилище, растерянно оглядывала вестибюль, гардероб, зеркала.
Катя молчала. Вот постепенно картина вырисовывается…
– Завтра не опаздывайте, – велел Дитмар. – Прошу явиться сюда к девяти часам еще до открытия. Позвоните мне на мобильный.
Катя поняла: что-то грядет. МУР на что-то нацелился.
Ей казалось, что картина… нет, часть картины, одна из версий уже вырисовывается…
Но она ошиблась.
Все еще лишь больше запуталось.