К хранилищу они шли тем самым коридором. И никто не встретился им по пути. Сотрудники музея избегали этого места, как зачумленного.
Юсуф буквально волок Ангела Майка силой, тот упирался. Он был выше Юсуфа на целую голову, но помогало это мало. Руки Юсуфа держали его как стальные клещи. Только у двери в зал он ослабил свою хватку.
Дверь в хранилище закрыта.
– Она там, – сказал Юсуф. – Это профессор вечно держал дверь открытой, входи, кто хочешь. Как я и вошел тогда…
– Когда следили за нами? – спросила Катя.
– Именно. Эта женщина там. И она запирает дверь, потому что боится. После двух смертей здесь все боятся всех.
Он прижал Ангела к стене, надавив коленом в пах, заставив его вскрикнуть от боли, извлек из кармана какой-то гаджет и приложил его к электронному магнитному замку. Замигал сначала красный цвет. А потом зеленый. И дверь в хранилище, клацнув, открылась.
– Сюрприз, – громко объявил Юсуф и втолкнул что есть силы Ангела Майка внутрь.
Они вошли.
Кристина, работавшая за тем самым столом под софитом, на месте Гайкина, резко обернулась.
Катя увидела на столе включенный ноутбук, а рядом с ним на подставке ту самую статуэтку богини-кошки Бастет. Еще несколько маленьких фигурок ушебти, изображающих священных животных, стояли рядом на подставках.
– Что вам надо? Как вы попали сюда? – спросила Кристина.
– Вы же убедились, уважаемая, я могу открыть тут любую дверь и отключить каждую тревожную кнопку, – сказал Юсуф. – Но я охраняю этот музей, вот эту коллекцию. В том числе от воров.
– Да, конечно… извините за резкость, – Кристина под его взглядом как-то сразу осеклась. – Просто вы меня напугали… вы все… такая делегация… чему обязана?
– Что вы тут делаете? – спросила Катя.
– То же, что и Олег. Разбираю экспонаты. Заодно делаю видеозапись для нашего будущего музейного блога. Я давно хотела. Надо, чтобы было интересно, чтобы мы были открыты в своей работе. Интернет – это такие возможности… Теперь, когда его нет… когда Олег умер… я должна продолжить… и предать гласности, ради его памяти.
– Я вот думал, что поймал этого хмыреныша на краже, – оборвал ее Юсуф, кивая на Ангела, дергавшегося, зажимавшего травмированный пах.
Задолбыша – Катя вспомнила прозвище, данное Ангелу участковым Мироновым.
– Но он обвиняет в краже вас, уважаемая.
– Меня?
– Он видел, как вы заходили сюда, открывали дверь в отсутствие Гайкина.
Бледная, скорбная Кристина вспыхнула. И…
По ее отчаянному жесту – подняла обе руки, словно защищаясь от обвинений, и бессильно уронила…
По красным пятнам на щеках…
По взгляду…
Катя… да они все поняли – на этот раз попали в самую точку. Она не может даже притвориться сейчас…
Не в состоянии отрицать.
– Кристина, сядьте, пожалуйста, и успокойтесь, – Катя не выдержала. Этот допрос «третьей степени» с участием мафиози начал уже действовать ей на нервы. – И расскажите нам все.
Но Кристина не стала садиться и не хлопнулась в обморок. Она подошла к другому столу и сдернула с него льняной покров, что обычно стелили для работы с хрупкими артефактами.
– Вот, они все здесь, – она тыкала пальцем. – Они на месте. Я их вернула назад.
На столе три предмета – те самые: фигурка – ушебти – сидящей кошки, маленькая коробочка из слоновой кости и подвеска для бус в форме скарабея, катящего солнечный диск.
Катя не могла оторвать взгляд от этого скарабея, в свете софита он сверкал, переливался, как драгоценный камень.
– Я сначала хотела взять только ее, – Кристина указала на статуэтку богини Бастет. – Знаковая вещь коллекции, и скандал вышел бы громче. Но не смогла. Струсила. Бастет – символ материнства, она покровительница для каждой матери, а я… я беременна от Олега. Я все собиралась ему сказать, да духа не хватало.
Юсуф придирчиво осмотрел возвращенные лоты и кивнул – те самые, без обмана.
– Но почему? Зачем?! – воскликнула потрясенная Анфиса. – Я совсем уже ничего не понимаю. Для чего вы их украли?!
– Я хотела получить место куратора отдела личных коллекций, – тихо сказала Кристина. – То место, которое занимает старуха. Я думала, что после этой проверки Счетной палаты надо лишь подтолкнуть ситуацию в нужном направлении, устроить скандал. Кража предметов коллекции… Это чревато расследованием и новыми проверками, а в результате Викторию отправят в отставку, на пенсию. Ей давно уже пора! Моя семья… родители бы помогли мне получить место куратора после ее отставки. И мы бы… я и Олег остались здесь в музее и… музей был бы фактически наш… Я и он… Господи, я так его любила! Я хотела как лучше. Он тоже давно уже заслуживал повышения. И наш ребенок, я бы сказала ему… Мы бы поженились и работали бы тут с ним. А теперь все это ни к чему. Должность, музей… его нет со мной. И все это ни к чему… Я ничего больше не хочу. Мне ничего не стало нужно, потому что его нет. Вот, доделаю осмотр и опись коллекции и решу, как быть… рожать или не рожать.
– Тварь ты, – сказал Юсуф. – Хочешь, чтоб мы тебя, тварь, пожалели? Моя бы воля, я бы тебя удавил прямо здесь. Да вот свидетелей, жаль, полно. Против Виктории-ханум прах ты, пыль. Эти вещи принадлежали моему хозяину, а теперь по его воле принадлежат музею. А ты посмела… Овцой прикидываешься, вдовой скорбящей… А не ты ли убила Дарью, чтобы сделать этот твой скандал громче? Олег твой, небось, догадался обо всем, просек, кто у него под носом вещи мог выкрасть, кому это легче всего было, – тебе, тварь, ты тут вечно у него околачивалась с утра до ночи. И ты его прикончила, чтобы он никому о тебе не рассказал.
Катя напряженно ждала, что ответит Кристина. Она ждала той самой вспышки бешенства, ярости, которой они с Анфисой оказались свидетелями, когда из упаковочных ящиков явил себя миру стул наслаждений.
Но Кристина сняла очки, положила их на стол рядом с украденными и возвращенными лотами, закрыла лицо руками и зарыдала.
– Успокойтесь, пожалуйста, – сказала Катя, когда рыдания наполнили собой весь грандиозный зал хранилища. – Это ведь не вы убийца.
– Я не убивала их, – Кристина плакала. – Мне все равно, что со мной станет. Пусть я воровка. Но без него, без Олега, нет ничего… самой жизни теперь для меня нет.
– Мы с Анфисой никому не скажем, что это вы взяли вещи, – Катя не смотрела на Юсуфа, он пусть как хочет, – Ангел Майк если проговорится… да, нет, он не проговорится…
– Какой еще Ангел? – всхлипнула Кристина.
– Вот этот белобрысый, что, не похож? – Катя подошла к ней и обняла ее за плечи. – Распутывайте эту историю с кражей сами. И с Викторией тоже сами разбирайтесь, скажите ей, что вещи внезапно нашлись, что их просто куда-то в спешке переложили, когда распаковывали ящики. Что теперь все в целости.
– Мне все равно, что будет со мной. Без него мне ничего не надо, пусть меня арестуют.
– Успокойтесь, теперь, когда с этим мы все выяснили, ответьте на наши вопросы честно.
Кристина села на стул, обеими ладонями вытерла слезы. Потянулась к сумке-клатчу на подоконнике и достала пудреницу.
– Олег действительно никогда не говорил вам, что у него есть сестра? – спросила Катя.
– Нет, никогда.
– Накануне убийства у вас был конфликт с Дарьей Юдиной. Вы сказали неправду о том, что не ссорились с ней. Вас видела смотрительница зала Шумякова.
– Все меня видели, только я почему-то никого не замечала.
– Почему вы поссорились с Юдиной?
– Да не ссора это была никакая, руки чесались поставить ее на место. Приехала сюда, сразу стала из себя хозяйку строить, большую начальницу. Подумаешь, ревизор Счетной палаты! У меня семья тоже не из последних, папа с такими людьми знаком – один звонок, и от этой Юдиной мокрое место бы осталось, – тут Кристина поперхнулась. – То есть я не это хотела сказать… Клянусь, я ее не убивала! Тогда мы с ней просто поспорили. Она дала понять, что «Проклятая коллекция» никогда не увидит свет тут, в музее, мол, она об этом позаботится, найдет причину. А я сказала, что причины нет, что у нас все законно, все документы, и если надо, мы оспорим решение Палаты в суде. И я… я, честно говоря, просто цеплялась к ней. Злилась. Они с Олегом так смотрели друг на друга… Я ревновала страшно. Я думала – это его бывшая или просто у них химия какая-то, мгновенное притяжение, секс… Кто же знал, что она его чертова сестра?!
– Вы ведь были с Олегом Гайкиным очень близки, вы носите его ребенка. Не находите странным, что он был так скрытен в личном плане? Он никогда не предлагал вам познакомиться с его семьей?
– Я знала, что его отец бывший министр финансов, это мне мои родители сообщили, оказывается, у них – общие знакомые. Но я не потому с ним решила свою жизнь соединить. Отец его уже умер, когда мы познакомились. Он иногда рассказывал о своем детстве, что всегда хотел стать историком, египтологом, рассказывал о своей стажировке в Каирском музее.
– Про ДТП он вам рассказывал? – спросила Катя.
– Нет, то есть, да… У меня ведь машина, и я его столько раз просила сесть за руль. А он говорил, что никогда больше за руль не сядет. Потому что однажды он попал в ДТП и стал причиной смерти человека.
– Вы расспрашивали его об этом?
– Конечно, пыталась, и не из любопытства, нет, но он так переживал, прямо в лице менялся. Мне хотелось утешить его. Но он не желал, чтобы я его утешала, он просто сразу отсекал эту тему напрочь. Да, вы меня о его семье спросили… Однажды он сказал, что это семья виновата.
– В чем виновата его семья?
– Семья сделала его виновным в смерти человека.
– Здесь, в музее, в вашем присутствии он разговаривал с Юдиной?
– Нет. То есть, да, в кабинете директора вечером в понедельник, когда нам всем представляли сотрудников Счетной палаты. Он поздоровался с ней. Его взгляд при этом я никогда не забуду.