На следующее утро, едва подойдя к музею, Анфиса поняла – то, чего они все так долго ждали, настало.
Ночь музеев, являющая собой традиционное завершение Дня музеев. И вот он – этот день.
«Столько об этом было разговоров, и я так готовилась к этому событию, а в результате стою тут перед фасадом, и мне не хочется туда. Одной».
Так думала Анфиса, отчаянно жалея, что Кати вот сейчас, именно сейчас, в это утро, нет с ней рядом. Было ли то предчувствие или новый знак? Анфиса не раздумывала об этом. Как истый фотограф, она достала камеру и начала снимать, как рабочие устанавливают на фасаде музея грандиозные экраны для демонстрации видеоряда шедевров из собрания. На колоннаде уже были расставлены стулья и пюпитры для симфонического оркестра. Техники монтировали динамики и звукоусилители.
У служебного входа по всему переулку стояли автобусы. Из них выходили музыканты с инструментами и артисты цирка, тут же припарковались громадные трейлеры с реквизитом и трейлеры телевизионных компаний.
– Доброе утро, Анфиса, – поздоровался с ней лейтенант Тимофей Дитмар, уже занявший свой пост. – С размахом они тут все организовали. Я даже не ожидал такого.
Анфиса кивнула и отправилась обозревать и запечатлевать на пленку, как музей готовится к дню и ночи.
Оркестр начал играть на колоннаде в одиннадцать, и сразу же вокруг по всей улице образовалась толпа, а хвост очереди в музей растянулся чуть ли не от самого метро.
Внутри в Белом зале служители расставляли стулья для слушателей, прикатили рояль. В полдень начался импровизированный концерт нон-стоп. Виолончель, скрипичное трио, оперный дуэт, пьесы для фортепьяно, маленький оркестр средневековой музыки и снова скрипка и виолончель сменяли друг друга.
Огромное здание музея наполнилось музыкой и шумом – голоса посетителей, четкая речь экскурсоводов, вспышки фотокамер, торжественные приветствия, когда приехало на открытие Дня высокое начальство.
Анфиса увидела директора музея – замечательную женщину, говорившую вдохновенно и пылко, с редким старомодным изяществом, целую свиту чиновников, знаменитых артистов, художников, приглашенных в качестве почетных гостей.
Снаружи толпа желающих попасть внутрь все прибывала. Оркестр исполнял на колоннаде вальсы Штрауса, и во дворе музея кружились бальные пары. Тут же выступали клоуны и мимы, жонглеры и акробаты, артисты цирка.
Живые фигуры изображали муз и Аполлона.
Ангел – живая фигура возник и застыл в благословляющем жесте. Анфиса смотрела на него из окна. Вот он настоящий ненастоящий Ангел. А затем она увидела еще одну живую фигуру – Хроноса, олицетворявшего время, и отчего-то решила, что это смерть.
Смерть посетила музей, и она все еще здесь.
Анфиса не переставала снимать. За всей этой праздничной суетой и весельем она как-то позабыла, что Кати слишком долго нет. Что же она не едет в музей?
Анфиса хотела позвонить подруге, но кругом было так шумно, так интересно, столько отличной натуры.
Вот, например, эта экскурсия, что спешила в Античный зал – боги против титанов – громко вещал экскурсовод: обратите внимание на эти скульптуры фриза…
А в соседнем зале при огромном стечении посетителей сотрудники археологического отдела Античности читали лекцию о формировании коллекции подлинников греческой и римской скульптуры.
Анфиса обратила внимание – в торжествах задействованы именно сотрудники отдела Античности, они взяли на себя обязанности развлекать и занимать публику. Потому что знаменитый отдел Древнего Востока после смерти Олега Гайкина был…
Анфиса оглянулась, и вдруг до нее дошло: за все это время в музее среди этого праздника она не увидела ни Виктории Феофилактовны, ни Кристины. Люди, игравшие столь важную роль во всех предыдущих событиях, сейчас точно исчезли.
Анфиса ощутила острое беспокойство. А затем… она вдруг поняла, где их всех надо искать.
Из Античного зала она проскользнула на служебную лестницу и коридорами, уже не боясь заблудиться, направилась к хранилищу.
Запертая дверь. Но она нажала кнопку, потом постучала.
И дверь ей открыли.
Это был Юсуф.
А потом она увидела Кристину и Викторию Феофилактовну, молчаливых, сосредоточенных, занятых работой.
Вдвоем они доставали из ящиков лоты «Проклятой коллекции». Те самые сосуды из белого алебастра в форме птиц. Храмовые жрицы держали в них свою косметику – румяна, благовония и настойки из цветочных лепестков.
Здесь, в этом зале Нижнего царства, было очень тихо.
Горели софиты.
И лишь слабые отголоски музыки – оттуда, снаружи, с колоннады…
– Извините, я вам не помешаю? – спросила Анфиса.
– Устали от кутерьмы? – осведомилась Виктория Феофилактовна. – Да уж, этот день длинный, музей открыт до полуночи.
Тут ей кто-то позвонил на мобильный – кажется, техники, и она, кивнув Кристине – продолжай без меня, отошла к столу.
Анфиса гадала: знает ли Виктория, что это Кристина украла? Судя по тому, что здесь присутствует Юсуф в качестве доверенного лица бывшего хозяина коллекции и надзирателя, – да. Юсуф все рассказал.
Но тогда отчего они работают тут вместе? Точно обе замуровали себя в Нижнем царстве, когда там наверху – веселье и жизнь.
Виктория Феофилактовна закончила свой деловой разговор и, словно прочитав по растерянному лицу Анфисы, о чем та думает, произнесла:
– У нас здесь незаконченная работа, я пришла помочь Кристине. А Юсуф помогает нам обеим… справиться с ситуацией.
Юсуф осторожно освобождал от упаковочного материала хрупкий алебастровый сосуд.
Анфиса снова достала камеру.
– Ничего, если я тут опять поснимаю?
– Ничего, – Виктория Феофилактовна кивнула. – Чем больше эпизодов хроники… любых – торжественных, печальных, знаменательных и даже страшных, тем полнее картина. Все это наш музей. Вы должны полюбить и понять его таким, какой он есть.
– В коллекции есть экспонаты, например этот стул весь в рисунках и иероглифах, стул наслаждений. Вы же вряд ли что-то подобное выставите.
– Я бы выставила все, потому что… эта коллекция, «Проклятая коллекция» – идеальное собрание идеально подобранных артефактов, дающих полную картину одного из самых интересных явлений древней жизни. Все это есть в нас, все это до сих пор сидит у нас глубоко внутри, просто мы об этом смутно помним. А коллекция рассказывает об этом – древнем и могучем, как инстинкт, противоречивом и властном явлении, которому поклонялись в Египте под видом культа богини-кошки. Бастет олицетворяла собой саму природу, само естество, светлое и темное. Истину, замешанную на сплошных противоречиях женской натуры – страсть, силу материнства, жажду наслаждений, жертвенность, мстительность, любовь и ненависть.
– Что может быть темного в силе материнства? – тихо спросила Кристина.
– На это, милочка, вам ответит только мать, – Виктория Феофилактовна подошла к одному из столов. На стол водружен деревянный сундук – резной, с открытой крышкой. – Анфиса, тут архив «Проклятой коллекции», в том числе и старые альбомы фотографий начала века. Можете взглянуть, если любопытно. Это все с места раскопок храма Бастет на холме Телль-Баста.
Старые альбомы в кожаных переплетах.
Анфиса раскрыла один из них.
Участники археологической экспедиции начала века в Египте – групповой снимок на фоне обломков колонн, испещренных иероглифами, – мужчины в пробковых шлемах, несколько господ в турецких фесках и рабочие-феллахи в полосатых просторных одеждах жителей пустыни.
Снимки археологических раскопов, снимки гранитных глыб – гладко обтесанных, являвшихся фундаментом древнего храма. Снимки окрестностей – деревушки, занесенные песком, сухая трава, чахлые финиковые пальмы, ослы, крестьяне на верблюдах.
Один снимок привлек внимание Анфисы – среди гранитных обломков и зияющих ям, на отполированных ветром, песком и временем камнях – множество кошек, похожих на маленькие погребальные фигурки ушебти – кошек разного окраса, молодых и старых, греющихся в лучах закатного солнца и словно ожидающих чего-то.
Мгновение, запечатленное объективом старого фотоаппарата.
– Скоро в Белом зале концерт фортепьянной музыки. Я обязана встретить музыканта, – и Виктория Феофилактовна назвала фамилию очень известного молодого пианиста. – Я думаю, вам это надо снять.
Анфиса отложила старый альбом.
Они с Викторией Феофилактовной покинули хранилище, оставив Кристину продолжать работу под неусыпным надзором Юсуфа.
Знаменитый пианист не опоздал ни на минуту. Виктория Феофилактовна встретила его у служебного входа и для начала повела в свой кабинет. Анфиса щелкала камерой. А потом поняла – все, для этой встречи «в верхах» она уже лишняя.
Народу было так много, что приходилось лавировать в толпе, чуть ли не протискиваться. Все хлынули в Белый зал, и скоро там зазвучал рояль – Бах, Скрябин, Рахманинов, Лист.
Через час концерт закончился, и публика, которая с каждым часом все только прибывала, растекалась рекой.
В Египетском зале, до которого с трудом добралась Анфиса, только что одна экскурсия сменила другую. Смотрительницы Василиса Одоевцева и Арина Шумякова, как могли, помогали экскурсоводам так рассредоточить экскурсантов, чтобы всем было хорошо все видно и слышно.
– Прямо вавилонское столпотворение, – сказала Анфиса Василисе, которая то и дело тревожно выкликала: «Осторожнее, не касайтесь витрин!»
– Такой ажиотаж, а что тут вечером будет, даже боюсь себе представить, – Василиса приложила руку к виску. – Курить хочу, просто мочи нет. Да ведь разве уйдешь? Все только начинается.
Эту ее фразу – все только начинается – Анфиса помнила потом долго.
Она достала мобильный, чтобы позвонить Кате и спросить – ты где?
Но с досадой обнаружила, что у нее села батарейка. Утром дома в спешке она забыла подзарядить свой телефон.