«Чайку», совсем еще недавно обслуживавшую генерального директора «Люкс-панорамы», Виктор Павлович Жур увидел там, где советовали искать работники автобазы, – у фирменного магазина «Табак». Возле него бурлила гигантская очередь. Дефицит на курево докатился и до Южноморска. Жур проторчал у черного лакированного лимузина бог знает сколько времени. Наконец подошел водитель. Красный, взлохмаченный, он сжимал в руках несколько сигаретных пачек. Виктор Павлович подождал, пока шофер откроет ключом дверцу, сложит свою добычу (иначе не назовешь) во вместительный «бардачок», и только тогда спросил:
– Вы свободны?
Тот презрительно оглядел невыразительную внешность опера и с усмешкой произнес:
– Не по чину замахиваешься.
– Капитанский устроит? – сыграл простака Жур.
– Ладно, капитан, топай, – как от назойливой мухи, отмахнулся водитель, запуская двигатель.
– Тогда немного потопаем вместе, – предъявил свое служебное удостоверение Виктор Павлович.
У шофера отвисла челюсть. Он выключил зажигание и осевшим голосом проговорил:
– Хотите сказать, следовать за вами?
– Если вам не хочется беседовать в уютной обстановке. – Опер показал внутрь салона.
Водитель услужливо распахнул дверцу. Жур устроился на просторном сиденье со странным чувством – находиться в таком шикарном авто ему никогда не приходилось.
– Что ж, Генрих Виленович Хромушин, – начал опер, – поговорим о вашем бывшем шефе. Бабухине.
Водитель явно занервничал.
– Отъедем, – сказал он глухо. – Тут меня каждая собака знает… Не дай бог, увидят с вами, еще подумают…
«Членовоз», как метко окрестил народ экипажи высокопоставленных аппаратчиков, плавно поплыл по проспекту.
«Интересно, что бы подумали ребята из управления, увидев меня в «чайке»? Генерал Рунов, начальник УВД, и тот ездит всего лишь на «Волге», – подумал Жур и ужаснулся. – Не дай бог, еще решили бы, что я стакнулся с мафией!»
Он невольно вжался в сиденье. Хромушин, словно прочитав его мысли, выбрал для разговора тихую малолюдную улочку.
– Не знаю, что там натворил Бабухин, – начал он первый, когда машина притулилась к ветхому дому с заколоченными дверьми и окнами, – но к его делишкам я никакого касательства не имею.
– Ну вот сразу: натворил, делишки… – усмехнулся капитан. – Может, за ним ничего и нет дурного.
– Не надо, начальник, – скривился шофер. – Я, чай, не малец. После того как вы его хотели замести, в «Люкс-панораме» траур, словно в крематории… Не поймали еще?
«Да, наивно думать, – с грустью констатировал опер, – что в стенах милиции можно сохранить какие-то секреты…»
– Еще нет, – признался он. – Но, уверяю, бегать ему недолго… Хотелось бы узнать, с кем общался Бабухин, к кому вы его возили, кто приезжал к нему домой?
– Ой, не впутывайте вы меня! – Хромушин распечатал пачку сигарет и закурил. – Поверьте, пользы не будет никакой. Подвез, отвез… А кого и зачем – мне абсолютно до лампочки…
– А нам – нет.
– Это уж ваша забота, – сплюнул в открытое окошко водитель.
– Я прошу помочь, – просто сказал Жур. – Вспомните разговоры в машине…
– Елки-палки! – Хромушин раздраженно ударил рукой по баранке. – Русским языком объясняю: ничего не знаю и знать не хочу!
– Так уж и не знаете, – покачал головой опер. – Ведь недаром говорят: личный шофер ближе, чем друг и жена. Ему доверяют самые сокровенные тайны.
Генрих Виленович молчал, нервно затягиваясь дымом. Молчал и Жур, откровенно пристально разглядывая собеседника. Это продолжалось минуту, другую, третью…
– Что я, красна девица, чтоб меня разглядывать? – не выдержал наконец Хромушин.
– Пиджачок славный, – сказал с улыбкой капитан. – Кожа – шик! Французский?
– Турецкий, – пробурчал водитель и поспешно добавил: – Брательник привез из загранкомандировки.
– Ну, допустим, не брательник. И не из командировки, – спокойно поправил Жур. – А с улицы Бабеля…
На улице Бабеля находился валютный магазин.
– А если даже и оттуда? – огрызнулся Хромушин.
– Так ведь надо было выложить зелененькие, – продолжал капитан. – Доллары, то есть. Или другую свободно конвертируемую валюту. А вы, как известно, зарплату получаете нашими кровными, рубликами… – Он выдержал паузу. – Бабухин подкинул иностранные дензнаки?
– Не имеет значения, – отвернулся от Виктора Павловича шофер.
– Очень даже имеет. Подпольные валютные операции пока еще… – Жур развел руками. – А Руслан Яковлевич проворачивал их с размахом.
Снова воцарилось долгое молчание.
– Что вам нужно? – повернулся вдруг к Журу Хромушин.
Капитан понял: он «дожал» Генриха Виленовича.
– Начнем с секретарши Бабухина, Жанны Шелютто… Беседа продолжалась не меньше часа. После того как Жур покинул шикарный лимузин, он встретился еще с несколькими людьми, имена которых всплыли во время общения с Хромушиным. Затем Виктор Павлович забежал в облуправление внутренних дел и только потом направился к Гранской.
– Так вот, Инга Казимировна, – начал он прямо с порога, – можно почти с уверенностью сказать, что Бабухина в Южноморске нет.
– Это почему?
– Алмаз обнаружен, – сказал Жур. – Ну, тот самый конь, на котором сбежал Бабухин…
– Где нашли?
Виктор Павлович подошел к карте области, висевшей на стене.
– Вот здесь. – Он пользовался шариковой ручкой, как указкой. – За перевалом Горячие Ключи. Восемьдесят с лишним километров от Южноморска.
– Как Бабухин туда добрался незамеченным? – тоже подошла к карте Инга Казимировна. – Ведь мы оповестили населенные пункты по всей области.
– Какой дурак на его месте будет скакать через селения? Бабухин избегал их. А там, в горах, места довольно дикие. – Жур ткнул ручкой в карту. – Здесь Бабухин бросил коня у шоссе, по которому ходит рейсовый автобус до железнодорожной станции Егорьевская. А дальше – кати на все четыре стороны…
– Что-то не вижу Егорьевскую, – всматривалась в карту следователь.
– А это уже другая область. Тамошняя милиция ничего не знала о розыске Бабухина.
Они присели.
– Что будем делать, Виктор Павлович? – озабоченно спросила Гранская.
– Человек не иголка в стоге сена. Иголка лежит и помалкивает, а человек обязательно себя проявит.
– И когда? – усмехнулась Инга Казимировна. – Через год? Два?
– Все может быть, – задумчиво произнес Жур. – Но, понимаете, Инга Казимировна, Бабухин завязан в Южноморске со многими людьми. В их руках большие дела и деньги. Не может он все это бросить на произвол судьбы.
– Своя шкура дороже…
– Но существовать ведь на что-то надо! Сбежал он совсем пустой.
– Вы думаете, у него в других городах нет партнеров или друзей, которые могут выручить?
– Кому Бабухин нужен без своих капиталов!
– Ладно, выкладывайте идею.
– Видите ли, здесь осталось двое его очень доверенных лиц. Председатель торгово-закупочного кооператива «Южный» Невельский и секретарша в «Люкс-панораме» Жанна Шелютто.
– Говорили с ними?
– Господь с вами! Их нельзя трогать ни в коем случае!
– Да-да, понятно, – кивнула Гранская. – Будем держать их как подсадных уток?
– Гусей, – улыбнулся опер. – Жирненькая приманка. Главное – не спугнуть. И чтоб у них не возникло никаких подозрений.
– Что за люди?
– О Невельском я пока знаю еще очень мало, а вот Жанночка… – Капитан покачал головой. – Губа у нее не дура – двух мужиков доит: мужа и Бабухина. Супруг Шелютто работает барменом на круизном лайнере, который обслуживает только иностранцев. По полгода в плавании. В это время его заменяет Бабухин…
– Жанна его любовница? – уточнила следователь.
– Больше, чем любовница. Распоряжается им как жена. Правда, и терпеть приходится от Бабухина такое!..
– В каком смысле?
– Вы же знаете, у Бабухина совсем свихнутая психика на половой почве…
– Да, любит мальчиков. Вот красавчику-манекенщику подарил аж кооперативную квартиру.
– Но и с женщинами он не может просто так. Для полного удовольствия ему нужно, чтобы партнерше было больно. Сигаретой прижигает. Особенно любит прижигать сосок груди…
– Ну и ну, – покачала головой Инга Казимировна. – Он еще и садист. Не понимаю, как женщины соглашаются на подобное унижение и муку? Или Жанне это нравится? Впрочем, человеческая натура – страшный лабиринт… С ужасными темными закоулками…
– Эта Жанночка просто помешана на деньгах и драгоценностях.
– И Бабухин не скупится?
– Ну посудите сами… Официальный оклад у нее семьсот пятьдесят рэ…
– Это у секретарши? – изумилась следователь.
– Шелютто числится консультантом по искусству. Ей идут еще премиальные проценты от прибылей. Короче, в месяц набегает до двух тысяч.
– Уму непостижимо! – сказала Гранская и поправилась: – Впрочем, сейчас все уму постижимо… Я, например, не могу себе позволить сделать подарок сыну на день рождения: просит свитер, а откуда у меня пятьсот рублей? Меньше спекулянты на «фарцплаце» за фирменный не берут.
– А вот Бабухин спокойно преподнес Жанне соболиный полушубок, – сказал капитан.
– По теперешним временам это барский подарок.
– Ну а такие мелочи, как японский видик, южнокорейская стереосистема, для Бабухина просто семечки…
– И что вы предлагаете?
– Нужно попросить разрешение на применение спецсредств.
– Прослушивание телефонов?
– Да.
– Хорошо, – согласилась после некоторого размышления следователь. – Пойдемте к Измайлову, без него этот вопрос не решить.
Она стала собирать со стола бумаги и прятать в сейф.
Глянув на стопку общих тетрадей в нем – дневников Кирсановой, – Жур спросил:
– Что-нибудь нужное выудили?
– Проясняется, какой она человек, – ответила Гранская.
– Ну и что она за личность?
– Знаете, Виктор Павлович, все-таки Карл Маркс прав… действительно сознание определяется бытием…
– А при чем здесь Кирсанова?
– Наше исковерканное, фантасмагорическое житье-бытье здорово поломало ее. Совершенно вывихнуло душу. Даже религия не помогла…
Инга Казимировна закрыла на ключ сейф и по привычке дернула за ручку.
Они вышли из кабинета.
«23 мая 1981 г.
«Дела добрые никогда не пропадают», – учила меня мама-бабушка, царство ей небесное. Уже больше года, как я живу одна. Так вот вчера, после спектакля, ко мне за кулисы прошел мужчина, наговорил кучу комплиментов, ему особенно понравилось то место, где я пою жестокий романс, и предложил попробовать себя на главную роль в кино у молодого, но весьма перспективного режиссера «Мосфильма». Я, конечно, согласилась, хотя сценарий еще не читала. От волнения всю ночь не спала. Хорошо кубинцу Томасу Нуньесу, который после неудачно проведенной операции по удалению гланд не спит уже почти 40 лет, и ничего – работает, а я встала разбитой, жеваной. Выглядела не лучшим образом. Помог импортный набор косметики. Мне пришлось еще раз переволноваться в проходной киностудии, где я прождала минут сорок. По радио передавали выступление Брежнева на торжествах в Тбилиси по случаю шестидесятилетия основания Грузинской ССР и Компартии Грузии. Было такое ощущение, что он сам не понимает, о чем читает. Говорит, что мы живем как в раю, а при этом в магазинах ни черта нет, да и купить не на что. Ну а дикция – ужас!..
Я думала уже, что киношник меня обманул, но тут наконец прибежал тот самый ассистент режиссера, предложивший мне кинопробу. Когда мы вошли в павильон и он стал представлять меня членам киногруппы, произошло невероятное – режиссером-постановщиком оказался тот самый незадачливый парень, которого я спасла, когда он тонул в пруду прошлым летом… Он тоже сразу узнал и на глазах, как говорится, изумленной публики схватил меня в крепкие объятия и стал целовать, благодарить и извиняться. Оказывается, выйдя из больницы, он пытался меня разыскать и отблагодарить за спасенную жизнь, но, не зная фамилии и даже имени моего, естественно, сделать это было трудно. И вот встреча.
Аркадий, так зовут режиссера, заверил, что наша встреча – это знак судьбы и, несмотря ни на что, он уговорит художественный совет, чтобы роль главной героини в его фильме играла я, и никто другой. Правда, скорее для формы он все же снял одну сцену и заявил: «Превосходно!»
Сразу после кинопробы мы с Аркадием отправились в Дом кино, посмотрели американский боевик, а потом пошли в киношный ресторан. Там я увидела Андрея Тарковского, Никиту Михалкова, а с Алексеем Салтыковым, режиссером, снявшим в свое время нашумевший фильм «Председатель», даже сидела за одним столиком.
Аркадий, по-моему, интересный человек, у него грандиозные планы. Да и решительности ему не занимать. Ведь не случайно на титульном листе врученного мне киносценария рукой Аркадия написаны слова Николая Бестужева: «Если жить, то надо действовать». Аркадий уверен, что наш будущий фильм получит приз Американской академии киноискусства – позолоченный «Оскар».
Сегодня, когда мы встретились с Ритой, она, сияющая, заявила, что Виктор Корецкий сделал ей предложение. Наконец-то! Теперь он переберется из Ленинграда в Москву и поступит в аспирантуру. А Ритка уже начала кропать свою диссертацию. Вообще у них будет не семья, а малая академия наук. Рита и Виктор действительно умные, эрудированные. Правда, Риту иногда заносит. Дня три назад она стала на полном серьезе уверять, что самыми близкими по биологии к человеку животными являются… свинья, обезьяна и собака, а когда Виктор вступил в спор, то Рита обрушилась не только на своего оппонента, но и на всех мужчин. Она доказывала, что человечеству, если оно не хочет погибнуть, необходимо как можно скорее возвращаться к матриархату. И привела пример. Рядом с индонезийским островом Суматра есть другой островок, где все прекрасно живут потому, что там по-прежнему царит матриархат. На этом острове ребенок при рождении получает имя своей матери, а на наследство могут рассчитывать только дочери. И вообще, по мнению Риты, мужчины – дефектное произведение природы, что и проявляется в пониженной жизнеспособности мужских особей: они чаще болеют, раньше умирают. Рита убеждена, что возникновение мужского начала – не что иное, как результат хромосомной мутации, в ходе которой одна из хромосом лишилась своей части вместе с расположенными в ней генами.
Наконец, заявила Рита, о превосходстве женского рода говорит и такой факт: Бог наделил Адама и Еву неодинаковыми порциями ртути и золота. Вот почему в теле современных женщин золота в среднем в 5–6 раз больше, чем в организме мужчин.
Интересно, что скажут Рита и Виктор об Аркадии?»