Римъ. Комната въ домѣ Цезаря.
Громъ и молнія. Входитъ Цезарь въ ночной одеждѣ.
Цезарь. Ни небо, ни земля не имѣли покоя въ эту ночь. Три раза Кальфурнія вскрикивала во снѣ: "помогите! они убиваютъ Цезаря!" Эй, кто тамъ есть?
Входитъ слуга.
Слуга. Что угодно?
Цезарь. Ступай, скажи жрецамъ, чтобъ они сейчасъ и принесли жертву и немедленно сообщили мнѣ о томъ, что окажется.
Слуга. Слушаю (Уходитъ).
Появляется Кальфурнія
Кальфурнія. Что ты намѣренъ дѣлать, Цезарь? Неужто думаешь выйти со двора? Нѣтъ, сегодня я ни на шагъ не выпущу тебя изъ дому.
Цезарь. А Цезарь все-таки отправится. Грозящія мнѣ опасности видали только мой тылъ; увидавъ лицо Цезаря, онѣ исчезнутъ.
Кальфурнія. Цезарь, я никогда не придавала особенной цѣны предвѣщаніямъ, но сегодня они меня ужасаютъ. Здѣсь былъ человѣкъ, который не только разсказывалъ о томъ, что мы видѣли и слышали сами, но еще объ ужасныхъ явленіяхъ, видѣнныхъ стражей. Львица на улицѣ разрѣшилась отъ бремени; могилы разверзались и выпускали лежавшихъ въ нихъ мертвецовъ; огненные воины, по всѣмъ правиламъ военнаго искусства построясь въ ряды и легіоны, яростно схватывались въ облакахъ и кровь ихъ дождемъ лилась на Капитолій; шумъ битвы гремѣлъ въ воздухѣ, кони ржали, раздавались стоны умирающихъ; съ крикомъ и воемъ сновали по улицамъ привидѣнія. Все это такъ неслыханно, что я не могу не ощущать страха.
Цезарь. Того, что предопредѣлено всемогущими богами, не избѣгнешь. Цезарь выйдетъ изъ дому, потому что всѣ эти предзнаменованія столько же грозятъ всему міру, сколько и ему самому.
Кальфурнія. Однако, когда умираютъ нищіе, не является даже и комета, а смерть государей возвѣщаетъ само пламенѣющее небо.
Цезарь. Трусы много разъ умираютъ и до наступленія смерти, человѣкъ же мужественный извѣдываетъ смерть только разъ. Изъ всѣхъ чудесъ, о которыхъ мнѣ до сихъ поръ приходилось слышать, самое странное, по моему мнѣнію, то, что люди боятся смерти, отлично зная, что неизбѣжный этотъ конецъ всегда придетъ въ свое время. Что говорятъ авгуры?
Входитъ слуга.
Слуга. Что ты сегодня не долженъ выходить изъ дому: выпотрошивъ внутренности жертвы, они не нашли сердца.
Цезарь. Боги хотятъ этимъ пристыдить трусовъ, и Цезарь дѣйствительно былъ-бы животнымъ безъ сердца, еслибъ изъ чувства страха остался сегодня дома. Нѣтъ, Цезарь не останется. Опасность отлично знаетъ, что Цезарь опаснѣе ея самой. Мы — два льва, явившіеся на свѣтъ въ одинъ и тотъ-же день; я старшій и старѣйшій. Вотъ Цезарь и выйдетъ изъ дому.
Кальфурнія. Твоя самоувѣренность помрачаетъ твой разсудокъ! Не выходи сегодня никуда; скажи, что не твоя, а моя трусливость удерживаетъ тебя дома. Въ сенатъ мы пошлемъ Марка Антонія; онъ скажетъ, что ты нездоровъ. На колѣнахъ умоляю тебя объ этомъ.
Цезарь. Пожалуй, пусть Маркъ Антоній скажетъ, что я боленъ; въ угоду тебѣ я останусь дома.
Входитъ Децій.
А вотъ и Децій Брутъ; онъ передастъ ему это.
Децій. Добраго тебѣ утра, доблестный Цезарь. Я зашелъ за тобою, чтобы вмѣстѣ отправиться въ сенатъ.
Цезарь. И пришелъ какъ нельзя болѣе кстати, чтобы передать мой привѣтъ сенаторамъ и сказать имъ, что я сегодня не приду.Что я не могу придти — ложь, что не дерзаю — ложь еще большая; скажи имъ просто, что не приду.
Кальфурнія. Скажи, что онъ нездоровъ.
Цезарь. И Цезарь прибѣгнетъ ко лжи? Развѣ я затѣмъ простиралъ такъ далеко побѣдоносную руку, чтобы не посмѣть сказать правду сѣдобородымъ старцамъ? Ступай, Децій, скажи имъ, что Цезарь не придетъ.
Децій. Но все-таки, могущественный Цезарь, представь какую-нибудь причину, чтобъ надо мной не стали смѣяться, когда я передамъ твое порученіе.
Цезарь. Причина — моя воля. Не хочу,— и для сената этого вполнѣ достаточно. Но я люблю Деція, поэтому ее ему скажу: дома удерживаетъ меня Кальфурнія. Сегодня ночью ей приснилось, что изъ моей статуи сквозь сотню отверстій кровь била, какъ изъ фонтана, что множество ликующихъ римлянъ, смѣясь, омывали ею свои руки. Въ этомъ она видитъ предостереженіе, предзнаменованіе какихъ-то страшныхъ бѣдъ, поэтому на колѣнахъ упросила меня остаться дома.
Децій. Сонъ истолкованъ совершенно ложно; напротивъ онъ прекрасенъ и предвѣщаетъ счастье. Твое изваяніе сквозь множество отверстій изливавшее кровь, въ которой множество веселыхъ римлянъ омывали руки, означаетъ, что изъ тебя великій Римъ всосетъ въ себя свѣжую, живительную струю, въ цвѣтъ которой самые именитые римляне наперерывъ одинъ передъ другимъ станутъ себя окрашивать, и пятна которой превратятся въ знаки отличія, въ знамена. Вотъ истинное значеніе сна Кальфурніи.
Цезарь. Твое истолкованіе недурно.
Децій. Въ справедливости его ты убѣдишься вполнѣ когда узнаешь, что я имѣю сообщить тебѣ еще. Знай, что сенатъ рѣшилъ сегодня же предложить великому Цезарю корону. Теперь, если ты прикажешь сказать имъ, что не придешь, они могутъ передумать и измѣнить свое намѣреніе. Помимо этого кто-нибудь, пожалуй, еще скажетъ въ насмѣшку:— "отложите засѣданіе до другого времени, до того дня когда женѣ Цезаря приснится болѣе успокоительный сонъ"! Если Цезарь станетъ прятаться, начнутся перешептыванія:— "видите, Цезарь труситъ!" Прости, Цезарь, но только заботливость о твоей пользѣ заставляетъ меня говорить такъ: приличіе уступаетъ мѣсто привязанности.
Цезарь. Какими глупыми кажутся мнѣ теперь твои опасенія, Кальфурнія! Я стыжусь, что чуть было не послушался тебя. Дайте мнѣ плащъ,— я пойду.
Входятъ: Публій, Брутъ, Лигарій, Метеллъ, Каска, Требоній и Цинна.
Посмотрите, и Публій идетъ за мной.
Публій. Добраго утра, Цезарь.
Цезарь. Здравствуй, Публій. Какъ! и ты, Брутъ, поднялся такъ рано? Здравствуй, Каска. Ты, Лигарій, никогда такъ не худѣлъ отъ недоброжелательства къ тебѣ Цезаря, какъ отъ изсушившей тебя лихорадки. Который теперь часъ?
Брутъ. Цезарь, пробило восемь.
Цезарь. Благодарю васъ всѣхъ за трудъ и за вашу любезность.
Входитъ Антоній.
Смотрите, Антоній прогуливаетъ цѣлыя ночи напролетъ, а все-таки тоже поднялся. Добраго утра, Антоній.
Антоній. Того-же и благороднѣйшему Цезарю.
Цезарь. Скажите слугамъ, чтобъ они все приготовили. Мнѣ совѣстно, что я заставлю другихъ ждать меня. Какъ поживаетъ Цинна? А, и ты, Метеллъ, здѣсь? Требоній, мнѣ нужно поговорить съ тобой, не забудь навѣстить меня сегодня-же: да находись ко мнѣ поближе, чтобы и я не забылъ.
Требоній. Буду, Цезарь (про себя). И такъ близко, что лучшіе твои дрѵзья пожалѣютъ, зачѣмъ я не былъ дальше.
Цезарь. Пойдемъ въ столовую; выпьемъ, а потомъ, какъ искреннѣйшіе друзья, пойдемъ всѣ вмѣстѣ.
Брутъ. Нѣтъ, Цезарь, не совсѣмъ такъ, и отъ одной мысли объ этомъ сердце Брутауже обливается кровью (Уходятъ).