Понедельник, 28 октября
Брайс сидел с подключенным наушником, сжав кулаки; уголок рта дергался от нервного тика.
Монстр. Мерзкий. Вульгарный. Четыре месяца? А вы, леди, знаете, как течет время в аду? Линейное время – бессмысленная концепция. Почему четыре месяца должны отличаться от четырех минут? Четырех дней? Четырех лет? Болит не меньше, болит больше. Боль нарастает с каждым днем. И какой же вы психолог, если думаете, что я забыл и пошел дальше, своей дорогой. Вы можете мерить время минутами, днями и месяцами. Но для меня все слилось в единый континуум боли. Четыре месяца боли. Для меня они – давящий груз.
Как и эти бьющие в сердце слова.
Так я монстр, а, Рэд?
Вульгарный. Отвратительный. Мерзкий. Так-то ты обо мне думаешь? Такое прекрасное кольцо. Я заказал его специально для тебя у одного из лучших ювелиров Брайтона. Оно обошлось мне в десять тысяч фунтов из моего наследства.
Знаешь что, Рэд? Я начинаю думать, что мне крупно повезло – ты ведь просто избалованная девчонка. Может, я еще должен спасибо тебе сказать. Нет, серьезно. Чем больше я думаю, тем лучше понимаю, что должен тебя благодарить – ты вовремя меня отпустила.
А чтобы выразить мою признательность, я приготовлю тебе подарок.
Понедельник, 28 октября
В понедельник, в начале одиннадцатого утра, Рой Грейс занимался бумажной работой, имевшей отношение к делу Лукаса Дейли, одного из арестованных в рамках недавней операции «Камбала». Розыском активов Дейли занималась финансовый следователь Эмили Гейлор.
Бумаг скопилась целая тонна, и он хотел расчистить завалы к концу недели, до свадьбы и начинающегося вслед за ней короткого медового месяца. Но от работы то и дело отвлекала свадебная папка, подготовленная Клио и также лежавшая на столе. Собранные в ней документы касались заказа брачной церемонии и последующего приема, договора с кейтеринговой компанией, доставки напитков и закусок. Самой большой головной болью оставался план рассадки гостей. Мало того что требовалось решить, кого пригласить, а кого – нет, так приходилось еще и думать, кого куда посадить, и это был уже настоящий кошмар.
В дверь постучали, и тут же, не дожидаясь ответа, в кабинет легкой походкой вошел Норман Поттинг. В руке у него был большой коричневый конверт.
– Доброе утро, шеф.
Вид у сержанта был весьма самодовольный. Некоторое время назад у него диагностировали рак простаты, и примерно в то же время Грейс заметил перемены к лучшему в его облике. Прическа осталась прежней, но прикрывавшие лысину седые пряди внезапно почернели и приобрели неестественный блеск. Страшноватые твидовые пиджаки с кожаными заплатами на локтях и серые фланелевые брюки уступили место темно-серым костюмам, свежим рубашкам и галстукам, которые больше не показывали, что их владелец ел на завтрак. И наконец, вонючий запах трубочного табака сменился неким приятным ароматом.
– Садись, Норман.
Вопреки обыкновению, сержант прошел к столу не шаркающей походкой, а легким, едва ли не пружинящим шагом.
– Хотел спросить, как твоя простата? Есть новости?
– Ну, пока все хорошо, сэр, – немного смущенно ответил Поттинг. – Уровень ПСА значительно понизился. Врач доволен.
– Хорошо. И в чем, по его мнению, причина?
– Регулярный секс. С половой жизнью у меня сейчас полный порядок. Он думает, все дело именно в этом.
Получив информации даже больше, чем ожидал, Грейс кивнул и усмехнулся:
– Хорошо, Норман. Так держать.
– Стараюсь, шеф. Еще как. – На его лице снова промелькнуло смущенное выражение. – Вообще-то я в том числе и поэтому пришел. Насчет вашей свадьбы.
– Да?
– Премного благодарен за приглашение.
– Мы с Клио будем рады тебя видеть.
– Дело в том… – Поттинг покраснел. – Хотел спросить… ну, знаете… если вы еще не всех рассадили… нельзя ли сесть с детективом-сержантом Мой?
Грейс посмотрел на него и ухмыльнулся:
– Вот как? Значит, мои подозрения были не напрасны?
– Подозрения?
– Разумеется, я не мог не заметить определенные сигналы. Что-то есть, верно?
– Я ведь никаких инструкций не нарушаю, нет, сэр? – встревожился Поттинг.
– Инструкций, регулирующих отношения сотрудников? Нет, не нарушаешь. Так вы с Беллой встречаетесь?
– Можно и так сказать. Вообще-то уже не просто встречаемся. Мы вроде как… – Он снова покраснел. – Я сделал Белле предложение – как раз вчера вечером, если быть точнее, – и она согласилась.
Грейс усмехнулся. Пара получалась, что и говорить, незаурядная – кто бы только мог представить? – но он все равно был рад за обоих. Белле далеко за тридцать, и последние несколько лет она, пожертвовав личной жизнью, ухаживала дома за больной матерью. Что касается Нормана, частенько бывавшего врагом самому себе, то он лишь недавно освободился из цепких лап хитроумной, безжалостно его эксплуатировавшей тайки, после чего мать-природа нанесла ему еще один подлый удар.
– Так она станет миссис Поттинг номер пять?
– Пятой и, надеюсь, последней!
Мужчины помолчали, думая каждый о той мрачной правде, что, как пресловутый слон в комнате, стояла за последней репликой.
– Что ж, она – дама симпатичная. Будем надеяться, у вас впереди долгий и счастливый брак, – сказал Грейс. – Вы оба это заслужили. Я позабочусь, чтобы вы сидели вместе. И – поздравляю!
– Спасибо, весьма признателен. – Поттинг печально улыбнулся. – Ладно, теперь к делу. – Он вытряхнул на стол содержимое конверта, несколько скрепленных листков, и подтолкнул их к Грейсу. – Вы просили, чтобы предсмертную записку Карла Мерфи проверил графолог? На предмет сравнения с его обычным почерком?
Грейс кивнул:
– Да. И что?
– Здесь полный отчет. Довольно детальный. Если коротко, записку практически наверняка написал сам доктор. Этот графолог кое-чем мне обязан, так что работу сделал быстро.
– Хорошо, Норман. Спасибо.
– Есть только одна небольшая странность, – продолжал сержант. – По словам графолога, в обычном почерке наклон у Мерфи вправо, вперед, а в этой записке наклон влево, назад.
Грейс нахмурился:
– А что, врачам в наше время приходится много писать или теперь все печатают?
Сержант ненадолго задумался.
– Ну, врачей я в последнее время видел больше, чем хотелось бы. Некоторые выписывают рецепты от руки, но большинство печатают.
– Надо поговорить с его секретарем. Пусть пороется в бумагах, посмотрит, есть ли там образцы с левым наклоном. Если нет, тогда это что-то значит.
– То есть он пытался подать нам сигнал? Типа скрытого послания?
– Возможно. – Суперинтендент помолчал. – Ты ведь любитель кроссвордов, а?
– Уже несколько лет решаю кроссворды в «Телеграф». По крайней мере, пытаюсь. А что?
– Я даже не предполагаю, просто рассуждаю… Оказывается, доктор Мерфи тоже был любителем кроссвордов. Может быть, прибегнув к необычному наклону, он давал знак, что пишет под принуждением, и тогда, может быть, оставил какое-то зашифрованное сообщение. Не стоит ли проверить весь текст? Посмотреть на него как на возможный кроссворд?
Поттинг нахмурился.
– Хмм, попробую.
– Скорее всего, это ничего нам не даст, но я хочу сам убедиться. Пока что и вещественные доказательства, и анализ записки указывают на самоубийство, но… – Грейс пожал плечами.
Едва сержант вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, как зазвонил телефон.
– Рой, – голос принадлежал его новой секретарше, – мне только что звонили из офиса главного констебля. Том Мартинсон спрашивает, сможете ли вы увидеться с ним ближе к вечеру. Я записала вас на совещание по нераскрытым делам, но потом вы свободны. Шесть вечера устроит?
И тут же небо как будто нахмурилось. Грейс рассчитывал пораньше вернуться домой и помочь Клио уложить Ноя спать. Не важно, что он был вполне взрослым мужчиной и опытнейшим офицером – звонок от главного констебля мгновенно натянул нервы. Первая мысль – сделал что-то не так, и теперь его ждет взыскание. Но ничего такого на ум не приходило. Может быть, он и сам не осознал ошибку как таковую. Или его собираются уведомить о некоем грядущем событии. Или в режиме работы полиции Суссекса произошло какое-то изменение.
Всякое может быть.
– Он не намекнул, с чем это связано? – спросил Грейс.
– Боюсь, что нет.
Откуда-то появилось ощущение, что хороших новостей ждать не стоит.
Предчувствие не обмануло.