На следующий же день Мамеха вызвала меня к себе. Когда ее служанка открыла дверь, она сидела за столом, ожидая меня. Я постаралась правильно поклониться, прежде чем войти в комнату, а направившись к столу, поклонилась вновь.
– Мамеха-сан, не знаю причины, побудившей вас принять это решение, – начала я, – но я не в состоянии передать, до какой степени я благодарна…
– Не стоит благодарности, – прервала она меня. – Ничего не произошло. Лучше расскажи, о чем госпожа Нитта говорила с тобой после моего вчерашнего визита.
– Думаю, Мама слегка недоумевает, почему вы обратили на меня внимание… Честно говоря, я тоже.
Я надеялась, Мамеха что-нибудь скажет, но она промолчала.
– Что же касается Хацумомо…
– Даже не задумывайся над тем, что она скажет. Ты же уже знаешь, как она будет ликовать в случае твоего поражения. Госпожа Нитта, впрочем, тоже.
– Не понимаю, почему Мама должна хотеть моего провала, – возразила я, – учитывая, как много она заработает в случае моего успеха.
– Но если ты отдашь свои долги до того, как тебе исполнится двадцать лет, ей придется отдать мне приличную сумму. Я заключила с ней вчера пари, – сказала Мамеха.
В это время служанка налила нам чай.
– Не будь я уверена в твоем успехе, никогда не стала бы заключать пари. Но поскольку я собираюсь стать твоей старшей сестрой, ты должна знать, сколь жесткие требования я предъявляю.
Я надеялась услышать, какие же это требования, но вместо этого она довольно резко сказала:
– Чио, перестань дуть на свой чай! Ты выглядишь как крестьянка! Не трогай его до тех пор, пока не сможешь спокойно пить.
– Прошу прощения, я не заметила, как стала это делать.
– Надо следить за собой, гейша обязана думать о том, какое впечатление она производит на окружающих. Итак, как я уже сказала, у меня есть жесткие требования. Прежде всего ты обязана выполнять все мои приказания, не задавая мне вопросов и не сомневаясь в моей правоте. Я знаю, ты время от времени позволяла себе не слушаться Хацумомо и госпожу Нитта. Ты в этом не видишь ничего предосудительного. Если тебе интересно мое мнение, то могу сказать: я просто уверена, будь ты послушна, ни одна из неприятностей с тобой бы не произошла.
Мамеха была абсолютно права.
– Несколько лет назад я взяла себе двух младших сестер, – продолжала Мамеха. – Одна из них работала очень усердно, другая же, напротив, не утруждалась. Я пригласила ее к себе и объявила, что вовсе не намерена спокойно наблюдать, как из меня делают дуру. Но и это не подействовало. Через месяц я предложила ей поискать себе другую старшую сестру.
– Мамеха-сан, обещаю вам, со мной этого никогда не произойдет, – сказала я. – Благодаря вам я ощущаю себя кораблем, впервые спущенным на воду. Я никогда себе не прощу, если разочарую вас.
– Это все замечательно, но я говорю не только об упорном каждодневном труде. Нужно проявлять особую осторожность и не дать Хацумомо обмануть тебя. И ради Бога, не увеличивай сумму своего долга. Ни одна чашка больше не должна быть разбита!
Я обещала очень постараться, но, признаться, думая о Хацумомо, которая опять будет меня обманывать… У меня не было уверенности, смогу ли я себя защитить.
– Это еще не все, – сказала Мамеха. – О чем бы мы ни говорили, все должно оставаться между нами. Ты ничего не должна рассказывать Хацумомо, даже если разговор шел о погоде. Понятно? Если же Хацумомо спросит, о чем я тебе говорила, нужно сказать ей: «О, Хацумомо-сан, Мамеха-сан никогда не рассказывает ничего интересного! Стоит мне что-нибудь услышать, как это тут же вылетает из моей головы. Это глупейшая из известных мне женщин!»
Я сказала Мамехе, что поняла.
– Хацумомо достаточно умна, – продолжала она. – Ты удивишься, как много она сможет извлечь из любой твоей оплошности.
Неожиданно Мамеха наклонилась ко мне и сердито сказала:
– О чем вы с ней вчера говорили, когда я вас встретила на улице?
– Ни о чем, госпожа, – сказала я.
Она же продолжала гневно смотреть на меня, а я лишилась дара речи.
– Что значит ни о чем? Или отвечай мне, маленькая глупая девчонка, или я сегодня ночью, когда ты будешь спать, налью тебе в ухо воды.
Тут я поняла, что Мамеха пытается подражать Хацумомо, хотя и не лучшим образом, и включилась в игру:
– Правда, Хацумомо-сан, Мамеха-сан всегда говорит глупейшие вещи! Я не могу припомнить ни одной из них. Они растаяли, как снежинки. Вы уверены, что видели нас вчера? Я с трудом припоминаю нашу встречу…
Мамеха еще какое-то время продолжала подражать Хацумомо и в конце концов осталась довольна, посчитав мои ответы достойными. Я же вовсе не была в себе уверена, одно дело отвечать Мамехе, подражающей Хацумомо, и совсем другое – держать ответ непосредственно перед Хацумомо.
За два пропущенных года учебы я забыла практически все. К тому же раньше мою голову постоянно занимали совсем другие проблемы, и я не слишком усердно училась. А теперь, когда Мамеха согласилась стать моей старшей сестрой и я пошла в школу, для меня все началось как бы впервые.
К тому времени мне уже исполнилось полных двенадцать лет, и я сравнялась ростом с Мамехой. Большинство девочек в школе начинали учиться в более раннем возрасте, некоторые в традиционном – три года и три месяца. Так рано обычно шли в школу дочери гейш, для которых чайная церемония и танцы составляли такую же неотъемлемую часть их жизни, как купание в пруду в моем детстве.
Я уже описывала, как проходило общение учениц с Мышью – учительницей игры на сямисэне. Но гейше приходится изучать много дисциплин, помимо сямисэна. Корень слов «гейша», «гей» означает «искусство», а гейша – это «человек искусства». На первом уроке после моего возвращения в школу я училась играть на небольшом барабане цуцуми. Может показаться странным, что гейша должна уметь играть на барабане, ведь на банкетах или небольших вечеринках в Джионе гейши обычно танцуют под аккомпанемент сямисэна или же голоса певца. Но когда устраиваются грандиозные представления наподобие Танцев древней столицы, проходящих каждую весну, шесть или более игроков на сямисэне образуют ансамбль, поддерживаемый разного рода барабанами, а также японской флейтой фуэ. И каждая гейша должна владеть всеми этими инструментами.
Итак, на первом уроке я, как и положено, сидя на коленях, осваивала цуцуми, который в отличие от других барабанов держат на плече и ударяют по нему рукой. Может показаться, что барабан – инструмент, подвластный любому ребенку, но на самом деле играть на нем не так просто. Существует несколько видов ударов. При ударе учикоми рука поднимается снизу вверх, а удар осуществляется ладонью, при саращи — одна рука ударяет по барабану, а вторая поднимается вверх. Есть и другие способы игры, и каждый из них рождает разные звуки, и это достигается упорными тренировками. Оркестр всегда располагается на виду, перед публикой, поэтому все движения должны быть грациозными и привлекательными, а также обязательно согласовываться с другими музыкантами.
После барабана шел урок игры на японской флейте, а затем на сямисэне. Методика преподавания всех этих предметов мало чем отличалась одна от другой. Учитель начинал играть какую-нибудь вещь, а ученицы пытались ее повторить. Иногда мы звучали как оркестр, составленный из животных в зоопарке, но это случалось не часто, так как учителя обычно старались начинать с простых вещей. Например, на первом уроке игры на флейте учительница сыграла всего одну ноту, и мы по очереди повторяли ее, но даже после этого она находила, что нам сказать.
– Такая-то такая-то, прижимай свой мизинец к флейте, а не оттопыривай его. Аты, такая-то такая-то, тебе что, не нравится, как пахнет флейта? Почему ты так морщишь нос?
Учительница игры на флейте была строгой, как большинство учителей, и, естественно, мы боялись сделать ошибку. Она могла спокойно взять флейту из рук какой-нибудь бедной девочки и ударить ею по плечу ученицу.
После барабанов, флейт и сямисэнов мы шли на урок пения.
В Японии принято петь на различных мероприятиях. Но даже если девушка не способна воспроизвести мелодию и ее никогда не попросят спеть перед публикой, она все равно учится пению для лучшего понимания танца, обычно сопровождаемого пением и игрой на сямисэне.
Существуют различные типы песен, и их гораздо больше, чем я смогу насчитать. На наших занятиях мы изучали только пять видов. Некоторые из них – популярные баллады, некоторые – длинные песни из репертуара театра кабуки, рассказывающие какую-нибудь историю, другие представляли собой нечто вроде музыкальной поэмы. Мне они казались волшебными, но большинство иностранцев воспринимали их как кошачье мяуканье, а не как музыку. Действительно, в традиционном японском пении очень много горловых звуков, которые воспроизводятся скорее при помощи гортани и выходят больше через нос, чем через рот. А в восприятии очень много зависит от того, к какому пению вы привыкли.
На всех этих занятиях нас обучали не только музыке и танцам. Девушка, обученная различным искусствам, не сможет достойно выглядеть на вечеринках, если она не знает, как себя вести. Поэтому преподаватели всегда уделяли внимание поведению и манере держаться, не стесняясь даже сделать замечание девушке, спешащей в туалет. Во время урока игры на сямисэне учитель может поправить вашу речь, попросить выпрямить спину или отругать за неуклюжую походку. На самом деле учителя гораздо чаще ругали нас за грязные ногти или непочтительность, чем за плохую игру на инструменте или незнание слов песни.
Иногда, когда я беседовала с иностранцами о моем образовании, они спрашивали: «А когда вы обучались искусству аранжировки цветов?» Я отвечала, что никогда. Тот, кто надеется аранжировкой цветов развлечь мужчину, может столкнуться с тем, что гость заснет у вас на глазах, положив голову на стол. Нужно помнить, что гейша, помимо всего прочего, должна развлекать мужчин. Мы можем налить мужчине сакэ или чай, но никогда не будем накрывать на стол. Мы, гейши, избалованы служанками и с трудом представляем, как ухаживать за собой или поддерживать порядок в комнате. Нам гораздо проще украсить комнату в чайном доме цветами.
Завершала занятия в то утро чайная церемония. Ей посвящены сотни книг, поэтому я не буду вдаваться в детали. Обычно чайную церемонию осуществляют один или два человека, сидящие рядом с гостями и готовящие им чай традиционным способом, используя при этом очень красивые чашки и палочки, сделанные из бамбука. Вовлеченные в церемонию гости особым способом держат чашки и пьют чай. Если вы думаете, что смысл церемонии в том, чтобы, сидя на полу, пить чай из красивой чашки, то будете не совсем правы. Чаепитие больше походит на танец или медитацию, осуществляемые на коленях. Сам чай готовят следующим образом: чайные листья растираются в пудру и заливаются кипятком. При этом образуется пенистая зеленоватая жидкость, называемая матча, отнюдь не популярная среди иностранцев. Согласна, наш чай может восприниматься как зеленоватая мыльная жидкость с горьким вкусом, и нужно время, чтобы к нему привыкнуть.
Чайная церемония – важнейшая составляющая учебной программы гейши. Любая вечеринка в личной резиденции начинается с короткой чайной церемонии. Гостей, приезжающих в Джион на сезонные танцевальные представления, гейши прежде всего угощают чаем.
Чайной церемонии нас обучала молодая, лет двадцати пяти, учительница. Когда-то из нее не получилась хорошей гейши, но в чайной церемонии, к которой она относилась как к священнодействию, ей не было равных. Ее энтузиазм и одержимость вызывали большое уважение, и я всегда радовалась, когда уроком чайной церемонии заканчивался напряженный день в школе. Даже сейчас чайная церемония для меня равноценна хорошему сну.
Несмотря на то что будущая гейша посещала школу, обучаясь различным искусствам и ремеслам, никто не освобождал ее от домашней работы в окейе. Поэтому ей удавалось спать не более пяти часов в сутки. В те годы, когда я училась, работы, которую мне приходилось выполнять, с лихвой хватило бы на двоих. Как бы я была признательна Маме, если бы она освободила меня, как Тыкву, от домашних обязанностей! Но, учитывая ее пари с Мамехой, она бы ни за что не позволила мне тратить больше времени на тренировки. Некоторые из моих прежних обязанностей поручили служанкам, но тем не менее на мне лежало гораздо больше дел, чем я могла выполнить. К тому же нужно было каждый день по крайней мере час посвящать игре на сямисэне. Зимой мы с Тыквой закаляли свои пальцы, держа их в ледяной воде до тех пор, пока не начинали кричать от боли. А затем играли на сямисэне в холодном внутреннем дворе. Возможно, сегодня такие методы кажутся жестокими, но в то время так никто не считал. К тому же я действительно после этого стала играть гораздо лучше. Боязнь сцены сковывает руки, а когда ты привыкаешь играть окоченевшими от холода руками, преодолеть страхи гораздо легче.
Вначале мы с Тыквой тренировались на сямисэне вместе, сразу после наших занятий чтением и письмом с Анти, которая занималась с нами практически с момента моего появления в окейе. Во время занятий она требовала идеального поведения. А репетируя с Тыквой, мы дурачились и веселились. Если же забывались и смеялись слишком громко, Анти или кто-нибудь из прислуги приходил и ругал нас. Но обычно мы старались не шуметь и во время беседы перебирали струны сямисэнов. Таким образом, нам удавалось часами наслаждаться обществом друг друга.
Однажды вечером Тыква учила меня брать аккорды, но вдруг перед нами возникла Хацумомо. Мы даже не слышали, как она вернулась в окейю.
– Посмотрите, это будущая младшая сестра Мамехи! – сказала она, глядя на меня.
Она сказала «будущая», потому что мы с Мамехой не могли официально стать сестрами до тех пор, пока я в первый раз не выйду в свет как начинающая гейша.
– Тебя следовало бы назвать Маленькая Госпожа Дурочка, – продолжала она, – но после того, что я здесь увидела, приберегу это имя для Тыквы.
Бедная Тыква опустила сямисэн и спрятала его в подол, как собачка, поджимающая хвост между ногами.
– Я что-нибудь сделала не так? – спросила она.
Даже не глядя на Хацумомо, я знала, что ее лицо полыхает от злости, и почувствовала: сейчас произойдет что-то недоброе.
– Абсолютно ничего! – сказала Хацумомо. – Я даже не догадывалась, какая ты заботливая и внимательная девушка.
– Простите, Хацумомо-сан, – сказала Тыква. – Я просто хотела немного помочь Чио…
– Но Чио не нуждается в твоей помощи. Если ей понадобится помощь, она обратится к своей учительнице. Или у тебя действительно вместо головы большая пустая тыква?
Хацумомо так сильно ущипнула Тыкву за губу, что та от боли и неожиданности выронила сямисэн.
– Нам с тобой нужно поговорить, – сказала ей Хацумомо. – Подними свой сямисэн.
Тыква взяла сямисэн и жалобно посмотрела на меня. Я надеялась, что она быстро успокоится, но вдруг ее губы задрожали, как земля при землетрясении, она снова выронила сямисэн и приложила руку к начавшим распухать губам. Слезы градом покатились по ее щекам. Лицо Хацумомо смягчилось, и она обратилась ко мне с самодовольной улыбкой.
– Тебе придется найти себе другую подругу, – сказала она. – После того как мы с ней все обсудим, она больше не скажет тебе ни слова. Правда, Тыква?
Тыква кивнула, ведь у нее совсем не было выбора, но я видела, как ей неловко. С тех пор мы больше никогда не играли на сямисэне вместе.
При следующей встрече с Мамехой я рассказала ей о происшедшем.
– Надеюсь, ты не забудешь слова Хацумомо, – сказала она мне. – Если Тыква больше не скажет тебе ни слова, то и ты не должна говорить с ней. Иначе поставишь ее в затруднительное положение, кроме того, она будет вынуждена передать Хацумомо содержание вашего разговора. Ты могла искренне общаться с Тыквой раньше, но ты не должна этого делать в будущем.
Меня так расстроили ее слова, что я долго не решалась ничего сказать.
– Пытаться выжить рядом с Хацумомо в окейе, – сказала я наконец, – все равно что свинье пытаться выжить на бойне.
Когда я говорила это, то имела в виду Тыкву, но Мамеха решила, что я говорю о себе.
– Ты права, – сказала она. – Единственный твой шанс – стать более успешной, чем Хацумомо, и выжить ее.
– Но она одна из самых популярных гейш, и это всем известно. Мне трудно сейчас представить себя даже в будущем более популярной, чем она.
– Я не сказала популярной, – возразила Мамеха. – Я сказала успешной. То, что она посещает множество вечеринок, еще ничего не означает. Я живу в просторных апартаментах с двумя служанками, тогда как Хацумомо, которую приглашают на такое же количество вечеринок, как и меня, продолжает жить в окейе Нитта. Когда я сказала успешной, то имела в виду гейшу, добившуюся своей независимости. До тех пор, пока гейша не сможет иметь своей коллекции кимоно, или до тех пор, пока, что одно и то же, ее не удочерит хозяйка окейи, она находится под чьей-то властью. Ты видела некоторые из моих кимоно. Как, по-твоему, я смогла купить их?
– Я думала, прежде чем вы стали жить в апартаментах, вас удочерила хозяйка окейи.
– Я жила в окейе еще пять лет назад. Но у хозяйки окейи была собственная дочь, поэтому она никогда бы не удочерила кого-нибудь еще.
– То есть вы хотите сказать, что купили свою коллекцию кимоно сами?
– Сколько, Чио, по-твоему, зарабатывает гейша? Или ты думаешь, коллекция кимоно может состоять из двух или трех платьев на каждый сезон? Некоторые мужчины постоянно бывают в Джионе. Им может надоесть, если я из вечера в вечер буду появляться в одном и том же.
Увидев мою растерянность, Мамеха посмотрела мне в лицо и улыбнулась.
– Не унывай, Чио-сан, у этой загадки есть разгадка. Мой данна — очень щедрый человек, он купил мне большую часть этих платьев. Вот почему я более успешна, чем Хацумомо. У меня есть богатый данна. У нее за все эти годы не было ни одного.
Я уже достаточно времени пожила в Джионе и поняла, что Мамеха подразумевает под словом данна. Так жены называют своих мужей, или, во всяком случае, так говорили в те годы. Но гейша называет данной отнюдь не своего мужа. Гейши никогда не выходят замуж. По крайней мере те из них, которые остаются гейшами.
Иногда после вечеринки в кругу гейш мужчина остается неудовлетворенным только флиртом и начинает хотеть чего-то большего. Некоторые из этих мужчин идут в районы вроде Миягава-чо, привнося запах пота в те омерзительные дома, где я искала свою сестру. Другие мужчины набираются смелости и с затуманенным взглядом тихонько спрашивают у гейш, какова их штата. Гейши низкого класса охотно соглашаются на подобные предложения, используя любую возможность повысить свой доход. Подобная женщина может называть себя гейшей и быть в списках регистрационного офиса, но, думаю, вам стоит посмотреть на то, как она танцует и насколько хорошо играет на сямисэне и что знает о чайной церемонии, прежде чем вы решите, заслуживает ли она называться гейшей. Настоящая гейша никогда не станет марать репутацию своей доступностью для мужчин.
Конечно, изредка, когда мужчина очень ей понравится, гейша может позволить себе пообщаться с ним. Ей самой решать, как лучше поступить в том или ином случае. У гейш, как и у всех смертных, бывают увлечения, они так же совершают ошибки.
Гейша, вступающая в подобные отношения, конечно же, рискует, и ей остается только молиться, чтобы ее не уличили. В такой ситуации ее репутация находится под ударом, в особенности если у нее есть данна, к тому же она тем самым вызывает гнев хозяйки окейи.
Итак, вы видите, настоящая гейша не должна продавать себя на ночь. Но если кто-то из мужчин проявит интерес к более серьезным отношениям, не на ночь, а на более длительный срок, и предложит приемлемые условия, гейша с радостью примет подобное предложение. Вечеринки вечеринками, но реальные деньги в Джионе получают от принадлежности данне, а гейши без данны напоминают бездомных кошек.
Конечно, такой красивой женщине, как Хацумомо, не один мужчина предлагал стать ее данной, и одно время у нее даже был данна. Но она разругалась с хозяйкой ее основного чайного дома Мизуки, и та отказывала всем мужчинам, претендовавшим на Хацумомо. Мужчины же, в свою очередь, думали, что у нее уже есть данна, хотя на самом деле все обстояло не так. Испортив отношения с хозяйкой чайного дома, Хацумомо навредила прежде всего себе. Конечно, как очень популярная гейша, она зарабатывала достаточно денег, и Мама оставалась довольна ею, но, не имея данны, Хацумомо не могла стать полностью самостоятельной и переехать из окейи. А зарегистрироваться в другом чайном доме ей тоже не удавалось, потому что хозяйки других чайных домов не хотели портить отношения с Мизуки.
Обычно гейша не загоняет себя в подобную ловушку. Все свое время она тратит на то, чтобы понравиться мужчинам, в надежде, что один из них рано или поздно поговорит о ней с хозяйкой чайного дома. Многие из подобных разговоров заканчиваются ничем. Выясняется, например, что у мужчины не много денег или же он отказывается подарить дорогое кимоно. Но если длительные переговоры заканчиваются положительно, для гейши и ее нового данны организуют торжественную церемонию, как и для двух гейш, становящихся сестрами. В большинстве случаев соглашение заключается на полгода, изредка на больший срок, ведь мужчинам быстро надоедают одни и те же люди и вещи. Соглашение обычно предусматривает выплату данной части долгов гейши и частичное покрытие ее ежемесячных расходов на косметику, медицину или учебу. Помимо этого, данна производит почасовую оплату общения со своей гейшей наравне с другими клиентами. Правда, в отличие от остальных он пользуется особыми привилегиями.
Но все это относится к обычным гейшам. По отношению же к лучшим, а их не более тридцати – сорока в Джионе, существуют другие правила. Прежде всего известная гейша не станет портить свою репутацию постоянной сменой данн, а в жизни их у нее бывает обычно один или два. Данна покрывает все ее расходы на регистрацию, занятия и еду. Более того, он обеспечивает ее карманными деньгами, оплачивает ее участие в концертах, покупает кимоно и драгоценности. А когда он проводит с ней время, то для него не существует почасовой оплаты, хотя чаще он платит даже больше, но по собственному желанию.
Именно к подобным гейшам и относилась Мамеха. Она считалась одной из двух или трех самых известных в Японии гейш. Может быть, вы слышали что-нибудь о знаменитой гейше Мамецуку, которая общалась с премьер-министром Японии незадолго до начала Первой мировой войны. Она была старшей сестрой Мамехи, чем можно объяснить и схожесть их имен – у них одинаковый корень «маме». Часто имя младшей гейши происходило от имени старшей сестры.
Имея столь знаменитую старшую сестру, Мамеха уже могла рассчитывать на успешную карьеру. Но когда в начале двадцатых годов Японское бюро путешествий начало международную рекламную кампанию, то на его плакатах в центре располагалась фотография пагоды храма Тойи, слева – дерево сакуры, а справа – молодая, красивая, застенчивая, грациозная и необыкновенно утонченная гейша. Этой гейшей была Мамеха.
Мамеха стала не просто знаменитой, а очень знаменитой. Плакаты появились во всех крупных городах мира, а слова на плакате «Приезжайте и посмотрите Страну восходящего солнца» переведены на всевозможные иностранные языки – не только на английский, немецкий, французский, русский, но даже на такие, о которых я и не слышала. Мамехе в то время исполнилось только шестнадцать, но ее стали приглашать на встречи со всеми главами государств, приезжавшими в Японию, с английскими или германскими аристократами, с каждым миллионером из Соединенных Штатов. Она наливала сакэ великому немецкому писателю Томасу Манну, а он затем около часа рассказывал через переводчика какую-то глупую историю, а также Чарли Чаплину и Сунь Ят-сену, а позже Эрнесту Хемингуэю, который сильно напился и сказал, что роскошные красные губы на ее белом лице рождают ассоциацию с кровью на снегу. Спустя несколько лет Мамеха стала еще более знаменитой благодаря фотографии, напечатанной на обложках программок театра кабуки в Токио, часто посещаемого премьер-министром и другими знаменитыми людьми.
Когда Мамеха объявила о своем намерении стать моей старшей сестрой, я ничего этого о ней не знала. Может, это и к лучшему, иначе я бы себя чувствовала очень неуверенно и могла бы только дрожать в ее присутствии.
Мамеха любезно растолковала мне все о даннах. И убедившись, что я поняла ее, сказала:
– Ты довольно поздно начала заниматься и поэтому будешь гейшей-ученицей до восемнадцати лет. Затем тебе понадобится данна, причем довольно состоятельный, способный выплатить все твои долги. Моя задача – сделать тебя к тому времени известной в Джионе, а твоя – стать блестящей танцовщицей. Если ты не сможешь к шестнадцати годам достичь хотя бы пятого разряда, я ничем не смогу тебе помочь и госпожа Нитта выиграет пари.
– Но, Мамеха-сан, – сказала я, – я совершенно не понимаю, при чем тут танцы?
– Мастерство в танце очень много значит, – сказала она мне. – Все самые успешные гейши в Джионе – прекрасные танцовщицы.
Танец – наиболее почитаемое искусство гейш. Только подающую надежды и красивую гейшу поощряют специализироваться в танце. Никакое искусство, кроме разве чайной церемонии, не может соперничать с танцем и не имеет такой богатой традиции. Гейши Джиона посещают школу танца Иннуэ, унаследовавшую традиции Театра Но – древнейшего искусства, находившегося под патронажем императорского двора. Танцовщицы Джиона считали себя выше своих коллег из школы танца в районе Понточчо, берущей за основу традиции кабуки. Я большая поклонница кабуки, и мне посчастливилось иметь хороших друзей среди самых известных актеров кабуки этого века. Но кабуки – относительно молодое направление в театральном искусстве, существующее с 1700 года. Кабуки более популярное искусство, в то время как но более утонченное и сложное. Танцы Понточчо невозможно сравнить с танцами школы Иннуэ.
Все гейши-ученицы должны заниматься танцами, но, как я уже говорила, только наиболее обещающие и привлекательные отбираются для более серьезного обучения искусству танца. Вот почему Тыква, со своим круглым лицом и размытыми чертами, большую часть времени практиковалась в игре на сямисэне – ее не отобрали в танцевальную группу. Если говорить обо мне, то я, не столь красивая, как Хацумомо, не могла быть абсолютно уверена в том, что меня возьмут. Мне казалось, я смогу стать танцовщицей, только доказав своим преподавателям готовность усердно работать.
Тем не менее по вине Хацумомо мои занятия начались не лучшим образом. Танцы преподавала женщина лет пятидесяти, известная нам как Огузок. Свое прозвище она получила за необычную кожную складку на шее, выступающую из-под подбородка. Огузок ненавидела Хацумомо так же, как и все в Джионе. Хацумомо это прекрасно знала, и что, по-вашему, она сделала? Она пришла к ней – я узнала это от самой учительницы несколько лет спустя – и сказала:
– Могу я попросить вас об одном одолжении? Мне кажется, в вашем классе есть одна очень талантливая девочка. Я буду очень признательна, если вы скажете мне свое мнение о ее способностях. Ее зовут Чио, и я очень, очень ее люблю. Помогайте ей, пожалуйста, во всем, а я со своей стороны не останусь в долгу.
После этих слов Огузок «помогала мне во всем». Я действительно неплохо танцевала, но она начала использовать меня в качестве примера того, как не нужно делать. Помню, однажды она показывала нам движение рукой, после которого мы должны были топнуть ногой. Предполагалось, что мы повторим это за ней в унисон, но мы были начинающими танцорами, и наше топанье прозвучало так, словно кто-то рассыпал тарелку сухих бобов, – каждый топнул сам по себе. Могу заверить вас, я сделала не хуже остальных, но Огузок подошла именно ко мне. Складка на ее шее тряслась от негодования. Какое-то время она сжимала в руках сложенный веер, а затем коснулась им моего подбородка.
– Топать нужно не когда вздумается, – сказала она. – И совсем не обязательно дергать подбородком.
Во время танцев школы Иннуэ лицо должно сохранять неподвижность, подобно маскам Театра Но. Учительницу возмущал мой дергающийся подбородок, а в это время ее собственный трясся от злости. Я чуть не разревелась от несправедливости, а другие ученицы громко засмеялись. Огузок отчитала меня за слезы и в наказание выгнала из класса.
Не знаю, что бы из меня получилось, если бы однажды Мамеха не поговорила с ней и не объяснила ситуацию. Не знаю, как сильно Огузок ненавидела Хацумомо до этого, но уверена, стала ненавидеть ее еще больше, поняв, как Хацумомо одурачила ее. Ей было так неловко за свое отношение ко мне, что вскоре я стала ее любимой ученицей.
Не могу сказать, что я обладала каким-нибудь определенным талантом, но я всегда без устали работала для достижения своей цели. С момента моей встречи с Председателем я упорно стремилась стать гейшей и занять свое место в мире. А после того как Мамеха подарила мне эту возможность, я старалась изо всех сил. Но первые полгода учебы я ощущала перегрузку от занятий, домашних поручений и особенно от больших ожиданий. Позже я научилась пользоваться маленькими уловками, позволявшими сделать мою жизнь более спокойной. К примеру, мне удавалось «играть» на сямисэне даже во время беготни по поручениям. Я мысленно репетировала новую песню, представляя себе, что моя левая рука перемещается по шейке инструмента, а правая ударяет по струнам. Поэтому, когда реальный инструмент попадал ко мне в руки, я неплохо играла, будто прежде не один раз упражнялась. Некоторые думали, что мне удавалось разучивать песни без тренировки, но на самом деле я практиковалась в игре на сямисэне всегда, когда ходила взад и вперед по улочкам Джиона.
Другая уловка помогала мне выучить балладу или какую-нибудь другую песню. С детства я обладала способностью, один раз услышав какую-нибудь мелодию, отчетливо помнить ее на следующий день. Не знаю, с чем это связано, возможно, с моими индивидуальными особенностями. Поэтому, отправляясь спать, я просматривала текст, а утром, еще не поднявшись с постели, пока мой мозг был расслаблен и восприимчив, прочитывала текст еще раз. Обычно для запоминания этого хватало, но с музыкой дело обстояло сложнее. Я старалась найти максимально соответствующие звукам образы. Например, звук упавшей с дерева ветки ассоциировался у меня со звучанием барабана, шум бегущего по скалам ручья – с нотами высокого регистра на сямисэне. Таким образом, песня походила на прогулку в лесу.
Но самой большой и самой важной для меня проблемой оказались танцы. Несколько месяцев я пыталась использовать различные изобретенные мной уловки, но они мне не помогали. В один из дней Анти разоралась на меня за пролитый мной на журнал чай. Смешно, но в тот момент, когда это произошло, я как раз думала о том, какая она хорошая. Расстроенная ее криком, я вспомнила свою сестру, существующую где-то вдали от меня, свою маму, которая, я надеялась, находится в раю, отца, который хотел, продав нас, дожить остаток своих дней в одиночестве. От переполнивших меня мыслей мое тело отяжелело, и я поднялась по лестнице в комнату, где спала вместе с Тыквой. После посещения Мамехой окейи Мама переселила меня наверх. Но вместо того чтобы, как обычно, лежать на татами и плакать, я сделала рукой круговое движение, которое мы разучивали сегодня во время танца, показавшегося мне очень грустным. В этот же момент я подумала о Председателе и о том, насколько лучше стала бы моя жизнь, если бы я могла положиться на человека вроде него. Я следила за своей рукой, описывающей фигуры в воздухе, и мне казалось, что эти мягкие движения выражают печаль и желание. Моя рука парила в воздухе с огромным достоинством, напоминая движение океанского лайнера, рассекающего гладь воды, а не падающего с дерева листа. Под достоинством я подразумеваю чувство уверенности, не свойственное легкому дуновению ветерка или гребню волны.
Этим вечером я обнаружила, что, испытывая чувство тяжести в теле, могу двигаться с большим достоинством. А когда я представляла Председателя, наблюдающего за мной, мои движения начинали передавать такую глубину чувств, что каждый жест в танце был обращен к нему. Поворот вокруг своей оси со склоненной головой мог выражать вопрос: «Когда мы сможем хоть один день провести вместе?» Вытянутая вперед рука и раскрытый веер выражали благодарность за то, что он составил мне компанию. Закрывая в танце веер, я пыталась сказать, что для меня нет ничего более важного, чем доставить ему удовольствие.