Мадлен ехала на высокой скорости.
Было начало двенадцатого, и последние пять минут ее телефон просто раскалился от звонков. Она бросила взгляд на экран, в сотый раз увидела на нем имя Лиама и снова отклонила вызов.
Он так предсказуем, так стремится ее контролировать. И всегда звонит ровно в одиннадцать. Более того, она точно знала, что он будет злиться, если она не ответит на звонок, но ей было все равно. Его еще несколько часов не будет дома. И только потом, вечером, она сможет с ним серьезно поговорить и, глядя в глаза, сказать ему о том, что собирается уйти от него.
Загнав машину в гараж, Мадлен вошла в дом через черный ход, выпустила Бадди во двор, а потом направилась наверх, в ту комнату, где обычно писала. Мадлен посмотрела на свой письменный стол и тотчас поняла, что ей нужно больше света — и больше места. Ей было бы гораздо удобнее ближе к окну, и она просила Лиама позволить ей передвинуть стол так, чтобы она могла смотреть на деревья и на вересковую пустошь, которая окружала дом. Но в своей обычной манере Лиам был непреклонен, доказывая, что ее письменный стол должен стоять в темном углу, спрятанный за дверью. Он настаивал, что это единственное место, куда он войдет, но ей этот угол не нравился, и она дала себе обещание, что, как только ей удастся вырваться отсюда в свой собственный дом, у нее будет столько света и простора, сколько она сама захочет.
Она споткнулась о край свернутого ковра. Комната была захламлена — и это было еще одной причиной, почему Лиам поставил стол именно там. Тут хранились клюшки для гольфа, бутсы для игры в футбол, в одном углу стояла старая железная подростковая кровать без матраса. На ней стопками громоздились картонные коробки, и ни одна из них не была подписана, чтобы понять, что там спрятано внутри. Мадлен вздохнула. Джесс права. Все это довольно странно. Особенно ее пугала старая антикварная ваза, вероятно, радость и гордость его матери.
Дом до сих пор принадлежал его родителям, и большинство коробок они оставили, когда много лет назад переехали обратно в Ирландию. Но, как справедливо заметила Джесс, пока Мадлен тут жила, они никогда не приезжали в гости, не звонили и, насколько было известно Мадлен, никак не общались с Лиамом. Приедут ли они когда-нибудь, гадала Мадлен. И если да, то заберут ли они с собой свою жуткую мебель?
— Ну, начнем. — Мадлен посмотрела на сложенную лестницу, ведущую на чердак, опустила ее вниз и поднялась по ступеням, чтобы достать оттуда свои сумки. Она знала, что ей будет непросто упаковать все свои вещи. С тех пор как она переехала, у нее накопилось гораздо больше вещей, чем она привезла с собой. Но она уже приняла решение. Она должна уйти. А значит, ей нужно собирать вещи.
Она села за стол и стала просматривать свои книги. Они все были для нее важны, и их нужно было упаковать. Ее взгляд наткнулся на коробки, которые стопками стояли в комнате. Она решила, что если освободить некоторые из них, то можно использовать эти коробки для других своих вещей. Лиам всегда говорил ей, чтобы она не трогала вещи его родителей, но он не говорил, что нельзя вывалить содержимое и воспользоваться коробками, верно?
Она упаковала уже три сумки и шесть коробок, как вдруг ее что-то отвлекло. Она посмотрела на дверь, уверенная, что услышала какой-то посторонний звук. Она замерла, и тотчас до нее снова донесся какой-то звук — ключ поворачивался в замке входной двери. Потом донеслось хихиканье, а после — громкий пронзительный визг. Мгновением позже дверь открылась и снова захлопнулась.
Мадлен затаила дыхание. Кто-то был в доме. Но кто?
Она испугалась. Ключи были только у них с Лиамом. Мадлен на четвереньках проползла на площадку лестницы и затаилась за комодом, который там стоял. Никто не знал, что она дома. От страха у нее участилось дыхание.
— Не беспокойся, она ходит по магазинам со своей так называемой сестрой, — донесся из прихожей голос Лиама.
Мадлен выглянула из-за комода и посмотрела вниз. Лиам навалился на какую-то молодую женщину, прижав ее к стене. У незнакомки были длинные светлые волосы, а короткая юбка, задранная до талии, напоминала сейчас блестящий пояс. Он лихорадочно шарил по телу женщины рукой, стараясь сорвать с нее нижнее белье и поскорее раздеть, и покрывал торопливыми поцелуями ее лицо, рот, шею — так быстро, что ему не хватало воздуха.
Мадлен задохнулась, а потом зажмурилась.
Голова чуть не лопалась от мыслей, душу разрывали страх и мучительная боль. Она заткнула пальцами уши, лихорадочно соображая, что делать. Меньше всего ей хотелось видеть или слышать эту возню, пыхтение и сопение внизу.
Она хотела уйти. Она собирала вещи и планировала сказать ему об этом, но не представляла, что придется уйти так быстро. Голова шла кругом. Она чувствовала себя так, словно попала на самый опасный, самый экстремальный скоростной аттракцион, где конечные остановки с визгом проносятся мимо, и нужно решить, прыгать или не прыгать. Но каждый из вариантов решения вел к разному сценарию развития событий и разному исходу. И каждый сценарий круто менял ее жизнь и казался одинаково пугающим.
Она выглянула в коридор, ведущий в ее спальню. Это место было для нее домом на протяжении двух месяцев. Здесь жила она, здесь жила Поппи, и, если она решится противостоять Лиаму, они с Поппи окажутся без крыши над головой и без средств к существованию.
Но какой у нее был выбор? Она глубоко вздохнула и позволила ярости захлестнуть душу. Может, он и дал ей крышу над головой, но не имеет права так поступать с ней. Как он смеет изменять ей, приводить эту девицу в мини-юбке в их дом и обжиматься с ней прямо в холле, где только сегодня утром она целовала его на прощание?
Мадлен трясло от ярости. Она выпрямилась во весь рост, готовая столкнуться с ним лицом к лицу.
— Лиам О’Грэди, ты — сукин сын! Надеюсь, она того стоит. — Она задохнулась, ощущая, как пронзительный крик исходит откуда-то изнутри, из глубины ее груди. И она не могла сказать, сорвался ли он с ее губ.
Лиам ахнул, отпрыгнул назад, торопливо выпустил из объятий женщину, и она упала прямо на пол в холле.
— Анджелина, одевайся. — Он сдернул пальто с вешалки, швырнул его на полураздетую женщину и стал торопливо приводить в порядок собственную одежду. Потом посмотрел на широкую викторианскую лестницу, где наверху продолжала кричать взбешенная Мадлен.
— Какого черта ты делаешь дома? Ты… Ты же пошла по магазинам, ты сказала, что тебя не будет весь день. — Слова прозвучали довольно жалко. — Какого черта ты не отвечала на звонки? — Он не знал, что еще добавить. Она же сказала, что ее не будет. Она солгала ему, и он поверил. Но выбора не было. Нужно срочно все исправить! Он посмотрел на часы, ему отчаянно хотелось повернуть время вспять, но он понимал, что это невозможно.
Лиам развернулся и увидел сердитое лицо Анджелины, которая бросила на него свирепый взгляд, прежде чем открыть входную дверь и пулей выскочить из дома. Его начальница ушла, а с ней, вероятно, и его работа. Какое-то мгновение он колебался, не зная, в какую сторону бежать. Если кинется в одну — потеряет работу, а бросится в другую — есть опасность, что он потеряет Мадлен, и, возможно, навсегда. А после всего, через что он ради нее прошел, ему нужно удержать ее любой ценой.
Он любил ее еще со школы. Он был на два года старше, наблюдал за ней издалека и с блаженной улыбкой бродил по школьным коридорам в надежде, что однажды она с ним заговорит или хотя бы улыбнется в ответ. Он помнил, как придерживал перед ней двери, как старался оказаться в нужное время в нужном месте. Когда она сидела в столовой одна, он подходил и садился за тот же стол, нервно мялся на краешке стула и молча сидел до конца перемены, так и не прикоснувшись к еде. Сколько раз его обед успевал остыть! Сколько раз его желудок так сводило от волнения, что, если бы он попытался что-то съесть, его неминуемо стошнило бы. Она так никогда и не заговорила с ним и, казалось, даже не осознавала, что он рядом. А потом она встретилась с Майклом, и, словно в издевательство, Лиаму пришлось с болью в сердце наблюдать, как они не сводят друг с друга глаз в школьном коридоре, видеть, как они влюблены, а потом наблюдать, как в объятиях другого она расцветает, превращаясь из ребенка в женщину.
Лиам пытался вспомнить, говорил ли он когда-нибудь с Майклом Фростом, но не мог. Он его почти не знал, но неистово ненавидел, потому что ему досталось то, чего так сильно хотел сам Лиам. Он позаботился о том, чтобы в нужное время, когда, по его расчетам, Мадлен будет готова, именно он окажется в нужном месте в нужный день, чтобы предъявить на нее права.
Лиам вздохнул. Он знал, что сглупил. Он думал, что, приблизившись к Анджелине, сохранит свою работу. Уже дважды его вносили в список кандидатов на увольнение по сокращению штатов. Так что интрижка с Анджелиной была частью решения проблемы. И он, не задумываясь, ринулся очаровывать ее, приглашать в рестораны, оказывать знаки внимания. И когда сегодня утром появилась возможность, когда он подумал, что Мадлен весь день не будет дома, он позволил своему либидо взять верх над здравым смыслом. Ему нужен секс, нужно было сбросить напряжение. Пока в доме находилась Поппи, он понимал, что секса не получит. Но он любил Мадлен, не мог без нее жить и сейчас очень испугался, что она может уйти. Он не может — и не позволит ей оставить его. Она принадлежит ему. Он никогда ее не отпустит.
Он сделал шаг к лестнице:
— Дорогая, послушай. Ты должна мне поверить. Я могу все объяснить. То, что ты видела, — не то, что ты подумала. Это ничего не значит, честно. — Он переступил с ноги на ногу. — Ты знаешь, что я люблю только тебя. Ты ведь знаешь это, правда? — негромко воскликнул он, протягивая к ней руки. — Это была моя работа, Мэдди. Они проводят сокращения, и я не хотел потерять место, я хотел, чтобы Анджелина замолвила за меня словечко, так сказать. И потом, Поппи вечно врывается в нашу комнату, а ты ведь не станешь отрицать, что у меня тоже есть естественные потребности организма!
Он понял, что Мадлен перестала его слушать. Она ушла с лестничной площадки в комнату, и Лиам потихоньку ступил на первую ступеньку, поднялся на цыпочки и постарался заглянуть, куда она скрылась. Но как только нога коснулась второй ступеньки, в него полетели его вещи. Он трусливо съежился, а спустя мгновение через перила в его сторону полетела охапка его вещей — прямо на плечиках.
— Не смей относиться ко мне как к дурочке, Лиам. Не смей, слышишь? — Мадлен снова ринулась в пустую спальню и подхватила его клюшки для гольфа. На миг она замерла, думая о том, что будет, если она швырнет их вниз. Они тяжелые, и ей совсем не хотелось разбить что-то в собственном доме. Но в следующее мгновение она осознала: это не ее дом, — и с этой мыслью запустила все клюшки, одну за другой, вдогонку Лиаму, который скрылся за дверью гостиной. Она смотрела, как он прячется за дверью, съеживаясь от страха каждый раз, когда она швыряла клюшку с лестницы. Мадлен на секунду остановилась, потом побежала к его шкафу, схватила ящик с обувью и снова стала бросать ее через перила лестницы, зная, что, если она будет бросать свои импровизированные снаряды достаточно быстро, у него не будет времени вернуть себе самообладание.
Она полюбовалась его вещами, в беспорядке разбросанными на полу у основания лестницы, и рассмеялась. Он любил, чтобы его вещи были безупречно выглажены, туфли — начищены до блеска. И Мадлен знала, что ему противно видеть, как все это теперь валяется на полу.
На какой-то миг повисло молчание. Лиам ползал на четвереньках в отчаянной попытке собрать разбросанную повсюду одежду. Он начал аккуратно складывать ее, когда рядом с тем местом, где он стоял на коленях, упала еще одна охапка одежды.
— Мэдди, у тебя не все в порядке с головой! — закричал он. — Ты хоть понимаешь, что творишь?!
На Мадлен эта фраза подействовала, как красная тряпка на быка.
— У меня не все в порядке? Как, черт возьми, ты можешь такое говорить? — Она оглянулась в поисках чего-то, что можно в него бросить. Ей на глаза попался большой мягкий чемодан, он был спрятан под кроватью. Она вытянула его наружу и бросила вниз. — Упаковывай все свои вещи — и убирайся! — Чемодан ударил его прямо по затылку, отчего мужчина неожиданно пронзительно завопил.
— Немедленно прекрати швырять вещи, Мэдди. Я тебя предупреждаю! — крикнул он, когда в него полетели бутсы.
— Ах, ты меня предупреждаешь, да? — свирепо уставилась на него Мэдди. — И это позволяет тебе чувствовать себя большим человеком, Лиам? Предупреждать меня! Ну что ж, я напугана, видишь, уже вся дрожу!
Ее больше не волновало, какую боль причинят ее слова. Она в любом случае уйдет от него, так что может честно сказать, что ее не волнует, даже если весь дом рухнет ему на голову. Она заметила вмятину во входной двери, которую оставила одна из клюшек, и сжалась. Она сама красила эту дверь и наклеивала скотч, чтобы защитить стекло. Она закончила ее за один день, пока Лиам был на работе.
— Дорогая, тебе лучше остановиться, прямо сейчас. Этот дом не твой, а мой, и это ты должна будешь уйти. Это ты все потеряешь, а не я. — Он выглядел самодовольным, и Мадлен повернулась, чтобы посмотреть на шкаф, решая, сможет ли она тоже спустить его с лестницы. — Ты же понимаешь, что причинишь боль Поппи, правда? У вас нет денег, и пострадает именно она. Так что будь благоразумна, ты же не хочешь, чтобы Поппи стала бездомной, верно? И потом, куда вы пойдете? У тебя не так много вариантов, Мэдди.
Она наблюдала, как он завозился и переступил с ноги на ногу, что было явным признаком паники. Он пытался быстро придумать способ заставить ее остановиться. Но Мадлен хорошо изучила все его приемы, все его жесты — и знала, когда он в нерешительности.
— Не смей втягивать в это мою дочь. Какое тебе дело до Поппи? Ты всегда, когда только можешь, стараешься обидеть ее. — Мадлен наклонилась через перила. Он был прав. Это действительно его дом, и Поппи действительно станет бездомной, но он зашел слишком далеко, привел другую женщину в дом, чтобы заняться с ней сексом. Это стало последней каплей. Теперь пути назад нет, и не важно, что будет дальше, не важно, что он скажет и сколько раз будет извиняться, она ни за что не простит его.
— Я… Я люблю Поппи! Я принес ей Бадди, разве не так? — запротестовал Лиам.
— Ты — мерзкий обманщик, Лиам О’Грэди! — крикнула Мадлен.
Она обернулась, взгляд заметался по комнате. Она схватила любимую расписную вазу его матери. Эта ваза никогда ей не нравилась, и Мэдди, не раздумывая, швырнула ее. Лиам вскочил на ноги и кинулся к лестнице, но в этот миг раздался громкий стук в дверь за его спиной.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — крикнула Джесс, распахивая входную дверь, которую так и не закрыли после поспешного бегства Анджелины. Она окинула взглядом диспозицию, быстро подняла с пола одну из клюшек для гольфа и угрожающе замахнулась ею в направлении Лиама. — Если ты ее хоть пальцем тронул, я тебя убью!
Мадлен задохнулась от волнения при мысли, что могло случиться и что мог сделать Лиам. Она глубоко дышала. Ноги вдруг задрожали, к горлу подступила тошнота. Но теперь все было в порядке. Все кончилось. Джесс тут, и все будет нормально.
— Что ты здесь делаешь, Джесс? Я думала, ты поедешь домой и ляжешь в постель! — крикнула она, глядя вниз, туда, где стояла Джесс.
— Да, Джесс, что ты здесь делаешь? — Он подошел к ней вплотную, почти уткнувшись в нее носом, и гневно посмотрел ей в глаза.
— Отойди от меня прочь. — Джесс сделала шаг назад и снова замахнулась на него клюшкой.
— А ты уже доросла, чтобы пользоваться этой штукой, малышка? — с вызовом спросил он, но Джесс не дрогнула. Она не отступила и не отвела взгляд, смотрела ему прямо в глаза, не опуская клюшку.
— Тебе лучше не проверять это на практике, — угрожающе произнесла она, вновь замахиваясь клюшкой в его сторону. — Мэдди, звони в службу спасения, если этот человек не соберет свои вещи и не уберется отсюда.
Лиам был в ярости, он бросал свирепые взгляды то на Мадлен, то на ее сестру. Потом несколько раз глубоко вздохнул, обдумывая, какие у него варианты. Он не мог одержать победу. Не сегодня, не после того, что здесь произошло. И знал, что, если останется, может сделать что-нибудь такое, о чем будет жалеть всю жизнь. Ему придется уйти, он должен дать Мадлен возможность успокоиться, а потом завоевать ее. Он знал, как это сделать. Он сделал это раньше и сделает это снова, но сейчас он послушается совета Джесс, соберет кое-какие вещи и уйдет. Но это еще не конец, далеко не конец. Он не собирается терять Мадлен после того, через что ему пришлось пройти, чтобы завоевать ее.
— Не нужно полиции, — спокойно сказал он Джесс, поднимая руки и делая шаг назад. — Я уйду. Но это мой дом, Мэдди. Помни, что мое — то мое, включая тебя.