(Письмо в редакцию)
Уважаемые товарищи редакторы и дорогие наборщики! Узнав из газеты, что вы выпущаете специальный дамский номер, то прошу присоединить и мой скромный голос.
Потеснитесь слегка, дорогие писатели! Позвольте и мне какое-нибудь местечко сообщить насчет женского вопроса и насчет равноправия.
Как же это так, дорогие товарищи, насчет женского равенства? Неужели же позабыт этот симпатичный лозунг? Неужели же, между прочим, от него ничего не осталось?
Не далее как в 18 году, при полном восторге, был объявлен этот лозунг – равенство. Это значит, что любая мало-мальски пустяковая дамочка приравнивается мужчине, и если куда с ним идет, то платит на равных основаниях и из своего кармана.
Но не прошло и пяти лет, как лозунг этот позабыт, и перед лицом зрителя встает иная картина. Идешь ли с какой-нибудь дамочкой в театр или посещаешь с ней кинематограф, плати входные и за театр и за кинематограф. А если дамочка берет с собой малолетнюю сестренку, то и за малолетнюю сестренку. А если увяжется, между прочим, престарелая мамаша, то и за мамашу, так, здорово живешь, – выкладывай денежки. Хотя, между прочим, мамаша слаба глазами и даже через очки ни черта не смыслит, и деньги, значит – выбрасывай зря и на ветер.
Или, например, влезаешь с дамочкой в трамвай – плати кондуктору и за трамвай. А если вынимаешь деньги за одного, то после слёз и скандалу не оберешься.
Как же так, дорогие товарищи наборщики? Какое же это, между прочим, равенство? За что же человеку страдать, если в свое время был объявлен дорогой лозунг? И закон обратного хода не имеет?
Потеснитесь еще слегка, уважаемые и маститые писатели! Не сердитесь, дорогие наборщики, что заставляю вас набирать – за вашего же брата, мужика, – хлопочу и стараюсь.
Так вот: в 18 году был объявлен дорогой лозунг, а в 19 году, не откладывая дела в долгий ящик, принялся я отыскивать подругу жизни, которая бы совпадала с лозунгом. Но такой подруги не нашел.
Некоторые дамочки просто смеялись над лозунгом, говоря, что им не надо такого лозунга. Другие, напротив того, говорили, что лозунг симпатичный, но, между прочим, чуть до дела – так и гони монету: и за вход плати, и место уступай, и монпасье покупай… Вот вам и лозунг!
Два года я искал и, наконец, нашел.
Потеснитесь еще слегка, уважаемые писатели! Дозвольте досказать фабулу. Пожирнее набирайте, дорогие наборщики.
Так вот – нашел. Встретил ее в клубе, когда она с пеной на губах защищала этот лозунг.
Конечно, она не была красивая эта дамочка, но я смотрел не на ее наружность, я смотрел на ее внутренность.
А наружность у ней была скромная – волосики были под ноль отрезаны и одна губа несколько свешивалась книзу, что придавало лицу печальное выражение. Но зато цвет лица был красный и здоровый.
Когда я к ней подошел, то она брызгала слюной и говорила, что никогда не позволит мужчине на себя тратиться.
– Это, – говорю – гражданка, до первого случая. Небось, когда корабль тонет, то дамы вперед, а мужчина тони и захлебывайся в море.
– Нет, – говорит, – тонуть, так вместе.
– Ну, – говорю, – разрешите тогда познакомиться.
Познакомились. Стали с ней всюду бывать. Действительно, платит за себя и презрительно отзывается о других дамах.
Два месяца я с ней походил – делаю официальное предложение.
– Позвольте, – говорю, – быть вашим спутником в жизни. Вы, – говорю, – работаете на себя, я на себя. Вы за вход, и я за вход. Очень, говорю, это симпатично и вполне совпадает с лозунгом.
А она говорит:
– Ладно. Только, – говорит, – все свадебные издержки пополам.
– Пожалуйста, – говорю.
Так вот я и женился.
Потеснитесь еще слегка, дорогие писатели! Сейчас доскажу.
Так вот, женился я в мае, а в июне увольняют мою супругу со службы, как замужнюю.
А она домой приходит и смеется.
– Вы, – говорит, – мне супруг, вы и содержите.
Побежал я на ее службу объясняться, а там и слушать не хотят и насчет лозунга улыбаются.
Уважаемые редакторы и дорогие наборщики! Как же это так? За что же я погиб? И за какие грехи мне теперь жить с кикиморой?
Где же дорогой лозунг? Неужели позабыт навеки?