Сидели два приятеля в портерной за парой пива. Вот один налил себе в стопку, выпил залпом и поморщился.
– Эх, говорит, браток, нет ничего хуже винища! Лакаешь его, стервозу, лакаешь, а на душе противно, да и скус в нем не ахти какой. Только что – привычка. Это, говорит, пожалуй что, самый большой вред в жизни. А?
А другой приятель съел соленую сушку и усмехнулся.
– Ну, говорит, нет. Самый, говорит, большой вред в жизни не вино. Самый большой и сильный вред – картишки, азарт.
– Не согласен, – сказал первый. – На мой взгляд, вино. Да вот я тебе расскажу.
Стал он тут вспоминать всякие историйки с пьяницами. И как один пьяный на ручке двери повесился. И как другой за полбутылки дочку цыганам загнал…
Второй приятель только усмехается да горох жует. И шелуху от гороха на пол сплевывает.
– Нет, говорит. Вино – это плевое дело. Хочу – пью, хочу – не пью. Не понимаю, какая в нем сила…
Стал первый приятель обижаться.
– Как, говорит, какая сила? Да вот, говорит, например я. Меня возьми. Я, говорит, в Ростове дело было, обезумел вовсе. От вина-то. До того раз дошел – штаны свои продал. И на улицу голый вышел. И ходил так, покуда не забрали.
– Что ж, – говорит второй, – это бывает. А только я не согласен. Самый большой вред – карты. Вот, говорит, я расскажу тебе историю.
Жил я тогда на Кавказе. Железную дорогу мы строили. Ну, конечно, нас собралось пропасть. И все шпана самая ужасная. Тут и армяне, и персы, и ходи, и мы… и хоть, так сказать, полная международность, а резались мы, братишки, в карты с утра до ночи. Потому иначе невозможно – климат такой сухой – тоска берет…
Ну, резались. В очко все больше. Бывало, все профюкаешь, а сыграть еще охота. Так и сосет в груде. До тошноты прямо.
Так вот. Профюкал это я раз все до нитки и лежу этакий скушный, на игроков поглядываю. А игроков всего трое осталось. Два грузина да перс. И у них все деньги.
И вижу: перс все проигрывает. Поставил он в банк сапоги – проиграл. Поставил поясок с серебряной штуковинкой – и поясок пропер. Скинул рубаху – и рубаху пропер. И больше ставить ему нечего.
Пошарил перс по телу рукой – ничего – голое пузо. А в банке сумма – шесть рублей. Конечно, золотом.
Ударил себя перс кулаком в пузо, сам дрожит.
– Во банку! – кричит. – Отрежу, кричит, себе палец.
Грузин этак серьезно посмотрел.
– Не надо, говорит, резать. Прострели оружием.
Перс, конешно, проиграл, взял пистолет, зажмурился, завизжал истошным голосом и прострелил себе левую ладонь. Перевязал руку тряпицей и уж не орет, а этак хрюкает:
– Во банку!
А грузин спрашивает:
– Чэго ставишь?
– Еще, говорит, руку прострэлу.
– Нет, – говорит грузин. – Это, говорит, скушно – все руку да руку. Это, говорит, мне надоело. Ты, говорит, в плечо стрельни.
– Во банку! – завизжал перс.
И проиграл обратно. И хотел он уж стрельнуть, да на шум инженер явился и разогнал шпану. Тут рассказчик замолчал.
– Ну и что же? – спросил приятель.
– Ну и ничего.
– А грузин-то что?
– Грузин? Грузин, браток, на другой день встретил перса – «Давай, говорит, долг или, говорит, стреляй».
Ну, и перс, конешно, выстрелил… Да неловко, в шею себе попал. И помер после…
– Да, – сказал первый приятель, – историйка. После этого и играть не захочешь… Давай-ка, говорит, потребуем самогонки.
А второй приятель пожевал сушку и говорит:
– Нет, говорит, не хочется. Пойду-ка, говорит, на Владимирский. В картишки сыграю. Чтой-то разохотился я воспоминаниями.
Допил он свою стопку, подмигнул приятелю и вышел, слегка покачиваясь.