Я ограничиваюсь стаканом в сутки, на ночь – ровно столько мне необходимо, чтобы согреться и успокоиться. Пробуждение наутро после первой вечерней выпивки научило меня не перебирать. Каждый звук, самый пустячный, каждое движение, самое крошечное, запускали у меня в голове цепную реакцию из мощных взрывов – ничего подобного раньше со мной не бывало, и я бы не хотела повторения. Все хорошо в меру. Я не пьяница какая-нибудь, не то что мама. Я пью просто потому, что… Ну, просто потому что.
Да и вкус этого зелья мне не особенно нравится. И одному Богу известно, как жутко у меня из-за него болит голова по утрам – в жизни так не болела. Но зато мне хорошо, когда я его пью. Оно меня согревает и прогоняет все печали. Сглаживает углы, правильно мама говорит. Мамино состояние перестало меня тревожить. Пара бокалов – и меня вообще ничего не тревожит.
Здорово, правда?
Мама сходила в больницу и проверила, чтобы наши данные стерли из базы данных, но все равно не успокоилась. Малейший шорох за окном, легчайший стук в дверь – и нам приходится соскребать маму с потолка.
– Напиши на чем-нибудь «Виновна», обмотайся, да так и ходи! – взорвался папа.
От этих его слов я поморщился, и мама тоже.
– Прости, Мэгги. – Папа вздохнул.
Мама отвернулась и пошла прочь, не сказав ни слова. Папа выскочил за порог, хлопнув дверью. Джуд прибавил звук у телевизора, хотя и раньше было нормально. Я склонился над столом и вернулся к урокам.
Но долго мы не могли так продержаться.
Мы сидели за воскресным обедом – спагетти с фаршем – и тут мама вдруг отшвырнула вилку.
– Райан, – объявила она. – Я хочу, чтобы ты съехал из этого дома.
Пол у меня под ногами исчез, и я полетел в никуда.
– Ч-что?! – оторопел папа.
– Я хочу, чтобы к утру тебя в этом доме не было. Я много об этом думала, и другого выхода нет, – сказала мама. – Для нас с тобой уже поздно, но для Джуда еще нет. Я не хочу, чтобы ты надел петлю ему на шею. Я слишком сильно люблю его, чтобы разрешить тебе такое.
– Я тоже его люблю! – вытаращился папа.
– Мне не нравится, какими способами ты выражаешь свою любовь, – объяснила мама. – Поэтому ты должен уйти.
– Черт побери, это мой дом, я не уйду отсюда! – заявил папа.
– Уйдешь, если любишь кого-то из нас так, как утверждаешь, – ответила мама.
Я переводил взгляд с папы на маму и обратно, холодея от ужаса. Не только я за этим столом понимал, что мама от своего не отступится.
– Ты никогда не понимала, зачем я этим занимаюсь, – обиженно проговорил папа. – Я хочу большего для своих сыновей. Хочу для них лучшей жизни.
– А цель оправдывает средства?
– Да. В данном случае оправдывает. Особенно если трефы не оставляют нам вариантов.
– Райан, я с тобой не спорю. П-пакуй чемоданы и уходи. Ладно?
– Нет, не ладно! – закричал папа, и все мы подпрыгнули.
– Если папа уйдет, я с ним, – встрял Джуд.
– Нет! – разом воскликнули мама с папой.
Джуд изумленно поглядел на папу:
– Вы же не можете запретить мне членство в Освободительном Ополчении. Я не собираюсь сейчас выходить из игры.
– Джуд! – Мама была оскорблена до глубины души.
– Мама, я впервые в жизни занимаюсь делом, в которое верю всем сердцем. Я смогу творить добро, изменить мир к лучшему.
Изменить мир…
– Прости, но даже если ты выгонишь папу из дома, это не заставит меня передумать. Я просто уйду с ним, вот и все.
– А если я не возьму тебя с собой? – спросил папа.
– Тогда найду себе другое жилье. Но я не брошу ОО. Ни за что.
– Тогда уходите оба, – холодно проговорила мама. – А я сделаю все, что смогу, чтобы защитить Каллума. Если мне удастся спасти только одного из моих детей, что ж, так тому и быть.
И все начали орать друг на друга и ругаться. Я встал и двинулся к двери. Надо удирать. Быстро. Они так заняты взаимной ненавистью, что не заметят меня. Я выскользнул за дверь и бросился бежать.
– Привет, Каллум, дружок… дружище… дружбанище! Как делишки? Что за славный денек! Чудесное воскресенье! Птички поют. Тут вроде не поют, но где-то же наверняка поют, правда? Правда, дружище? Правда, дружбанище? – Я расхохоталась.
Каллум посмотрел на меня с очень странным выражением. И не засмеялся в ответ. Почему он не засмеялся? Я попыталась остановиться, но от выражения его лица меня только сильнее разбирало. Каллум нагнулся и понюхал, чем пахнет у меня изо рта. И скривился, да так, что у меня слезы на глаза навернулись от хохота.
И тут вдруг Каллум как схватит меня за плечи да как затрясет – будто охотничья собака зайца.
– П-п-прекрати!..
– Ты соображаешь, что делаешь?! – заорал на меня Каллум.
Теперь выражение его лица стало меня пугать. Не на шутку. Я в жизни не видела, чтобы он так бесился.
– П-пусти…
Каллум отпустил меня даже до того, как это слово сорвалось с моих губ. Я повалилась навзничь и не смогла встать. Песок словно раскачивался под ногами. Если бы он остановился всего на две секундочки…
– Сеффи, на кого ты похожа? – Голос Каллума звенел от отвращения. – Ты пьяна в стельку!
– А вот и нет. Сегодня выпила всего бокальчик сидра. Ну или два. – Я захихикала и заговорщически добавила: – Лучше бы, конечно, винишка, но я не хотела, чтобы мама что-то заподозрила.
– Как можно быть такой тупой?! – взвыл Каллум. Зря он так. У меня от его воплей разболелась голова. – Хочешь стать такой же, как твоя мать?
– Не говори глупостей! – Я наконец смогла подняться на ноги, но планета под ними так и плясала.
– Это не глупости. Я твою мамашу на дух не переношу, но у нее хотя бы была причина запить. А у тебя какой повод? Внимания захотелось? Папочка мало дает на карманные расходы? Мамочка недостаточно любит? Кровать слишком узкая? Ковер в спальне недостаточно пушистый?
– Прекрати! – Я стремительно трезвела. Каллум говорил просто ужасные вещи. – Нечего тут судить меня! Как ты смеешь?
– Если ведешь себя как полная дура, не скули, что с тобой плохо обращаются!
– Я не дура.
– Ты хуже, чем дура. Ты пьяница. Конченая алкоголичка!
Я заткнула уши.
– Не говори так! Хватит!
– Да ладно! Тогда говори сама. Не терпится узнать твою точку зрения. Я весь обратился в слух.
– Ты не поймешь.
– Попробуй объяснить.
– Знаешь, мне надоело! – заорала я на него, да так, чтобы весь мир услышал.
– Что тебе надоело?
– Мама, папа, сестра, да и ты, если хочешь знать. Надоело, как вы все ко мне относитесь. Я сыта этим всем по горло, ясно? Будь хорошей девочкой, окончи школу, окончи университет, найди хорошую работу, выйди замуж за хорошего человека, проживи хорошую жизнь – и все они жили долго и счастливо до самой смерти! От этого всего… от этого всего меня блевать тянет! Я хочу в жизни большего!
– И решила поискать это на дне бутылки?
Я пнула песок под ногами и, помолчав, призналась:
– А я не знаю, где еще искать.
– Сеффи, не будь как мама, ладно? Ей прямая дорога или в сумасшедший дом, или в могилу. Неужели ты тоже так хочешь?
От этого я прямо вздрогнула. А что, у мамы и правда настолько все плохо? Я не желаю ей такой смерти. И себе не желаю. Я пристально посмотрела на Каллума, постаралась увидеть себя его глазами. Жалкая глупая девчонка, вбившая себе в голову, будто пьянство поможет быстрее повзрослеть. Способ отключить все чувства, потому что тогда мне невозможно будет причинить боль.
– Мне пора домой, – сказала я наконец, потирая виски: голова раскалывалась.
– Сеффи, дай мне честное слово, что больше никогда не будешь пить.
– Не могу, – ответила я не задумываясь.
Каллум сразу так поник, что я поняла, что нельзя этого так оставлять.
– Но я даю честное слово, что постараюсь, – добавила я.
И под влиянием момента подалась вперед и поцеловала Каллума в губы. Он отшатнулся.
– Что, тебе больше не интересно, как это – целоваться, да? – попыталась я поддразнить его.
– От тебя разит перегаром, – ответил Каллум.
Улыбка у меня погасла.
– Знаешь, что я тебе скажу, Каллум? Иногда ты бываешь таким же жестоким, как мой папа к моей маме!
– Извини.
Я повернулась и двинулась прочь.
– Сеффи, извини! – Каллум потянул меня обратно.
– Пошел ты знаешь куда?!
– Только вместе с тобой. – Каллум сделал жалкую попытку улыбнуться.
– Оставь меня в покое! – завопила я и отпихнула его руку. – Так я и знала, что ты не поймешь! Надо было сразу сообразить и промолчать! И вообще у тебя теперь есть дела поважнее. Ты же у нас в Освободительном Ополчении. Гордитесь, небось, своими достижениями…
– Я не член ОО и никогда им не был! – возмущенно возразил Каллум.
– Тогда откуда ты узнал про бомбу в торговом центре «Дандейл»?
Каллум стиснул зубы. Я узнала эту гримасу: теперь он ни слова не скажет.
– Лучше бы ты дал мне погибнуть при взрыве, Каллум. Иногда… иногда я жалею, что не дал.
И тут Каллум поцеловал меня. Совсем не так, как в первый раз, когда мы поцеловались. Он закрыл глаза, крепко обхватил меня руками и поцеловал. А я сначала испугалась, а потом поцеловала его в ответ.
И вышло неплохо.
Но этого было мало. Наш поцелуй стал глубже, руки Каллума гладили меня, а я – его…
Так стало гораздо лучше. Но и этого было мало.