Постоянные клиенты нанесли визит и разошлись по домам, потом заглянули два заезжих коммивояжера, а «Дровосеки» так и не появились. Девицы просидели в гостиной до двух ночи в праздном ожидании, время от времени лениво позевывая.
Между тем «Дровосекам» помешало посетить заведение Фей печальное событие. Во время заключительной церемонии, пред самым ужином, с Кларенсом Монтитом случился сердечный приступ. До прибытия врача его положили на ковер и стали прикладывать ко лбу смоченные холодной водой салфетки. Охота ужинать у всех пропала. Вскоре приехал доктор Уайлд и осмотрел Кларенса, после чего «Дровосеки» соорудили носилки из двух пальто, в рукава которых вставили древки флагов. По дороге домой Кларенс скончался, и пришлось снова посылать за доктором Уайлдом. «Дровосеки» обсудили грядущие похороны и написали некролог в «Салинас джорнал», после чего ни у кого не возникло желания посетить бордель.
На следующий день, узнав о печальном событии, девушки вспомнили, как Этель без десяти два сказала: «Господи! Никогда у нас не было так тоскливо. Ни музыки, ни разговоров. Кейт словно язык проглотила. Будто в доме покойник».
Впоследствии Этель удивлялась своим пророческим словам.
– Что это случилось с нашей Кейт? – поддержала Грейс. – Молчит, как воды в рот набрала. Может, тебе нездоровится? Эй, слышишь, Кейт?
Кейт вздрогнула, отвлекаясь от своих мыслей.
– Ох, я просто задумалась.
– А вот мне думать не о чем, – зевнула Грейс. – Спать-то как хочется. Что толку здесь сидеть? Давайте сходим к Фей. Может, уже можно закрывать? Похоже, сегодня сюда не заглянет даже паршивый китаец. Все, я пошла к Фей.
– Оставь Фей в покое, – остановила девушку Кейт. – Ей нездоровится. Закроемся в два часа.
– Эти часы врут, – заметила Этель. – А что случилось с Фей?
– Вот об этом я и думала, – призналась Кейт. – Фей в последнее время плохо себя чувствует, и я страшно беспокоюсь о ее здоровье. Правда, она держится, как может, делает вид, что все хорошо.
– Да вроде со здоровьем у нее все в порядке, – усомнилась Грейс.
И тут с очередным пророчеством вмешалась вещунья Этель:
– А по-моему, она неважно выглядит. И румянец какой-то нездоровый. Я давно заметила.
– Только не вздумайте, девочки, передать Фей мои слова, – тихим голосом предупредила Кейт. – Она не хочет вас тревожить. Какая же она заботливая и славная!
– Да, здесь лучший бордель из всех, где мне доводилось трахаться, – поддержала Грейс.
– Не дай боже, Фей услышит твои слова, – возмутилась Элис.
– Ха, она и не такое слыхала! Думаешь ей это в диковинку?
– Фей не выносит сквернословия. Во всяком случае, от нас подобных слов не потерпит.
– Хочу рассказать о том, что случилось сегодня ближе к вечеру, – словно не замечая словесной перепалки подруг, продолжила Кейт. – Мы пили чай, и вдруг Фей упала в обморок. Ей непременно нужно показаться врачу.
– Вот-вот, и я говорю, нездоровый у нее румянец, – снова провещала Этель. – Эти часы точно врут, только забыла, в какую сторону.
– Ложитесь спать, девочки, а я запру дверь, – сказала Кейт.
Девушки разошлись, а Кейт заглянула к себе в комнату и переоделась в прелестное новое ситцевое платье, в котором сразу стала похожа на школьницу. Она расчесала волосы, заплела в косу, забросила ее за спину и завязала маленький белый бантик, а потом смочила щеки туалетной водой «Флорида». Мгновение поколебавшись, Кейт достала из верхнего ящика комода изящные золотые часики на булавке в виде лилии, завернула их в батистовый носовой платок собственной работы и вышла из комнаты.
В коридоре было темно, но из-под двери Фей виднелась полоска света. Кейт тихо постучала.
– Кто там? – послышался голос хозяйки.
– Это я, Кейт.
– Подожди немного в коридоре. Я скажу, когда можно зайти. – Из комнаты доносились шорохи, а потом Фей позвала: – Заходи, все готово.
Фей украсила свою спальню. По углам на бамбуковых жердочках висели японские фонарики со свечами, а красная гофрированная бумага, натянутая от центра потолка, придавала комнате сходство с шатром. На столе в окружении подсвечников красовался большой белый торт. Рядом стояла коробка с шоколадными конфетами, а чуть в стороне ведерко с колотым льдом, из которого выглядывала бутыль шампанского на полтора литра. Фей надела парадное кружевное платье, а ее глаза светились от избытка чувств.
– Что здесь происходит?! – изумилась Кейт. – Похоже на настоящий праздник!
– Угадала. Праздник в честь моей любимой дочери.
– Но у меня не день рождения, – возразила Кейт.
– А я думаю, в некотором смысле именно сегодня твой день рождения.
– Не пойму, куда ты клонишь, но я принесла тебе маленький подарок. – Кейт положила свернутый в узелок платочек на колени Фей. – Разверни, только аккуратно, – попросила она.
Фей взяла в руки часики:
– Милая моя девочка, да ты с ума сошла! Нет, я не могу принять такой подарок! – Фей посмотрела на циферблат, а потом поддела ногтем заднюю крышечку и прочла выгравированную надпись: «От всего сердца К. от А».
– Часы принадлежали маме, – призналась Кейт. – А теперь мне хочется подарить их моей вновь обретенной матери.
– Милая моя девочка! Дорогое дитя!
– Мама была бы довольна.
– Однако праздник устраиваю я, и у меня имеется подарок для любимой дочери. Я даже придумала, как его преподнести. Открой шампанское, Кейт, и налей два бокала, а я пока нарежу торт. Хочу, чтобы все выглядело красиво и торжественно.
Фей села за стол и подняла свой бокал:
– Выпьем за мою дочь. И да будет твоя жизнь долгой и счастливой.
Женщины осушили бокалы, и Кейт предложила очередной тост:
– За мою маму.
– Я сейчас расплачусь. Ты растрогала меня до слез, девочка, – пробормотала Фей. – Там, на комоде шкатулка из розового дерева. Принеси ее. Так, хорошо. А теперь поставь на стол и открой.
В полированной шкатулке лежал свернутый трубочкой листок бумаги, перевязанный красной ленточкой.
– Господи, что это? – изумилась Кейт.
– Мой подарок. Разверни листок.
Кейт осторожно развязала красную ленточку и прочла написанный аккуратным изящным почерком документ: «Все свое имущество, без исключения, завещаю Кейт Олби, которую считаю своей дочерью». Внизу стояла подпись самой Фей и повара, которого она пригласила в свидетели.
Коротко и ясно, а главное, с юридической точки зрения не к чему придраться. Кейт трижды прочла завещание, посмотрела на дату, изучила подпись повара. Фей наблюдала за ней, приоткрыв от волнения рот, и шевелила губами вместе с Кейт.
Кейт снова свернула бумагу трубочкой и, перевязав лентой, положила в шкатулку и закрыла крышку.
– Ты рада? – нарушила молчание Фей.
Кейт пристально смотрела на хозяйку, словно пытаясь проникнуть в ее мысли.
– Я с трудом сдерживаюсь, матушка. Не знала, что на свете существуют такая доброта и благородство, – прошептала девушка. – Не могу говорить, боюсь разрыдаться и закатить истерику.
Событие оказалось еще более волнующим и трогательным, чем предполагала Фей. Несмотря на видимое спокойствие, чувства били через край.
– Забавный подарок, верно? – улыбнулась Фей.
– Забавный? Вовсе нет.
– Я просто хочу сказать, что завещание – действительно довольно странный подарок. Но для меня это гораздо больше, чем обычное завещание. Теперь, когда ты стала мне дочерью, признаюсь, что у меня… нет, у нас есть наличные деньги и ценные бумаги на сумму более шестидесяти тысяч долларов. У меня в столе записаны номера банковских счетов и коды сейфов. Я очень выгодно продала заведение в Сакраменто. Почему ты молчишь, детка? Что тебя тревожит?
– От завещания веет смертью. Будто на гроб накинули покров.
– Но каждый человек должен оформить завещание.
– Знаю, матушка, – грустно улыбнулась Кейт. – Я вот подумала, что сюда нагрянет вся твоя родня и оспорит его. Не следует тебе писать завещание.
– Так вот что тебя удручает, бедная моя девочка? У меня нет родственников, о которых я знаю. А если они где-нибудь и есть, то как им узнать о завещании? Неужели думаешь, я живу под именем, которое получила при рождении?
Кейт не сводила с хозяйки долгого пристального взгляда.
– Послушай, Кейт! Ведь у нас праздник. Не грусти!
Кейт поднялась с места и, отодвинув стол, опустилась на пол и уткнулась лицом в колени Фей. Ее тонкие пальчики гладили замысловатый листик, вышитый на юбке золотой нитью. Фей гладила Кейт по щеке и волосам. Рука скользнула по изящным ушкам необычной формы и робко прикоснулась к шраму на лбу.
– Никогда в жизни не была так счастлива, – призналась Кейт.
– Милая, и мне ты дала неслыханное счастье. Я больше не одинока и чувствую себя в полной безопасности.
Кейт осторожно потеребила ноготком золотую нить.
Они долго сидели, прильнув друг к другу, пока Фей не нарушила молчание:
– Кейт, мы совсем забыли о празднике. У нас же есть шампанское. Наполни бокалы, и давай веселиться.
– А стоит ли, матушка? – забеспокоилась Кейт.
– Почему бы и нет? Я иногда люблю немного выпить. Помогает очистить душу от пакости. Разве ты не любишь шампанское?
– Никогда не увлекалась вином. Оно на меня плохо действует.
– Чепуха. Наполни бокалы, милая.
Поднявшись с пола, Кейт разлила шампанское по бокалам.
– Пей до дна, а я прослежу. Ты же не хочешь, чтобы старушка напилась в одиночку?
– Ты вовсе не старушка, матушка.
– Хватит разговоров. Лучше выпей. Пока не осушишь бокал, я к вину не притронусь. – Дождавшись, когда Кейт выпьет шампанское, Фей залпом опрокинула свой бокал. – Вот так, хорошо. А теперь налей-ка еще. Не отставай, доченька. После двух-трех бокалов все горести улетают прочь.
Все существо Кейт восставало против алкоголя, она хорошо помнила печальные последствия и очень боялась.
– Давай до дна, девочка моя. Видишь, как стало хорошо? Наливай! – не унималась Фей.
После очередного бокала Кейт мгновенно преобразилась. Страх пропал, и на все стало наплевать. Именно этого Кейт и боялась больше всего, но было уже поздно. Вино пробило брешь в тщательно выстроенной защитной стене, выставляя напоказ обман и хитроумные уловки, но Кейт это уже не волновало. Она окончательно утратила контроль над собой, голос стал резким и визгливым, губы сжались в тонкую линию, а широко посаженные глаза издевательски прищурились.
– А теперь, матушка, выпей ты, а я посмотрю. Будь умницей. Бьюсь об заклад, два кряду тебе не выпить.
– Лучше не спорь, Кейт. Проиграешь. Я могу выпить шесть подряд.
– Ну-ка поглядим.
– А ты будешь?
– А как же.
Началось состязание, по столу растекалась лужица вина, а содержимое бутыли быстро убывало.
– Я могла бы порассказать много интересного о молодых годах, – весело хихикнула Фей. – Ты даже не поверишь!
– А уж если я начну рассказывать, так вообще никто не поверит, – заявила Кейт.
– Кто, ты? Не говори ерунду. Ты совсем еще дитя.
– Только ты таких детишек сроду не видала, – визгливо расхохоталась Кейт. – Ничего себе дитя!
Резкий пронзительный звук пробился сквозь затуманенное вином сознание Фей, и она сосредоточенно посмотрела на собеседницу.
– Ты как-то странно выглядишь, – призналась Фей. – Наверное, все дело в лампочках. Совсем на себя не похожа.
– А я и есть другая.
– Зови меня «матушкой», милая.
– Пожалуйста, дорогая матушка, – передразнила Кейт.
– Кейт, у нас впереди замечательная жизнь.
– Верно. Ты и не представляешь, как славно мы заживем.
– Мне всегда хотелось побывать в Европе. Можем взять билеты на корабль, красиво одеться. Будем покупать платья в Париже.
– Может, так и поступим, только позже.
– Почему, Кейт? У меня много денег.
– А будет у нас еще больше.
– Но почему не поехать прямо сейчас? – умоляющим голосом захныкала Фей. – Можно продать заведение и получить не меньше десяти тысяч долларов.
– Нет.
– Что значит «нет»? Мой дом, захочу и продам.
– Уже забыла, что я – твоя дочь?
– Мне не нравится твой тон, Кейт. Да что с тобой происходит? Осталось там еще вино?
– Немножко есть. Пей прямо из горлышка. Вот так, мамочка. Лей его себе на шею, под корсет, на жирное пузо.
– Не будь такой злюкой, Кейт! – заныла Фей. – Мы так хорошо праздновали, зачем ты хочешь все испортить?
Кейт вырвала у нее из рук бутылку и, запрокинув голову, осушила до дна и бросила на пол. Ее лицо приобрело хищное выражение, глаза сверкали, маленький рот приоткрылся, обнажая острые мелкие зубы и выступающие клыки.
– Эх, матушка, – тихо рассмеялась Кейт. – Я тебе покажу, как надо вести дела в борделе. Мы так прижмем мужичье, что приходит сюда опорожнить свое жалкое хозяйство за доллар! Уж мы им доставим удовольствие на всю катушку.
– Ты пьяна, Кейт, – хрипло выдавила Фей. – Не понимаю, что ты несешь.
– Ах, не понимаешь, милая матушка? Хочешь, чтобы я объяснила?
– Хочу, чтобы ты снова стала прежней милой Кейт.
– Поздно. Я не хотела пить, а ты меня заставила, жирная гусеница! Еще не забыла, что я – твоя любимая доченька? Век не забуду, как ты удивилась, что у меня постоянные клиенты. Неужели думаешь, я их брошу? Или полагаешь, они платят мне доллар мелкой монетой? Нет, мне дают десять долларов, и цена все время растет. Они уже не пойдут к другой шлюхе. Их никто не удовлетворит.
Фей рыдала, как ребенок.
– Прекрати, Кейт, – упрашивала она сквозь слезы. – Ты ведь не такая. Нет, не может быть.
– Милая жирненькая мамочка, спусти штаны кому-нибудь из моих постоянных клиентов и полюбуйся на следы каблучков в паху. Прелестное зрелище! А порезы, которые так долго кровоточат! Ах, матушка, у меня целый набор отменно наточенных бритв, лежат себе в футлярчике. А какие они острые!
Фей попыталась встать с кресла, но Кейт толкнула ее обратно.
– А знаешь, любимая мамочка, каким скоро станет наш бордель? Назначим цену в двадцать долларов и заставим этих кретинов принимать ванну. А кровь будем утирать шелковыми платочками. Кровь, что останется после ударов узловатой плеточкой.
Фей хрипло вскрикнула, но Кейт быстро зажала ей рот рукой:
– Не шуми, будь умницей. Вытирай сопли о доченькину руку, только не вопи.
Убедившись, что Фей умолкла, Кейт вытерла руку о подол ее платья.
– Убирайся вон из моего дома, – прошептала Фей. – У меня приличное заведение, без всяких безобразий. Убирайся.
– Нет уж, матушка. Как же я брошу тебя, бедняжку, одну? – Голос Кейт стал ледяным. – Как же ты мне надоела. Смотреть тошно. – Она взяла со стола бокал и, подойдя к комоду, заполнила его наполовину настойкой с опием. – Вот, матушка, выпей. Тебе пойдет на пользу.
– Не хочу.
– Ну же, не упрямься. Будь умницей, пей. – И она стала вливать настойку в рот Фей. – Ну, еще глоточек, последний.
Некоторое время Фей что-то невнятно бормотала, но вскоре обмякла в кресле и громко захрапела.