В тот год дожди шли на удивление тихие и ласковые, река Салинас не вышла из берегов и текла, извиваясь, тонким ручьем по просторному руслу серого песка. Прозрачная чистая вода, не замутненная илом, радовала глаз. Растущие по берегам ивы покрылись буйной листвой, а по земле расползлись во все стороны колючие отростки ежевики.
Установилась не по-мартовски теплая погода, подул южный ветер, играя листьями и переворачивая их серебристой стороной вверх. Самое время запускать воздушных змеев.
Среди зарослей ежевики и занесенного течением мусора на солнышке грелся маленький серый калифорнийский кролик. Он сушил грудку, намокшую от утренней росы во время ранней трапезы. Кролик сморщил нос, настороженно повел ушами, прислушиваясь к звукам, которые, возможно, таят опасность для кроличьей жизни. Лапки ощутили прокатившуюся по земле легкую дрожь. Он снова шевельнул ушами и наморщил нос, но все затихло. Потом в отдалении зашевелились ветки ивы, но с подветренной стороны подозрительных запахов не ощущалось.
Минуты две кролик прислушивался к звукам, вызывающим любопытство, но без намека на угрозу: тихий щелчок, приглушенный свист, словно от крыльев голубки. Кролик лениво подставил солнышку заднюю лапку. И снова щелчок и свист, а потом тупой удар по пушистому меху. Кролик замер, глаза медленно расширились. Бамбуковая стрела пронзила грудь и вошла железным наконечником в землю с другой стороны. Кролик завалился на бок, суча ногами в воздухе, а потом затих.
Из-за ивы показались два мальчика. Они шли, припадая к земле. В руках у каждого лук фута четыре длиной, а за левым плечом – колчан с оперенными стрелами. Одеты мальчики в синие выцветшие рубашки и комбинезоны, а на головах повязки, украшенные великолепными перьями, добытыми из индюшачьего хвоста.
Мальчики двигались крадучись, осторожно, ступая носками внутрь, как индейцы. Вот они склонились над жертвой. Предсмертные судороги уже прекратились.
– В самое сердце, – с гордостью сказал Кэл, словно иначе и быть не могло. Арон, глянув под ноги, промолчал. – Скажу, что это твоя работа, – великодушно предложил Кэл. – Пусть думают, что это ты. А еще расскажу, как было трудно попасть в цель.
– И правда трудно, – согласился Арон.
– Вот я и говорю, распишу отцу и Ли, какой ты меткий стрелок.
– Да нет, не надо. А знаешь что, если подстрелим еще одного кролика, скажем, что каждый добыл по одному. Ну а если нет – можно сказать, что стреляли вместе и не знаем, чья стрела попала в цель.
– Неужели не хочешь, чтобы его зачли тебе? – вкрадчиво поинтересовался Кэл.
– Одному мне? Нет, не хочу. Ведь можно сказать, что это наша общая заслуга.
– И то правда, – согласился Кэл. – Хотя стрела-то моя.
– Нет, не твоя.
– Взгляни на оперение. Видишь зазубринку? Это моя отметка.
– Не помню я никакой зазубринки.
– Не помнишь, и не надо. Я все равно скажу, что выстрел твой.
– Нет, Кэл, не надо, – с благодарностью отказался Арон. – Скажем, что стреляли одновременно.
– Ну, как хочешь. А если Ли заметит, что стрела-то моя?
– Скажем, что она случайно попала ко мне в колчан.
– Думаешь, он поверит? Ли решит, что ты врешь.
– Что ж, если подумает, что это ты попал в цель, так тому и быть, – беспомощно озираясь, сказал Арон.
– Просто хотел тебя предупредить, на случай если Ли заметит. – Арон вытащил из убитого кролика стрелу, испачкав оперение темной кровью, и положил к себе в колчан. – Неси добычу, – великодушно предложил он брату. – Пора отправляться в обратный путь, – сказал Арон. – Может быть, отец уже вернулся.
– Мы могли бы зажарить кролика на ужин и переночевать здесь, – заметил Кэл.
– Ночью слишком холодно, Кэл. Забыл, как продрог сегодня утром?
– Мне холод не страшен, – заявил Кэл. – Я его вообще не чувствую.
– Ну, утром ты дрожал как осиновый лист.
– Неправда. Это я тебя передразнивал, нарочно дрожал и стучал зубами как малое дитя. Хочешь сказать, я вру?
– Нет, я ссориться не хочу.
– Боишься драться?
– Нет, просто не хочу.
– А если скажу, что ты трус, назовешь меня вруном?
– Нет.
– Значит, ты и правда трус, так?
– Пускай буду трус.
Арон медленно побрел прочь, оставив кролика лежать на земле. У него был красиво очерченный нежный рот и широко поставленные глаза, придававшие лицу ангельски невинное выражение. Мягкие золотистые волосы сияли ореолом над головой.
Арон пришел в замешательство. Брат часто его озадачивал. Он понимал, что Кэл чего-то добивается, но не мог догадаться, какую тот преследует цель. Кэл оставался для него загадкой, и Арон не умел уловить ход его мыслей, всякий раз приходя в изумление от их неожиданных поворотов.
Внешне Кэл больше походил на Адама, с темно-каштановыми волосами, более крепкого телосложения, чем брат, шире в плечах, с такой же, как у отца, квадратной челюстью, с упрямым подбородком. Глаза у Кэла карие, настороженные, порой вспыхивают и тогда кажутся совсем черными. А вот маленькие руки не вяжутся с крупным телом. Пальцы короткие, тонкие, ногти изящной формы. Кэл относился к своим рукам исключительно бережно. Мало что могло довести его до слез, но порезанного пальца оказывалось вполне достаточно, чтобы он разрыдался. Не желая рисковать, он ни разу не дотронулся до насекомого или до змеи, а когда дело доходило до драки, подбирал с земли камень или палку.
Кэл смотрел в спину уходящему брату, и на его губах играла самоуверенная ухмылка.
– Арон, подожди!
Поравнявшись с братом, он протянул кролика.
– Возьми, – добродушно предложил он, обнимая Арона за плечи. – И не злись на меня.
– Тебе бы только подраться, – буркнул в ответ Арон.
– Да нет же. Я просто пошутил.
– Правда?
– Конечно. А теперь возьми кролика, и, если хочешь, пойдем домой.
На лице Арона наконец появилась улыбка. Он всегда испытывал облегчение, когда брат разряжал напряженную обстановку. Мальчики выбрались по крутому берегу в долину. У Арона правая штанина испачкалась кроличьей кровью.
– Вот уж все удивятся, когда увидят нашу добычу, – сказал Кэл. – Если отец вернулся, подарим ему кролика. Он любит крольчатину на ужин.
– Хорошо, – с радостью поддержал Арон. – И скажем, что добыли его вместе, и не важно, чья стрела попала в цель.
– Ладно, если тебе так хочется, – милостиво согласился Кэл.
Некоторое время они шли молча. Кэл заговорил первым:
– И вся эта земля – наша. Аж вон там, за рекой.
– Не наша, а отцовская.
– Конечно. Но после его смерти станет нашей.
Слова брата озадачили Арона. Ему такая мысль в голову не приходила.
– То есть как это после смерти?
– Все когда-нибудь умирают. Взять хоть мистера Гамильтона. Он же умер.
– Да, правда умер, – прошептал Арон. Однако он никак не мог понять, какое отношение имеет смерть мистера Гамильтона к живому и не жалующемуся на здоровье отцу.
– Его положили в гроб, вырыли могилу и закопали, – сообщил Кэл.
– Да знаю я. – Арону хотелось переменить тему разговора и подумать о чем-нибудь более приятном.
– А я знаю секрет, – вдруг объявил Кэл.
– Какой?
– Да ты проболтаешься.
– Ни за что, если ты не разрешишь.
– Даже не знаю, стоит ли говорить.
– Ну, пожалуйста, скажи, – умолял Арон.
– А точно не проболтаешься?
– Клянусь.
– Как думаешь, где наша мама? – спросил Кэл.
– Умерла.
– А вот и нет.
– Конечно же, умерла.
– Она сбежала, – заявил Кэл. – Я слышал, как об этом болтают люди.
– Врут, наверное.
– Точно сбежала, – заверил Кэл. – Никому не скажешь?
– Не верю, – сказал Арон. – Отец говорит, она сейчас на небесах.
– Очень скоро я тоже сбегу, – прошептал Кэл. – И верну ее домой.
– И что говорят люди? Где она?
– Не знаю, но обязательно отыщу.
– Она на небесах, – настаивал Арон. – К чему отцу лгать? – Он бросил на брата умоляющий взгляд, призывая согласиться, но Кэл ничего не ответил. – А ты разве не веришь, что мама на небесах? – Кэл по-прежнему молчал. – А кто те люди?
– Да так, я их встретил на почте в Кинг-Сити. Они не знали, что я слышу их разговор. Но у меня чуткие уши. Ли говорит, я слышу, как растет трава.
– А почему она сбежала? – не унимался Арон.
– Почем мне знать? Наверное, не любила нас.
Арон некоторое время обдумывал крамольные слова брата, потом сказал:
– Нет, те люди лгали. Отец же сказал – мама на небесах. Ты ведь знаешь, как он не любит говорить о маме.
– Может, потому и не любит, что она сбежала.
– Неправда. Я спрашивал Ли. Знаешь, что он ответил? Так вот, Ли сказал: «Мать вас любила и сейчас любит». А еще Ли показал мне звезду на небе. «Смотри, может быть, это ваша мама, и ее любовь не угаснет, пока горит эта звезда». По-твоему, и Ли врет?
Сквозь слезы Арон видел суровые, полные трезвого благоразумия глаза брата. Слез на них не было.
Кэл чувствовал приятное возбуждение. Он обнаружил еще одно тайное оружие, которое при необходимости можно пустить в ход. Он внимательно следил за Ароном, видел, как задрожали губы, и вовремя заметил гневно раздувающиеся ноздри. Арон, конечно, плакса, но случалось, что, разрыдавшись, он бросался в драку. Размахивающий кулаками, заходящийся рыданиями брат становится опасным. Он перестает чувствовать боль, и остановить его в таком состоянии невозможно. Однажды Ли пришлось взять его на колени, да так и держать, прижимая руки к бокам, пока не успокоится. Тогда у брата тоже раздувались ноздри.
И Кэл благоразумно припрятал новое оружие до лучших времен. В конце концов, его можно извлечь в любой момент, и Кэл точно знал, что оно способно нанести самую жестокую рану. Он тщательно изучит возможности нового оружия на досуге и решит, когда и как его лучше применить на деле.
Однако разумное решение пришло с опозданием. Арон бросился на брата и ударил по лицу безжизненной тушкой кролика. Кэл поспешно отскочил назад с криком:
– Я же пошутил! Ей-богу, Арон, это просто шутка!
Арон остановился, на его лице отразились боль и растерянность.
– Мне такие шутки не по душе, – шмыгнул носом Арон, утираясь рукавом.
Кэл подошел к брату, обнял и поцеловал в щеку.
– Больше так не буду, – пообещал он.
Мальчики в молчании устало двигались к дому. День уже начал угасать. Кэл глянул через плечо на проплывающую над горами черную тучу, подгоняемую порывистым мартовским ветром.
– Надвигается гроза, – сказал он. – Ух, какая страшная!
– Ты правда слышал, что говорили те люди на почте?
– Может, мне просто показалось, – торопливо откликнулся Кэл. – Господи, ты только посмотри, ну и тучища!
Арон тоже оглянулся на черное чудовище. Грозно разбухая на глазах, оно клубилось сверху, а ниже тянулся длинный шлейф дождя. Раздался раскат грома, сверкнула молния, и ливень забарабанил по покрытым обильной зеленью холмам и двинулся на равнинные земли. Мальчики бросились бежать к дому, а туча с грохотом неслась им вдогонку, и яркие молнии разрывали воздух на мелкие трепещущие кусочки. В конце концов туча их догнала, и из расколотого неба на землю посыпались первые крупные капли дождя. В воздухе запахло озоном, и дети на бегу вдыхали сладкий аромат грозы.
Мальчики уже сворачивали на подъездную дорогу, ведущую к дому, когда ливень обрушился на них сплошным потоком, в котором не видно ни единого просвета. Они мгновенно промокли до нитки, волосы прилипли ко лбу и лезли в глаза, а индюшачьи перья на головных повязках согнулись под тяжестью воды.
Теперь торопиться в укрытие не было смысла, мальчики остановились и, переглянувшись, радостно рассмеялись. Арон скрутил тушку кролика, выжимая воду, подбросил вверх, поймал в воздухе и швырнул брату. А Кэл, дурачась, накинул кролика на шею и плечи, наподобие горжетки. Братья зашлись в приступе неудержимого хохота. Потоки дождя с ревом обрушивались на величественные дубы, и ветер безжалостно трепал их кроны.