Глава 2. Погружение в сон

Я рывком поднял голову и разлепил тяжёлые веки. Перемещение в новогоднюю игрушку заставило посмотреть продолжение кошмара про похороны. Домовой был прав. Видение срубило на ровном месте, хотя спать я не планировал, да и не хотелось спать. Я собрал в кучу то, что увидел во сне, и попытался проанализировать. На первый взгляд, информации было не так уж и много. Процессия преодолела треть расстояния до кладбища. Плюс ещё какое-то время было в запасе, пока они начнут закапывать меня. Все-таки хотелось верить, что кошмар должен закончиться логическим финалом, а не тем моментом, когда люди дойдут до деревенского погоста. Так думал я, а как считал рыжебородый дед – оставалось только догадываться…

И тут у меня в голове всплыла фраза, которую произнёс старик: «как умею, так и помогаю». Примерно в таком же ключе я думал и про Домового. Или он так сам про себя говорил? Я потер виски и несколько раз надавил пальцами на макушку. Нет, не вспомнить. Слишком много информации, всё перемешалось в голове, трудно вычленить что-то дельное из этой каши. Но фраза рыжебородого деда разворошила уже почти потухший костер сомнений и подозрений. А ещё я несколько раз прокрутил в голове диалог, что произошёл между мной и стариком. Зачем ему запутывать меня? Зачем по-разному говорить о том, что происходит со мной? Готов был поспорить на всё что угодно, что никакой помощи он никому не оказывает и ни о какой науке преодоления страха речь не идет. Тогда всё кажется нелогичным и необъяснимым… Или я просто не могу понять его замысла? Ведь если чего-то не знаешь или не понимаешь, это не всегда значит, что этого не существует и ты прав, а остальные – нет.

Если честно, меня это очень злило. Я хотел распутать эту разгадку, смирившись с тем, что придется прожить наяву кучу кошмаров и, возможно, умереть от одного из них. Но вот не понимать роль рыжебородого деда в этой истории и то, кем он являлся на самом деле, я отказывался. Может быть, таинственная книга Домового намекала мне на это? Я никуда не пойду и не буду разговаривать с рыжебородым дедом. Как тебе такое? Вот не вышел бы я с утра из дома – не увидел бы художника, на нашёл бы потом змей под одеялом, да и старуха Анна так и осталась бы у колодца. Вряд ли она заявилась бы ко мне домой. Вот и нет никаких кошмаров… Хорошая версия, но сон про похороны, стремящийся к своему завершению помимо моей воли, не даёт возможности продолжить размышлять над такой теорией, не говоря уже о том, чтобы проверить её на практике.

А кто был в похоронной процессии? Может, те люди, что сопровождали меня на кладбище, дадут какую-нибудь дополнительную информацию? Да, в деревне все знали друг друга, но ко мне могли прийти далеко не все. И тут как раз должны быть некие нелогичности или лишние люди. Во втором фрагменте кошмарного сна я вообще не видел ни одного лица. В первой же части я точно рассматривал тех, кто собрался в моей хате. Но, к своему большому удивлению, я не мог вспомнить ровным счётом никого. Видение стерло большую часть деталей оставив лишь то, что посчитало важным: гроб, рыжебородого деда и некоторые подробности той комнаты, в которой находился умерший я.

Ну и, конечно, по-прежнему остаётся без ответа самый главный вопрос, который я не переставал задавать себе с того момента, как проснулся после увиденного кошмара про похороны. Что, если я не очнулся тогда? Вдруг всё это – продолжение одного длинного ночного видения? И рано или поздно я открою глаза и обнаружу себя в деревенской хате, которую не поглотило пламя огня. Или же в своей городской квартире. Было бы здорово…

Рядом со мной застонал Степан, приходя в себя. Похоже перемещение далось ему тяжелее, чем мне. Мой друг закашлялся, хватаясь за грудь и пережидая накативший приступ тошноты. Подниматься с дивана он не торопился. Лицо его постепенно наливалось краской, переставая быть мертвенно-бледным. Я не стал задавать вопросов, а решил осмотреться по сторонам. Перемещение забросило нас в довольно необычное строение. Мы находились внутри дома, имевшего одну большую комнату. Никаких перегородок или хотя бы занавесок, разделяющих помещение, как например, у меня в избе. Прямоугольный стол, накрытый разноцветной клеёнкой, стоял у одного из трех широких окон. На нём я приметил электрическую плиту и керосиновую лампу. Ещё в доме имелись две кровати, придвинутые к стене. Именно на них мы и очнулись со Степаном. Печки не было – вероятно, хозяева согревались зимой с помощью двух огромных пушек, небрежно валявшихся у противоположного столу окна. Рядом с ними лежал электрический обогреватель. Интересно, достаточно ли этих приспособлений, чтобы не замерзать зимой? Круглосуточно пушки работать не будут, да и небезопасно спать с ними. Стульев не было, вместо них я обнаружил четыре табуретки, задвинутые под стол. На полу лежали два круглых ковра. Оба такой ядовитой расцветки, что долго смотреть на них было просто невозможно. Оглушительные красные и жёлтые цвета норовили затмить собой всё остальное, что попадало в поле зрения. Довершало образ комнаты овальное зеркало, висевшее на стене у кровати, на которой сидел Степан.

– У тебя тоже голова чуть не треснула? – со стоном разлепил губы мой друг.

– Похоже, что нет. Как ты себя чувствуешь?

– Сейчас получше, первый приступ перетерпел, а второго уже и не последовало.

– Незнакомое строение какое-то… – задумчиво произнёс я, как бы подталкивая Степана задуматься не только о своих физических ощущениях.

– Хм… – Степан почесал затылок и пересел ко мне на кровать. – Ты разве забыл? Это ж дом Гаврилы.

Если убрать два ядовитых ковра, отодвинуть стол от окна ближе к центру большой комнаты и огородить один из углов белой занавеской, то мой друг был абсолютно прав. Удивительно, что я сразу не заметил очевидного сходства. В дом Гаврилы мы часто бегали детьми. Располагалась хата почти на самом краю деревни – он подрабатывал лесником, а его основное жильё находилось далеко отсюда. В тёплое время года он обитал здесь, чтобы не тратить кучу времени на дорогу. После двух дождливых и холодных годов появились здесь пушки и обогреватель. Когда лесника тут не было, мы с его дочкой и другими друзьями играли в доме в разные настольные игры или же рассказывали страшные истории. Обязательно раз в неделю вызывали Пиковую Даму. Если задуматься, то я много такого странного и мистического делал. Возможно, прошлое сейчас меня и настигает, заставляя мучиться с кошмарными снами…

Обряд вызова Пиковой Дамы интересовал меня очень сильно. В первую очередь хотелось понять, откуда она взялась. Дети пересказывали разные истории, но основная версия заключалась в следующем. Ни для кого не секрет, что раньше повсеместно были распространены карточные игры и соответствующие турниры, где собирались богатые люди. Они проигрывали целые состояния за ночь, вызывали друг друга на дуэли или же просто кутили до беспамятства. Как-то раз на одном таком сборище оказалась сильная гадалка, которая предложила помощь одному из богатеев, не решавшемуся сесть за игральный стол. Она пообещала ему погадать по картам. Если явится удача, то ему непременно следует поучаствовать в турнире. Нужная колода оказалась у неё под рукой. Колдунья быстро раскинула карты и нечаянно порезалась о край карты с изображением пиковой дамы. Гадалка протерла изображение от крови и принялась считывать то, что нарисовалось на столе. Расклад был очень хорошим. Карты сулили большой выигрыш. Богатей без долгих раздумий занял место за главным игровым столом. Какое-то время ему везло, однако вовремя остановиться игрок не смог. Когда за столом осталось всего двое, он бросил на кон всё, что у него оставалось. И та самая пиковая дама принесла ему проигрыш! В приступе гнева разорившийся игрок схватил карту, прокричал проклятия и разорвал её. Конечно, он не был колдуном. Не было и ведьм в его роду. Но проклятие сработало. Вероятно, поспособствовала кровь, пролитая гадалкой. Да, карты за игральным столом были другие, но тут уже я могу только предполагать, как так всё сложилось. Гадалка навсегда осталась в образе пиковой дамы. Она всегда откликается на зов, чтобы попытаться снять своё проклятие, разрушив жизни тех, кто её призывает.

Важно не вызывать Пиковую Даму в компании тех, у кого в роду есть люди, обладающие магическими способностями. Пиковая Дама может заполучить их силу, и тогда спасения от неё не будет у целой деревни. Она материализуется в том месте, где её вызвали, обретёт настоящую плоть и примется мстить всем и каждому. Мы щепетильно относились к этой байке и никогда не брали двоюродную сестру внучки бабы Юли с собой. Она набивалась к нам в компанию много раз, но всегда получала отказ, хотя была доброй и отзывчивой. Говорить ей правду мы не хотели. Сейчас она ни с одним из нас не общается. Оно и не мудрено, когда с тобой не хотят водиться, даже не объясняя причины.

Вторая история возникновения Пиковой Дамы связана непосредственно с обрядом её вызова. Говорят, что это злой дух, который живёт в зазеркалье и питается людской злобой, печалью и тоской, неустанно рыща среди разных домов и пытаясь посредством таких обрядов прорваться в реальный мир. А мы любим пощекотать себе нервы. Любим позаигрывать с потусторонними силами, вот и вызываем Пиковую Даму и прочих духов.

Из всех наших опытов у меня отчетливо всплывает в воспоминаниях только тот, в котором женщина практически материализовалась в летнем домике Гаврилы. Мы, как и обычно, поздним летним вечером решили призвать Пиковую Даму. Нарисовали красной помадой тринадцать ступенек на зеркале, которое сейчас висело ровно в том же месте, что и в далёком детстве. Вверху импровизированной лестницы мы изобразили дверь с ручкой и принялись ждать. Через несколько минут в комнате как будто бы стало темнее. Это означало, что можно приступать к следующей стадии обряда. Мы сели в круг, зажгли свечку и положили колоду перед собой рубашкой вверх. Первой лежала пиковая дама. Она была перевёрнута изображением к нам. Дальше мы взялись за руки и трижды произнесли заветную фразу «Пиковая Дама, явись!». Обычно этого было достаточно, чтобы дальше начали происходить странные вещи. Но в тот раз всё пошло наперекосяк. Мы не учли один нюанс – нельзя начинать этот обряд в плохом настроении. А у Димки за день до призыва Пиковой Дамы умерла бабушка, а у Серёги брат сильно заболел…

Мы снова и снова призывали Пиковую Даму, но она всё не появлялась. Видимо, насыщалась тем горем и печалью, которые источали наши друзья. Когда мы уже собрались всё убирать, зеркало начало темнеть, а свечка громко потрескивать. Это означало, что Пиковая Дама откликнулась. Во все предыдущие обряды мы не видели женщину в зеркале, лишь улавливали тёмный силуэт, застывавший на верхней ступени. Но в тот раз Пиковая Дама явным образом отражалась в зеркале. Высокая женщина грациозно спускалась по ступенькам. Её лицо было закрытой чёрной вуалью. Одета она была в чёрное платье до пят. Руки скрывались в широких перчатках. Её обувь громко шаркала по нарисованным ступенькам, в наши уши врывался злобный смех, эхом звенящий под потолком летнего домика Гаврилы. Мы завороженно наблюдали за тем, как женщина, с каждой секундой всё более отчетливо отражающаяся в зеркале, спускается вниз по ступенькам. Нельзя было позволить ей пройти все ступеньки, иначе случится большая беда. Помню, как бросился к зеркалу с заранее заготовленной белой салфеткой и принялся стирать нарисованные ступеньки. Но у меня ничего не получалось, помада будто бы въелась в отражающую поверхность. Смех становился громче, а к шарканью добавился отчетливый стук каблуков женщины.

Василиса, дочь Гаврилы, сбросив с себя оцепенение, бросилась мне на помощь и стала тереть зеркало подолом платья. Пиковая Дама заторопилась, ей оставалось преодолеть всего три ступеньки до окончания нарисованной лестницы. По какому-то наитию я положил руку Василисы на свою и дыхнул на зеркало. В уши ворвался пронзительный крик женщины, наполненный ненавистью и злобой. Помада впиталась в салфетку и исчезла с ровной глади зеркала. Долгое время никто не прерывал повисшей тишины. Свечка горела ровным пламенем, перестав дрожать и потрескивать. Мы не могли поверить сами себе, настолько обряд оказался реальным.

Однако не смотря на ужас, проникший в наши сердца в ту ночь, мы не прекратили призывать Пиковую Даму. Просто стали тщательнее подходить к выполнению обряда. Узнавали друг о друга о событиях прошедшей недели или даже месяца, настраивались на что-то позитивное. Мы ещё много раз слышали шорохи и звук шаркающих шагов, но никогда больше не видели саму женщину и не слышали того противного смеха, который застывал в голове и леденил душу.

Степана на том обряде не было. Приходил он редко и только потому, что я его упрашивал. Мой друг не верил в мистику. Когда он был вместе с нами, чаще всего ничего не получалось. Разве что шорохи необычные раздавались. Но Степан всегда объяснял, что такое в любом деревенском доме можно услышать. Тем более ночью или в поздних сумерках. Тут нечему удивляться. Мы сами хотим быть испуганными и принимаем всё чересчур близко к сердцу. Если бы он видел тот обряд… Зато сейчас веры у него должно появиться хоть отбавляй.

– Не забыл, – охотно согласился я, заново переживая воспоминания о проведённом здесь времени. – Небольшая перестановка сбила меня с толку поначалу, – всё-таки оправдался я.

– Да, но спутать хату Гаврилы у леса с чем-то другим тяжело.

Я, не вставая с кровати, выглянул в окно. Там начинался новый день. Солнце деловито поднималось из-за линии горизонта, освещая жёлтым светом передний край густого деревенского леса.

– Я думал, что перемещение перекинет нас в несуществующее место, – протянул Степан, поглаживая рукой подбородок. – Это же вполне себе реальное. Тот домик в новогодней игрушке совсем не походил на летнюю хату Гаврилы.

– Во-первых, тот домик в шарике был местом, где находится баба Юля, – сухо поправил я Степана. – И здесь знахарки нет. А во-вторых… Да, ты прав. Тоже не понимаю, почему мы остались в деревне, сменив лишь место пребывания.

– Может, отгадка находится снаружи? – осторожно предположил Степан, показывая рукой на дверь.

Я поднялся с кровати и подошёл к окну рядом со столом. Так картина того, что происходило на улице, была более обширной. Однако ничего подозрительного и необычного я всё равно не увидел. Высокая трава легко покачивалась от слабых порывов ветра. По пыльной дороге не шёл ни один человек и не ехала ни одна повозка. И это тоже вполне себе обыденная картина.

– Пока не выйдем отсюда, не разберёмся, – подвёл итог увиденному я.

Взгляд мой упал на дальний угол стол. За электрической плиткой лежала красная помада, свечка, колода карт и салфетка. Мы всегда убирали за собой после обряда эти вещи. Один раз забыли, так Василиса потом неделю на улицу не выходила. Её родители жёстко ругали за всякое непонятное. Говорили, что зло не дремлет, а потому нечего его попусту тревожить. И неважно, что цель обряда – просто попугать самих себя. Кто оставил эти вещи здесь на столе? Кто-то ещё практикует здесь вызов Пиковой Дамы? Или таким образом проявляется нереальность того места, в которое нас забросило перемещение Домового? Рядом с предметами для обряда вызова Пиковой Дамы лежали два веника сухой крапивы. Они-то зачем здесь? Степан, заметив, что я изучаю содержимое стола, тоже перевёл туда взгляд. Недовольно поцокав языком и отрицательно покачав головой, он поднялся с кровати и подошёл ко мне.

– Знаешь, над чем мне Домовой советовал поразмыслить? – я не стал отвечать Степану, потому что вопрос явно предполагал некий ответ, который не принимал во внимание то, что мог бы сказать я. – Почему ты так хорошо запоминаешь свои кошмарные сны? Кошмары ведь абсолютно всем снятся, ну, может, кому-то реже, кому-то чаще. И даже если, проснувшись, мы помним, что произошло в ночном видении, то уже через пару дней в памяти не остается ни одной детали. В голове сидят только самые яркие кошмары, да и то пара-тройка таких наберется. Я вот навскидку вообще ничего не помню, кроме снов с падением, – он пожал плечами. – Домовой предположил, что здесь может крыться некая разгадка или способ, как выжить, увидев очередной ужас.

Оказавшись в новогоднем шарике, мой друг говорил достаточно умные мысли, которые раньше не всегда за ним водились. Так повлияла на него магия перемещения Домового? Или ответ кроется в чём-то ещё?

– Предположил или точно знает и не может сказать? – самому себе вслух пробубнил я. Степан расслышал мою фразу, но комментировать не стал. – В лоб мне трудно выдвинуть какую-то версию. Многие сны я записывал, потому что думал, что когда-то они мне пригодятся. Буду читать своим детям по вечерам вместо тех страшилок, что уже давно избиты. А записанное рукой всегда откладывается в памяти. Да и перечитывал я их неоднократно. Какие-то сны, как ты правильно отметил, запомнились ввиду своей особой кошмарности.

– Где эти записи? – уцепился за мою фразу Степан.

– В городе, тут нет ничего, – озадаченно проговорил я. – Что ты хочешь извлечь оттуда? Будешь сверяться с каждым пережитым кошмаром, проверять, всё ли точно произошло в соответствии с написанным? – сощурившись, я посмотрел другу в глаза.

– Не совсем… – Степан постучал по подоконнику, собирая мысли воедино и вычленяя из них самое важное. – Можно было бы попробовать дописать там что-то или убрать факты о возможной смерти.

– Думаешь, мы можем повернуть время вспять? Что написано пером, не вырубишь топором, – назидательным тоном повторил я известную пословицу.

– В том-то и дело. Записал, а теперь не вырубить… Почему-то мне кажется, что сны, которые будут попадаться нам, из числа тех, что ты записывал. Без изменений и дополнений.

Я задумался над словами Степана. Возможно, в его предположении есть что-то интересное. Да, рыжебородый дед каким-то образом получил доступ к моей тетради и нагло претворяет в жизнь то, что написано там. Но как это поможет мне? Заполучить свои записи я не смогу. Поменять что-то в них – тоже. Вспомнить все записанные сны я могу, только вот они не имеют концовок. То есть это поможет лишь заранее разгадать появление нового кошмара, но не убережёт от возможной смерти. Или Домовой сказал эту фразу Степану просто так? Как и рыжебородый дед, который сам себе противоречит, сбивая меня и сея в душе смуту сомнений и подозрений.

– А твои записи содержали только сны?

– Эмм… – я мысленно представил свою тетрадь и то, что записывал на её страницах. – По большей части, да. Я, конечно, иногда записывал пространные рассуждения о том о сём или перечислял события того или иного дня, но тетрадь не являлась дневником. Скорее, сборник маленьких рассказов.

– Ну-ка приведи примеры, что ты записывал такого-сякого?

– Да много чего, – я попытался вспомнить сделанные записи. – Как в лесу заблудился, когда с бабушкой за грибами ходил.

– Я помню этот случай, – кивнул Степан. – Всей деревней тогда тебя искали. Оказалось, что твоя бабушка перепутала тропинки, и вы в соседнюю деревню ушли. Мамка твоя седые волосы тогда первые приобрела. Но нагоняй ты не получил.

– Да, бабушка взяла всю вину на себя. Не послушала меня, а я ведь точно ей направление указал…

– Угу, и в лесу мы как раз ещё не были… – зачем-то вставил Степан.

– Так… Что ещё? Как на Ивана Купала телегу у Стаса перевернули и мороженым Машку обмазали. Много чего… Всё бесполезное, в основном. Или… – я мысленно перевернул несколько страниц. – Как дом у Васьки сгорел. Помнишь?

– Помню, – глаза Степана загорелись. – Вот тебе и зацепка. Про змей сон тоже есть?

– Есть… – ошарашенно согласился я.

– Склеил твой дед два рассказа в один, – Степан махнул рукой и сердито стукнул кулаком по столу. – Значит, твоя тетрадка и есть ключ ко всем кошмарам. Если ты хорошо помнишь всё то, что в ней писал, тогда нам не составит труда пройти до конца по тропинке кошмарных снов.

– Звучит неплохо, но задним умом мы все крепки. Это сейчас мы с тобой легко склеили два куска, когда видение в реальном мире закончилось. А тогда я вряд ли бы до такого додумался. Ведь в тетради много всего написано, что с чем стыковать следует?

– Понимаю, – раздосадовано выдохнул Степан. – Но лопату мы тебе нашли, а как ты ей воспользуешься, дело десятое. Я точно твоей тетради не видел. И если даже сейчас мне всё расскажешь, я либо не запомню, либо не сложу всё в момент претворения в жизнь ночного видения.

Степан прав. Он эту задачку не решит. Значит, придётся мне теперь и со страхом бороться, который смотрит из тёмного угла бешеной собакой, и сюжеты из тетради в голове прокручивать, пытаясь их сложить в один сюжет. Незавидное положение, конечно. И всё же это лучше, чем ничего. Авось правильное решение будет само всплывать в голове, подчиняясь некому наитию.

– Пора выйти отсюда и подумать, куда двигаться дальше.

Степан спорить со мной не стал, как и добавлять что-либо к тому, что мы уже обсудили. В четыре шага я преодолел расстояние, отделявшее меня от входной двери в летний домик Гаврилы. Однако сразу дергать ручку я не решился. Приложив ухо к дереву, я прислушался, не доносится ли с улицы каких-то подозрительных и необычных звуков. Первые секунды всё было тихо, а затем я отчетливо расслышал, как детский голос, скорее всего это была девочка, напевал какую-то простую и незамысловатую мелодию.

– Ты тоже это слышишь? – спросил я у своего друга.

Степан приложил ухо к двери и утвердительно мотнул головой.

– Вспоминай, что там у тебя в тетради записано по поводу маленьких девочек, – недовольным голосом буркнул мой друг.

Но про детей у меня точно никогда кошмаров не было. По крайней мере, записанных в тетради. Поразмыслив пару мгновений, я уверенно толкнул дверь, но та отозвалась глухим звоном вперемешку со скрипом и не сдвинулась с места. Опять кто-то закрыл снаружи?

– Странно, дверь открывается вовнутрь… – резюмировал Степан, осматривая петли. – Это нелогично, да и раньше всё было иначе. Это я точно помню.

Я пощупал пальцами петли. Без сомнений, железо было настоящим. Ничего не рассыпалось от моего касания и не изменилось. Похоже, мы наткнулись на первое отличие от реального мира. Значит, всё-таки мы не совсем в деревне. В любом случае делать было нечего. Я собрался с силами и потащил дверную ручку на себя. С первым скрипом двери свет в глазах моргнул, и внутри дома и за окнами на улице воцарилась темнота. Утро в мгновение ока сменилось ночью. Степан от неожиданности тёр глаза, но солнце не возвращалось обратно на небосклон. По положению луны на небе я не умел определять время, потому затруднялся ответить, сколько могли бы показывать часы в данную минуту. Может быть, перемещение завершилось только сейчас? Как-то иначе трактовать подобный эффект не хотелось.

Дверь открылась и явила нашему взору маленькую девочку, лет шести. Она была одета в белое кружевное платьице с приклеенными красными розами в области живота и бледно-голубую шапочку. На ногах красовались жёлтые босоножки. Девочка напевала песенку, мотив которой мне не казался знакомым, и играла с куклами на крыльце дома Гаврилы. Игрушки были сделаны из тряпок и были безликими. Девочка расставляла перед куклами, повёрнутыми друг к другу, пластмассовые кружечки и понарошку наполняла их из небольшого чайничка. Ребёнок так был увлечён своей игрой, что даже не поднял голову, когда мы открыли дверь и сделали несколько шагов вперёд, подходя ближе.

– Варя? – удивлённо спросил Степан, наклоняясь и рассматривая лицо девочки. – А ты чего здесь делаешь?

Детей с таким именем в деревне было несколько, но под возраст шести лет подходила только одна. Дочка Лёшки, который половину бань построил у нас. Он окончил институт по труднопроизносимой специальности в области математики, но душа требовала другого – его тянуло строительству и проектированию. Вот он обзавёлся книгами «Сделай сам» и стал руку набивать. Первые бани выходили не очень. Но он экспериментировал на себе и на своем соседе, который был не против отдать участок под опытные экземпляры. А теперь его постройки хоть на выставку отправляй. Все идеально выверенные, красивые и ни одна друг на друга не похожа. Теперь односельчане в очередь встают к Лёшке, чтобы он и им баню построил. Даже старые свои сносят, лишь бы заиметь его шедевр у себя на участке. Лёшка не по шаблону мастерит. К каждому объекту подходит индивидуально. Обсуждает все этапы с заказчиком – а это не может не подкупать. Душу он свою вкладывает, потому всё красиво получается. И служит безотказно.

– Твой папа тебя не хватится?

– Степан, – шикнул на друга я, говоря зачем-то шёпотом, хотя девочка прекрасно слышала мои слова, ведь находились мы совсем близко. – Не забывай, что мы сейчас в том странном новогоднем шарике, оставленном детьми старухи Анны. Здесь всё может быть обманом.

– А может быть и настоящим, – не хотел мириться с моими опасениями друг. – Мы не знаем, что правда, что вымысел. И куда на самом деле мы переместились. Потому давай решать задачи постепенно. Предположим, что Варя – вполне себе настоящая девочка, имеющая реального папу. А дом их отсюда очень далеко. Милая, – Степан снова обратился к ребёнку, продолжавшему свою игру в чаепитие с тряпичными куклами, – давай мы тебя домой проводим?

Варя подняла голову и улыбнулась, ничего не ответив. Да, сходство с дочкой Лёшки было. Это его ребенок. Девочка поочерёдно поднимала кружки и поила куколок несуществующим напитком из них, чуть громче напевая приставучую мелодию.

– Ты хочешь остаться здесь? – не прекращал попыток разговорить ребёнка Степан. – Может быть, нам сходить за твоим папой?

– Давай пойдем дальше? – высказал я мысль, давно крутившуюся на языке.

Мне не очень нравилось то, что мы видели. Казалось бы, ничего страшного, но на душе как-то леденело всё от этих кукол без лиц и от этой странной мелодии, словно касающейся холодными пальцами висков и спины. Но Степан приложил указательный палец к губам, призывая меня замолчать. Девочка неожиданно закончила поить куколок из кружек и стала разворачивать их всех лицом к дому. Мой друг округлил глаза и сделал несколько шагов назад. Я не понимал, что его так напугало, но на всякий случай тоже двинулся к дверному проёму.

– Я вспомнил, что означают эти куклы, – сбивчиво проговорил Степан, прижимаясь спиной к стене дома. – Мне моя прабабушка рассказывала очень давно. Никогда не придавал этому значения, потому что не сталкивался. Да и в мистику я ж особо не верю. А теперь вот увидел, и всё само в голове всплыло…

– Прямо как у меня со снами, – поспешил я вставить свою ремарку, пока Степан переводил дух.

– Наверное, – отмахнулся он от моего замечания, вытирая проступивший пот со лба. – В общем. Кукла всегда воспринималась как некий заместитель человека, эдакая его миниатюра. Но это не как с куклами Вуду. Идея, о которой мне говорила прабабушка, совершенно иная. Кукла является оберегом от злых духов. То есть человек создает сам себя и мысленно наделяет силами, способными дать отпор мистическим существам или же просто нехорошим людям. Но не в случае, если с такой игрушкой взаимодействует ребенок. Дети в деревенских пересказах обладают пророческим даром. Они умеют предсказывать будущее. Иногда даже в состоянии изменить судьбу взрослого человека, – на этой фразе он замолчал и громко сглотнул слюну, не глядя на меня и наблюдая лишь за девочкой, поворачивающей кукол в сторону дома Гаврилы.

– Хочешь сказать, она каким-то образом меняет нашу судьбу? – всё ещё не понимая, к чему клонит друг, спросил я.

– В данном конкретном случае – нет, – взволнованно ответил Степан. – Тут есть ещё одно уточнение, как я помню. Когда ребенок взаимодействует с куклами, важно заметить, куда повернуты их лица. Если игрушки смотрят друг на друга, то никакого скрытого смысла тут нет. А вот если ребенок усаживает кукол так, как это сейчас делает Варя, то из дома кто-то уйдет…

– Хм… – я взял себя в руки и обвёл взглядом все игрушки.

Девочка закончила процесс усаживания кукол и села рядом с ними, не переставая напевать свою мелодию и разглаживая кружевное платье. Тряпичные куклы выглядели совершенно безобидными. Все они были выполнены в одинаковом стиле и походили на некие соломенные чучела, которые обычно выставляли в огородах, чтобы спугнуть вездесущих ворон. Правда, не всегда действие имело успех. Через неделю-другую птицы переставали обращать внимание на неподвижные пугала и внаглую сидели на руках и головах таких манекенов. Одежда кукол походила на национальные костюмы: красно-белые платья с красивыми узорами на плечах и по бокам.

– В каком смысле «уйдёт»? Муж с женой расстанутся или что?

– Когда рассказывала прабабушка, то я думал именно в таком ключе, – подтвердил Степан мою догадку. – Но сейчас понимаю, что должно быть ещё какое-то объяснение… Уйти из дома можно по-разному. Тем более мы с тобой не муж и жена, – попытался сгладить шуткой напряжённый момент мой друг.

Варя между тем расправила все складки на платье и стала осматриваться по сторонам, точно пытаясь найти что-то. Я никак не мог настроить себя на поиск подозрительного в образе милой девочки. Рассказов прабабушки Степана я раньше не слышал, потому трудно было свыкнуться с мыслью, что от кукол, сидящих лицом к дому, следует ожидать какой-то опасности. Мой друг присел на корточки и постучал костяшками пальцев по крыльцу. Недовольно хмыкнув, он проделал тоже самое со стеной у входной двери. Не найдя ничего сверхъестественного, Степан принюхался к воздуху. Меня больше смущало во всей этой ситуации спокойствие ночного леса. Там всегда были какие-то признаки жизни – те же филины ухают или кузнечики в траве стрекочут. Конечно, тишина мне не в диковинку. Достаточно вспомнить недавние события со старухой Анной, когда звуки жили отдельной жизнью. Но привыкать к такому не очень хочется. Может, разгадка находится внутри дома Гаврилы? Что-то упустили? На столе имелись предметы для проведения обряда вызова Пиковой Дамы, странные веники крапивы…

Тягучую тишину неожиданно разорвал вой волка. Животное рыскало где-то совсем рядом. К волку присоединилось злое карканье, переплетённое с уханьем филина. Сверху к разноголосой какофонии добавилось кошачье мяуканье, то и дело сменявшееся недовольным шипением. Причем казалось, что шипеть обычное пушистое животное так не может.

– Давай вернёмся в дом! – решительно произнёс Степан, сплевывая себе под ноги. – Бог с ней с этой Варей!

Девочка поднялась на ноги и ловким движением ухватила что-то из травы. Теперь уже я не спешил подчиняться просьбе Степана, желая узнать, что будет дальше. Варя вернулась к усаженным ровным рядом куклам, поправила двум из них волосы и, постучав указательным пальцем по своим губкам, размашистым движением принялась рисовать игрушкам лица. Находкой девочки оказался обычный уголек, который оставлял ровные линии и кружки на бесцветных тряпках.

– А вот это уже очень плохо, – испуганно пробасил Степан. – Пока куклы не имеют лиц, они не принесут вреда тем, с кем отождествляются. А тут и гадать не нужно: их привязывают к нам с тобой. Но как только тряпичным куклам рисуют лица, это означает, что всё зло, которое ждёт удобного момента, чтобы напасать на человека, получает доступ к нему. Защита рушится.

– Но кукол очень много… – не хотел верить я в слова своего друга.

– То-то и оно! – Степан наставительно поднял кулак правой руки вверх. – Прабабушка говорила, что на нас имеется природная защита от подобных вещей. Слабое зло не сумеет пробиться сквозь неё. Но кукол слишком много…

– Так давай помешаем ей или просто отберём эти игрушки и выбросим их? Лица сотрём или водой смоем…

Внезапно Варя перестала мурлыкать свою мелодию и злобно захихикала. Закончив рисовать куклам лица, она отбросила в сторону чёрный уголёк и медленно подняла голову. Вместо милого детского личика перед нами возникла страшная мертвенно-бледная физиономия с огромными синяками под покрытыми белёсой дымкой глазами.

– Вам не выбраться отсюда, – загробным голосом сквозь жуткий смех выдавила из себя девочка. – Вы умрёте, ваше время истекает.

– Время истекает, – подхватили куклы писклявыми голосами, разевая нарисованные рты.

– Бежать бесполезно, – видя, как Степан хватается за ручку двери, чтобы вернуться обратно в дом, добавила девочка.

– Бесполезно, – ещё громче завизжали куклы.

Я и сам хотел было забежать в хату Гаврилы, но шорох совсем неподалеку заставил обратить на себя внимание. Казалось, что кого-то волочат прямо по земле. Я напряг зрение, приноравливаясь к вмиг ставшей густой темноте, и разглядел, как из ночного воздуха начинают появляться люди. Первым в поле моего зрения попал парень лет пятнадцати. Одет он был во всё чёрное, на ногах его были высокие кожаные сапоги. Странный выбор для молодого человека из нашей деревни. Из-за накинутого капюшона я не мог разглядеть его лица, зато сидящего на плече филина, грозно зыркающего глазами по сторонам, я рассмотрел достаточно хорошо. Второй из темноты соткалась девушка примерно такого же возраста. Ночь мешала рассмотреть цвет платья, но, наверное, оно было тёмно-зелёным. На голове капюшона у девушки не было. Её левая рука лежала на холке огромного волка, шедшего рядом. Зверь рычал, скаля белые зубы, но вперёд бежать без разрешения хозяйки не торопился. Нескольких секунд хватило, чтобы понять, кем являлись эти люди…

– Дети старухи Анны, – ошарашенно произнёс Степан. – И девочка перед нами совсем не Варя, а…

– Умершая внучка ведьмы, – закончил я за друга начатую фразу.

Девочка скончалась примерно в шесть лет. Никто не испытывал жалости к ребёнку из-за образа жизни старухи Анны. Чем болела девочка, никто толком не знал. Да и не интересовались люди, что в семье чёрной колдуньи происходит. Кто-то говорил, что она в лесу заблудилась, замёрзла сильно и заболела воспалением лёгких, сгорев за несколько дней. Другие довольно утверждали, что так ей воздалось за чёрные дела, которыми её семья промышляет. А третьи лишь разводили в стороны руками, не желая распространять беспочвенные слухи и принимать чью-либо точку зрения. Так или иначе, внучка умерла. С той поры многое поменялось в семье старухи Анны. Всё больше они становились затворниками. Вокруг своего участка забор обновили, хотя раньше и не помышляли, чтобы дыры в прогнившем частоколе залатать. Несколько окон, что выходили на главную улицу в деревне, заколотили, другую часть завесили чёрными шторами. Дети перестали ходить в школу, хотя до того не пропускали ни дня. Даже не болели почти. И учились хорошо, преподаватели хвалили их.

И только сейчас я заметил, что, как и все в деревне, свыкся с выражением «дети старухи Анны», что уже и не представлял, как их можно назвать «внуками и внучками старухи Анны». Настоящих детей ведьмы, а были у неё сын и дочка, мы давно уже не видели. Как приехали внуки в деревню – никто не заметил и не узнал. Сами как-то объявились в отмеренные непонятно кем дни и стали тут жить. Анна относилась к ним как к детям. Сперва внуки и внучки пытались завести знакомства и подружиться с местными детьми. Но в компанию их никто не брал. Старший внук, тот, что шёл сейчас с филином на плече, и, по всей видимости, его сестра с волком ко мне в друзья набивались, но я пропустил мимо ушей все их предложения. А потом, по весне, младшая внучка умерла. Внучка, которая сейчас вернулась с того света и смотрела на нас немигающим взором…

Мы со Степаном как вкопанные стояли на крыльце дома Гаврилы, наблюдая за медленно приближающимися детьми старухи Анны. Мой внутренний голос говорил, что пока ещё рано прятаться в доме, что я увидел не всё, что должен был. И второй «я» был абсолютно прав… Третьей из темноты появилась сама ведьма. Она ползла по земле, подтягиваясь руками, и скалила рот в кривой ухмылке. Рядом с ней кралась чёрная кошка, щурясь зелёными глазами и покачивая из стороны в сторону хвостом. Последней из темноты появилась ещё одна внучка старухи Анны. Девочке было двенадцать лет. Она единственная, кто ещё выходил на деревенские улицы и не сторонился людей. Однако без особой надобности она в разговоры не вступала, разве что в магазине, когда товары какие-нибудь для дома покупала. На её плече сидела чёрная ворона, а рядом с шипением ползла змея. И, судя по отсутствию жёлтых пятнышек на её голове, девочку сопровождало ядовитое пресмыкающееся. Платье на ней было точь-в-точь, что и на старшей сестре.

Все четверо приближались в абсолютной тишине. Только звери иногда подавали свои разномастные голоса, да умершая внучка на крыльце перед нами не прекращала злобно хихикать.

Я времени даром не терял, мысленно перебирая те истории, которые записывал в тетради. Но ничего даже близко похожего там не было. Ни кукол, ни заколдованных чёрной магией животных, ни самих детей старухи Анны. Я запоминающиеся кошмары с их участием не смотрел. Потому очень подозрительно отнёсся и к тому, что произошло в хате бабы Юли. И тут на тебе: сразу внук и все внучки, да ещё сама старуха, полная сил и желания избавиться от меня со Степаном.

– Заходи! – прорычал Степан мне на ухо и буквально силой впихнул внутрь летнего домика Гаврилы.

Я с трудом удержался на ногах, споткнувшись о порог и чудом не оказавшись на дощатом полу. Мой друг с грохотом захлопнул дверь и принялся искать, чем её подпереть. Снаружи послышались писклявые вопли кукол, призывающие нас не бояться и не закрываться в хате.

– Теперь я понял, почему дверь закрывается так необычно, – скрипя зубами от злости, прошипел Степан. – Чтобы этим, – кивок в сторону приближающейся компании, – удобнее было сюда проникнуть. Надо срочно придумать, как остановить их… – Степан затравленно озирался по сторонам.

Что делать? Они с лёгкостью заберутся в летний домик Гаврилы. Тут не надо быть слишком умным, чтобы понять это. Как дать им отпор? Мысли наперебой заставляли воспользоваться советами из книги Домового. Пойти наперекор тому, что предлагали события вокруг, то есть открыть дверь и удивить всех радушными объятиями, мне не улыбалось. А как найти недостающую часть? Что вырвано из общего контекста? Первыми на ум приходили странные куклы. До них сейчас не добраться. Тогда остаётся содержимое самого летнего домика. Я торопливо подошёл поочередно ко всем окнам, к зеркалу, к столу. Предметы выглядели цельными, никаких изъянов или необычностей, за которые можно было бы зацепиться. Как я и думал, написать или прочитать совет в книге куда легче, чем применить его на практике. Не удивлюсь, если незнакомый автор просто описал теорию, которую никто никогда не применял на практике.

Шаги и топот за дверью прекратились. И через мгновение в уши ворвался мощный стук, сопровождаемый царапаньем по дереву и завыванием волка в ночное небо. Степан расхаживал по комнате взад и вперёд, заложив руки за спину. Я резким движением сбросил со стола все предметы и потащил его к двери. Мой друг без слов понял мой план, и вдвоём мы за три секунды водрузили предмет перед входом. Мощный стук перерастал в сокрушительные удары. Петли застонали, не справляясь с нагрузкой. Дверь поддалась, открывая небольшую щёлочку и через силу сдвигая стол. В проёме тут же показалась маленькая ручка. Она принадлежала той самой умершей внучке. Тут сомнений быть не могло.

– Не шути с нами, – верещала девочка.

– Не шути, – вторили ей куклы.

Крапива… Может быть, она – недостающая деталь?

– Вспомнил! – радостно завопил Степан, ловя мой взгляд на вениках из крапивы. – Я знаю, что нам делать. Считается, что веники из крапивы помогают от разных болезней. Обычно их в бане используют. Самое распространённое применение, так сказать, – тараторил Степан, а я не переставал поражаться его познаниям после перемещения в новогодний шарик при условии, что раньше он мистику на дух не переносил да и не интересовался особо. – Однако есть и неочевидное использование у крапивы. О нем мало кто вспоминает. Я слышал эту байку лишь дважды: первый раз от прабабушки, второй – от внучки старухи Анны…

– Что? – я открыл рот от изумления и не мог его закрыть.

– Давнее дело, – Степан отмахнулся. – Они, когда подружиться хотели со всеми у нас в деревне, разговорчивыми были. Вот старшая, Аглая, и жаловалась, что бабушку их в ведьмовстве обвиняют, крапиву постоянно на пороге оставляют. Приходится часто убирать.

– А как крапива действует? Ежели Аглая её руками брала и до сих пор жива, значит, не работает это растение!

– Думать про то не хочу, – недовольно отсек Степан. – Раз клали на порог, то и мы так сделаем. Других вариантов всё равно у нас нет.

Мой друг поднял веники и аккуратно, вдоль стеночки, чтобы младшая внучка старухи Анны не заметила, что он замышляет, подошёл к двери. Степан положил под стол крапиву и несколько раз наступил на нее. Сухое растение затрещало и рассыпалось на части разных размеров. Удовлетворившись полученным результатом, мой друг отпрыгнул назад и занял место рядом со мной.

В это самое мгновение в дверь мощно ударили. Стол, не выдержав напряжения, практически отлетел на середину комнаты, открывая проход в дом. На пороге стояла умершая внучка старухи Анны. Она улыбалась, склонив голову набок. Хотя, признаться, больше такому выражения лица соответствовало слово «скалилась». Тряпичные куклы уже не сидели на крыльце. Разбросав руки в стороны, они готовились зайти в хату Гаврилы. Девочка вернула голову в естественное положение и решительно переступила через порог. Тут же её лицо исказила непередаваемая гримаса, наполненная одновременно ужасом и болью. Тряпичные куклы подхватили её вопль, падая навзничь. Разом забесновались все животные, сопровождавшие ведьминскую компанию. Крапива ужалила мёртвую внучку. Девочка опустила глаза, чтобы рассмотреть то, что было на полу, и тут уже вспыхнула чёрным пламенем. Да-да, именно чёрным. За секунду огонь пожрал её, не оставив и следа. Та же участь ждала и её тряпичных кукол.

Я не верил своим глазам. Крапива сработала!

– Я вам этого не прощу, – на крыльце появилась старуха Анна.

Рядом с ней стоял рычащий волк, на плечах сидели ворон и филин, на руках ластилась чёрная кошка, сверкавшая зелёными глазами, а вокруг крутилась чёрная змея. И дело даже не в том, что весь этот зоопарк заставлял ёжиться от неприязни, а в том, что ведьма стояла на настоящих ногах. И лицо её тоже приобрело знакомый вид, утратив следы трупного разложения. Похоже, старуха Анна окончательно вернулась из загробного мира. Оставалось надеяться, что такое возможно лишь в моих кошмарах наяву либо в мире новогоднего подарка, оставленного детьми ведьмы.

– Помощи ждать неоткуда.

С этими словами она отошла на несколько шагов и скрылась в ночной темноте. Степан на трясущихся ногах добежал до двери и закрыл её. Я следом снова пододвинул стол. Внезапно пол под ногами рядом с порогом задрожал и заходил ходуном. Мы отошли к кроватям, боясь предположить, что может произойти. Доски вытанцовывали замысловатый танец, похожий на бурное накатывание волн на берег. Боковым зрением я заметил, как принадлежности для вызова Пиковой Дамы норовят укатиться в щели по углам дома, которые непонятно откуда появились. В последнее мгновение я успел схватить колоду карт, свечку со спичками, помаду и салфетку и положить к себе в карман. Оживший пол открыл прожорливый рот и засосал в себя высохшую крапиву, после чего замысловатая пляска прекратилась. В ту же секунду стекло рядом с кроватью осыпалось звонкими осколками, не совладав с ударом клюва филина.

– У меня идеи закончились, – буднично произнёс Степан, стараясь не подавать признаков страха.

У разбитого окна раздалось шипение змеи. Решили атаковать нас сперва своим зверинцем? В хате керосина не было, а пушкой дать отпор настырному пресмыкающемуся не получится. Да и что делать с остальными? Куда бежать?

Я непроизвольно опустил руку в карман и наткнулся на колоду карт. Если сработала непонятно кем оставленная крапива, то и обряд должен получиться!

– Степан, мы должны призвать Пиковую Даму! – я повернулся к другу и потряс его за плечи, заглядывая в глаза.

– Это без меня, – отмахнулся он.

– Иного выхода нет. Всё это, – я достал предметы призыва Пиковой Дамы из карманов, – не просто так здесь оказалось.

– Я наслышан про обряд. Потому раньше и не хотел никогда с вами ходить, – недовольно пробубнил Степан. Очередное откровение, о котором я не знал? – Она нас сожрёт, Макс, или просто не явится, как бы мы ни старались. Что ты хочешь от неё добиться? Защиты и покровительства?

Я задумался. Нечаянно мой друг сформировал в правильную мысль то, что крутилось у меня в голове. Именно за этим нам и нужна таинственная женщина, которая спускается по нарисованным лестницам на зеркалах.

– Да, Стёпа, мы попробуем прибегнуть к её силе, чтобы защититься от ведьмы и её детей, – увлеченно рассказывал я. – Она обязательно откликнется на наш призыв. Главное в этом обряде – с какими мыслями ты проводишь его. И что у тебя случилось за несколько дней или недель до него. Тот негатив, что нас с тобой окружает, будет самым лакомым пиршеством для потусторонней гостьи. Она не придёт – прибежит – на запах нашего страха и ужаса. Захочет вернуться в реальный мир, преисполненная нашей отрицательной энергии. Но главное – мы должно чётко думать о том, что хотим получить от неё. Она должна понимать, зачем мы её призываем. Попробуем обмануть её и пообещать золотые горы в обмен на защиту.

– Ты с огнём играешь, Макс. Эта сущность слишком сильная и слишком непредсказуемая. Ни ты, ни я не в состоянии обвести её вокруг пальца. Она будет видеть нас насквозь. Ты и опомниться не успеешь, как станешь её заложником, поменявшись с ней местами. Будем с тобой всю жизнь куковать в зазеркалье, откликаясь на карточные вызовы. Станем валетами пик…

– Всё равно ничего другого я придумать не могу, – подытожил я, отрекаясь от тех аргументов, что привёл мой друг.

Степан обречённо уронил голову и уселся на пол, вспоминая, что мы делали детьми во время таких обрядов. Конечно, он был во всём прав. Но, как мне казалось, вызов Пиковой Дамы – это и есть самое что ни на есть настоящее слияние с вырванным куском из кошмара. Протерев зеркало рукавом, я, как положено, нарисовал тринадцать ступеней и дверь с ручкой в самом верху. Усевшись рядом со Степаном, я закрыл глаза и сосчитал про себя до десяти. Дикий ор кошки практически над ухом торопил меня. А ещё в дверь снова принялись стучать и скрестись. Времени оставалось совсем мало. Открыв глаза, я присмотрелся к пространству внутри дома Гаврилы. Трудно было понять, стало ли темнее. Но деваться было некуда, надо продолжать.

Обычно мы не перемешивали колоду карт. Просто находили в ней пиковую даму и переворачивали картинкой вверх. Но теперь я, повинуясь внутреннему наитию, качественно перетасовал колоду и только после того отыскал нужную карту. Спичка зажглась с первого раза, и по комнате разлилось неравномерное пламя свечи.

– Пиковая Дама, явись! – не сговариваясь, одновременно выдохнули мы со Степаном, стараясь перекричать ту какофонию звуков, что царила вокруг.

Стол постепенно отползал в сторону, освобождая дверь. Сквозь образовавшуюся щель я видел, как внук старухи Анны беспрерывно дергает ручку, желая поскорее проникнуть в дом. Выбивать дверь умела только умершая девочка? Почему они не проделывают такой трюк сейчас? Хотят нагнать побольше ужаса на нас?

– Пиковая Дама, явись! – во второй раз произнесли мы.

Ворона залетела в дом сквозь разбитое стекло и принялась наворачивать круги над нашими головами, громко каркая и периодически падая вниз, едва не хватая нас за волосы и не ударяя клювом. Повисла на оконной раме и змея, раскачиваясь из стороны в сторону и обнажая острые клыки.

– Пиковая Дама, явись! – грянуло в третий раз под потолком хаты Гаврилы.

Левое от нас стекло, где раньше стоял стол, со всего размаху разбили локтем. Сделала это старшая внучка старухи Анны. Она заглянула внутрь, очистила раму от застрявших осколков и принялась перелезать к нам, подобрав при этом своё тёмно-зелёное платье. Пламя свечи едва не потухло, потрескивая и изгибаясь, точно уж на сковородке. Я сложил ладони лодочкой и помог огню разгореться с новой силой. Зеркало подёрнулось рябью, и дверь у самой верхней ступени наполнилась красным цветом, точно я решил закрасить помадой маленький прямоугольник. Шаркающие шаги отчетливо ворвались в наши уши, заглушая все остальные звуки. Нечто тёмное спускалось вниз, постепенно обретая черты пожилой женщины.

– Ш-ш-ш-то тебе нужно? – прошипел омерзительный голос.

Одного взгляда на Степана хватило, чтобы понять, что он тоже слышал этот вопрос. Заколдованные животные и дети старухи Анны подходили всё ближе, растягивая удовольствие и не пытаясь нас атаковать. Старший внук окончательно расправился со сдерживающим дверь столом и, отряхивая руки и закатывая рукава, зашёл в дом. Под ноги он не смотрел – знал, что никакой крапивы больше нет и в помине. За его плечом виднелась и сама ведьма. Свет луны падал на её лицо, придавая тому озлобленное и неестественное выражение.

– Защити нас, – концентрируясь на зеркале и Пиковой Даме в нём, немного дрожащим голосом ответил я.

– Защ-щ-щ-ити-и-ть… – то ли спросила, то ли повторила женщина, не переставая спускаться вниз по нарисованной лестнице.

– Да, ты должна чувствовать, что происходит в этом доме. Должна видеть тех людей, что намереваются убить нас. Возможно, ты выберешься из своего заточения, но справишься ли с ними? – я выпалил первое, что пришло на ум, хотя и сам не до конца верил в то, что аргументы сработают.

– Им не с-с-с-справиться с-с-с-с-о мной, – не очень уверенным тоном прошипела Пиковая Дама, на мгновение заколебавшись и не сразу шагнув на новую ступень.

Да, ты видишь то, что я рисую тебе в голове. Прислушиваешься к моему рассказу о рыжебородом деде и ужасных ночных видениях. Ты хочешь жить этой жизнью? Или хочешь остаться в своем мире, с возможностью поменяться местами с кем-нибудь другим, но чуть позже?

– Я с-с-слишком долго пробыла здес-с-с-сь, чтобы отказаться с-с-с-сейчас от ос-с-с-вобождения, – твёрдым голосом произнесла Пиковая Дама, убыстряя свои шаги.

Старшая внучка старухи Анны, перебравшись через оконную раму, достала из сумочки, перекинутой через плечо, уголёк и принялась рисовать вокруг нас нечто похожее на огромную звезду. Животные затихли на местах – вероятно, они символизировали конечные точки лучей той звезды, что рисовала девушка. Неожиданно, когда Пиковой Даме оставалось перешагнуть три ступеньки, мы со Степаном заметили, как дверь, полностью залитая красной помадой, сама собой начала стираться. Следом за ней исчезала первая ступенька, вторая… Подбежать к зеркалу и прекратить обряд мы не могли: никто бы не позволил нам подняться с мест. Оставалось надеяться, что уговоры подействуют на Пиковую Даму. Причем я до конца не понимал, как общаюсь с ней: вслух или мысленно? Степан мог слышать разговор и без слов, ведь мы с ним вместе проводили обряд и сидели друг напротив друга.

– Они расправятся и с тобой тоже, – я судорожно искал то, что покажется наиболее правдоподобным. – Посмотри на пол, внимательно изучи тех животных, что неотрывно наблюдают за мной и Степаном.

Пиковая Дама остановилась и повернула голову в нашу сторону. Тёмная вуаль скрывала её лицо и глаза, но по лёгким покачиваниям ткани можно было предположить, что она всё-таки изучает собравшихся в летнем домике Гаврилы. Не смотря на паузу в движениях женщины, верхние ступени не прекратили стираться с гладкой отражающей поверхности.

– Защити, предложи что-нибудь взамен, – выложил я на стол последний козырь, припрятанный в рукаве.

Степан недовольно хмыкнул. Да, знаю, друг, ты против этого. Но нам нужно пережить кошмар про старуху Анну и её детей, чтобы пройти дальше. Ты и без моих доводов это прекрасно понимаешь.

– Взамен? – удивилась Пиковая Дама. – Я хочу с-с-с-с-вою жизнь взамен.

– Что нужно сделать для этого? – продолжал увлекать я за собой заколебавшуюся сущность из зеркала.

Женщина ничего не ответила, но через несколько секунд нечто незримое схватило меня за руку, обжигая холодом и оставляя широкие синяки на моей коже. Я попробовал избавиться от давления, дернувшись в сторону, но тиски заработали активнее. Пиковая Дама с каркающим смехом между тем ступила на предпоследнюю ступеньку. Степан заметил синяки на моей руке и схватил воздух рядом с ними. Пространство вмиг обрело плотность, поддаваясь напору моего друга.

– Я держу её, борись, – брызгал слюной мой друг, до предела напрягаясь, отчего вены на его шее раздулись до немыслимых размеров.

Легко сказать! Тут не бороться надо, а понять, что делать. Сбросить с себя руку Пиковой Дамы – не выход. Ей осталось преодолеть одну ступеньку до того, как она вернётся из своего заточения. И тогда к ведьме и её детям добавится ещё одна сущность, которая желает лишить нас жизни. При таком раскладе мне всё равно, кто из них окажется в живых самым последним. Как быть? Я взял в руки верхнюю карту из колоды и встретился взглядом с пиковой дамой, нарисованной на ней. Что же на самом деле случилось с тобой давным-давно? Какая история истинна? Если ключ находится в правдивой информации о женщине из зеркала? Почему-то мне вспомнилась ещё одна легенда, основанная на любви. Якобы очень давно существовали несколько королевств, названных по карточным мастям. И каждая дама в нём должна была обручиться с таким же по масти валетом. Но пиковая дама влюбилась в червонного валета и сбежала в другое королевство. Её нашли и предали позору, заклеймив на всю жизнь. Не справившись с такими испытаниями, дама покончила с собой, навеки прокляв тех, кто поступил с ней нехорошо при жизни. Легенда, конечно, красивая, но вряд ли она имеет отношение к настоящей Пиковой Даме, приходящей к людям в зеркалах. Но всё-таки кое-что из этой байки вычленить можно. Женщина должна где-то жить. Если не в королевстве, то в каких-то покоях, скрытых за нарисованной помадой дверью. В этой комнате или комнатах мы и укроемся от того, что творится в доме Гаврилы. Мы не должны сбрасывать с себя руку Пиковой Дамы, мы должны поддаться натяжению и нырнуть следом за незримой кистью. Я без разговоров схватил друга свободной рукой за плечо и мысленно прыгнул вперёд, в сторону зеркала, в котором отображалась Пиковая Дама. Прыгнул туда, где ещё минуту назад была нарисована красная дверь. Я не успевал представить, как должны выглядеть покои таинственной женщины. Зато я успел подумать о том, что можно чувствовать, проживая столетия в тёмном запертом пространстве, имея лишь призрачную надежду на спасение.

Слабый ветер коснулся моего лица и руки, за которую держалась Пиковая Дама. В следующее мгновение свет окончательно померк, стерев всё, что нас окружало. Пару минут ничего не происходило. Я стоял в кромешной темноте и ощущал лишь дыхание своего друга. Я не видел его, но не сомневался, что так одновременно испуганно и злобно может сопеть только Степан. Двигаться не хотелось. Мало ли что может произойти в непонятном мире, в котором обитает Пиковая Дама. Секунда капала за секундой, но темнота оставалась темнотой. Лишь где-то на краю слухового восприятия я различал шаркающие шаги, вой волка, шипение змеи и злое бурчание старухи Анны.

– У нас получилось? – робким шепотом осведомился Степан.

– Хотелось бы верить, – чуть громче ответил я.

Вдруг все звуки стихли, явив вместо себя смех Пиковой Дамы. Вернее сказать, хихиканье. Темнота подёрнулась, и сквозь неё стали проступать различные объекты. В нескольких метрах от нас показался огромный стол, уставленный блюдами с едой. Стулья рядом с ним были пусты. Под ногами красовалась гладкая плитка с узором из ромашек и васильков. Я с опаской сделал несколько шагов и подошёл к столу. Еда вся оказалась испорченной, будто лежит здесь уже очень долгое время. Странно вели себя свечи в многочисленных канделябрах. Они вроде не горели, а как будто дрожали темнотой вокруг тоненького фитиля. Около одной из тарелок лежала колода игральных карт. Самым первым в ней был червонный туз. Чем больше темнота открывала нам подробности того места, где мы очутились, тем больше мы со Степаном понимали, что мир зазеркалья представляет собой огромный зал некоего дворца. Опустевший зал, в котором жизнь закончилась очень давно. Не остановилась – ведь тогда бы здесь находились замершие люди, – а именно закончилась. Когда-то давно здесь, вероятнее всего, должен был состояться восхитительный бал, но по каким-то причинам на него никто не пришёл. Еда испортилась, свечи так и не зажгли, а шампанское пребывало в закупоренных бутылках. Чернота вокруг нас нарисовала не все детали зала. Например, мы не могли понять, имел ли он вообще какие-нибудь стенки, что находится под потолком… Хихиканье Пиковой Дамы растворилось само собой. Теперь мы слышали лишь эхо своих шагов, гулко отдававшее под невидимыми сводами зала. Наверное, в такой обстановке действительно не просто томиться на протяжении нескольких сот лет. Я бы точно свихнулся здесь, не выдержав угнетающей атмосферы и полной тишины.

Слева от нас темнота нарисовала огромное зеркало, начинающееся на полу и уходящее далеко наверх. Разобрать, есть ли потолок и где он, мы по-прежнему не могли, а потому трудно было предположить, где на самом деле заканчивалась отражающая поверхность. Мы подошли поближе к зеркалу и заглянули в него. Внутри отражался огромный зал, правда, без нас со Степаном. Я глянул на друга, но тот шикнул и призвал смотреть на зеркало дальше. А там было за чем понаблюдать. Как по команде одна за одной стали загораться свечи на столе и на стенах. Откуда ни возьмись появились официанты, спешно открывающие бутылки с шампанским и наполняющие сотни фужеров. Кто-то приносил свежие блюда, кто-то проверял чистоту приборов, натирая те, которые недостаточно сверкали, белыми салфетками. Двое мальчишек торопливо бежали к огромным дверям, находившимся по правую руку от нас. Через секунду зал стал наполняться гостями. Мы слышали непрекращающиеся разговоры, но не могли разобрать ни слова. Люди вальсировали парами, стояли у стен рядом с необычными дрожащими пятнами. Скорее всего, они означали окна, которые зеркало не отражало. Я, конечно же, никогда не был на балах, чтобы точно описать всё происходящее и понять, нет ли здесь каких-то неточностей, но выглядело всё очень красиво. Впрочем, и дворцов таких я никогда не видел. Даже на картинках. Помню, читал «Войну и мир», но в памяти совсем не отложилось описание того, как там проходили подобные мероприятия. Поверим достоверности картинки, которую показывало зеркало.

Гости без умолку болтали, играли в карты за небольшими круглыми столами, которые появились в зале совсем недавно. Никто не смотрел в сторону огромных дверей, через которые прибывали гости. А мы со Степаном не могли не заметить, как на пороге зала появилась высокая статная женщина, одетая во всё чёрное. Лицо её было закрыто, но вряд ли незнакомкой могла оказаться иная личность, помимо нашей Пиковой Дамы. Она небрежным жестом сняла перчатки, оголяя бледные кисти рук, отдала их слуге и взяла фужер шампанского с подноса, стоявшего у входа. Один из гостей, сидящих за столом, тут же подскочил с места и подбежал к незнакомке. Мужчина поцеловал руку женщины и низко склонился перед ней, расплываясь в широкой улыбке. Остальные присутствующие тоже заметили её появление и стали легонько кивать ей, чуть приглушая свои разговоры. Она величаво шла вдоль стола, не отвечая и на половину приветствий в свой адрес.

Проходя мимо зеркала, женщина посмотрела в него и подмигнула. Я поёжился. Она сделала знак какому-то из гостей? Самой себе? Или нам двоим со Степаном, ведь та область, на которую она посмотрела, обозначала именно нас, если бы мы отражались в зеркале. Женщина поправила пальцем свои густые ресницы и снова двинулась вдоль длинного стола. Гости возвращались к размеренному темпу бала, поприветствовав даму. Возобновлялись вальсы, оживлённые споры за карточными столами, поедание угощения. Мужчина, первым подбежавший к женщине, так и шёл с ней рядом, без умолку что-то рассказывая на ухо и периодически указывая на разных людей в зале. Она кивала, изредка улыбалась и попивала шампанское из фужера.

Из другого конца в зал вошёл тучный мужчина в белой военной форме. Гости за столом мигом вскочили со своих мест и громко зааплодировали ему. Он поклонился им, придерживая одной рукой саблю, висевшую на боку, а другой – свой живот, прокашлялся и произнёс короткую речь. Слов мы так и не могли разобрать, но гости прониклись услышанным и снова захлопали, выкрикивая разноголосое «ура». Мужчина жестом призвал всех продолжить наслаждаться торжеством и подошёл к женщине в чёрном, и, отправив её сопровождающего на место, занял его место. Женщина встретила его непринужденной улыбкой и едва заметным реверансом. Толстяк любезно поморщился, поцеловал женщину в тыльную сторону ладони и под руку повёл дальше вдоль богато уставленного стола.

Казалось, они могут бесконечно идти и беседовать о чем-то своём, как будто зал не имел конца и края. Но заняться размышлениями на тему «зачем нам всё это показывают» я не успел, потому что заметил, как за дальним концом стола официант наполнял фужеры двум людям, подозрительно похожим на нас со Степаном.

– Это мы, – уловил ход моих мыслей друг, указывая на ту область, на которую смотрел и я.

Я промолчал, неотрывно наблюдая за действиями гостей и незнакомки в чёрном. Те мы, что сидели за столом, держались не очень уверенно среди напыщенных мужчин и разодетых девушек. Мы то и дело затравленно озирались по сторонам, кивая невпопад и отвечая какие-то глупости на вопросы собравшихся, от которых гости прыскали вежливыми смешками в ладони. Человек в белой военной форме подвёл женщину к нам и, по всей видимости, представил. Мы поклонились ей, не забыв при этом поцеловать её руку. Она впервые за то время, что мы наблюдаем за ней, искренне и широко улыбнулась, потрепав нас за волосы. Гости переглянулись между собой, приметив вольность со стороны женщины в чёрном, но сделали вид, что ничего не заметили, чтобы не создавать неловких ситуаций, порождающих такие же неловкие разговоры. Женщина жестом приказала подняться мужчине, сидевшему рядом с нами, и с присущей ей грациозностью, заняло освободившееся место. Мы развернулись к ней лицом, ожидая, что она скажет. Женщина, подняв наполненный расторопным официантом бокал, подождала, пока в зале воцарится абсолютная тишина, произнесла тост и залпом осушила содержимое. Мы переглянулись, нацепляя на лица смущенные выражения, и последовали её примеру.

Всё это время я пытался вспомнить нечто похожее, что видел во снах, или понять, чего от нас хочет мир зазеркалья, где мы продолжали находиться. Но никаких зацепок не находил. Между тем гости отходили от нас, оставляя наедине с таинственной незнакомкой. Она оживлённо что-то нам рассказывала, отчаянно жестикулируя руками и поправляя спадающую с плеча лямку платья. Мы со Степаном то краснели, опуская глаза в пол, то громко смеялись, вторя ей, но сами мало что говорили. Наконец, допив ещё один бокал шампанского, женщина в чёрном хлопнула в ладоши, подозвала человека, похожего на лакея, и прошептала ему что-то на ухо, отчего тот, поменявшись в лице, пулей унесся прочь. Мы – те, что сидели за столом, – нервно потирали ладони, ожидая, что же будет дальше. Интересно, о чем вела с нами беседу Пиковая Дама?

Через минуту вернулся лакей с бледным лицом. Он прошептал что-то ей на ухо, указал рукой на дальний конец зала, откуда явился мужчина в белой военной форме, и, склонившись, проворно удалился. Женщина поднялась со стула и позвала нас со Степаном с собой. Мы поклонились присутствующим и отправились вслед за Пиковой Дамой. Мой друг по эту сторону зеркала напряженно сжал кулаки, ожидая любой подлости от женщины в чёрном. Я же сделал шаг в сторону, чтобы получше разглядеть дальний угол, куда вела нас незнакомка. Раньше он был скрыт от нас, а теперь… вместо двери там зияла чёрная пустота. Она образовалась прямо посреди наполненного светом зала. Её не замечал никто из гостей. Чернота манила и тянула к себе, сладко напевая приятную мелодию, которая пару мгновений назад забралась к нам в уши.

– Ты думаешь о том же, о чём и я? – шёпотом поинтересовался Степан.

Не знаю, что у него было в голове, но я, без сомнений, понимал, куда ведёт нас Пиковая Дама. Чёрная пустота олицетворяла наше заточение в зазеркальном мире и её освобождение отсюда. Теперь мы будем вечно жить здесь, ожидая, что когда-нибудь поменяемся местами с какими-нибудь людьми, пожелавшими поиграть с визитами потусторонних сил. Что рано или поздно и для нас устроят бал, с которого мы уйдем в никуда, вернувшись в реальный мир. Интересно было бы услышать, какие легенды придумают про нас и как меня и Степана будут называть. Стоп! О чем я думаю! Нужно остановить её и помешать дойти до чёрной пустоты.

Не знаю почему, но в первую очередь я попытался найти рыжебородого деда среди гостей. Конечно, моя идея потерпела крах. Да и что делать потом, даже отыщи я его там, было непонятно. Мы со Степаном в зеркальном мире послушно следовали за Пиковой Дамой, которая продолжала развлекать нас светскими беседами. Вряд ли мы догадывались о том, что нас ждёт в конце зала.

Когда до чёрного провала оставался десяток шагов, к женщине подбежал мужчина в белой военной форме и с белым как снег лицом принялся что-то объяснять, то и дело указывая рукой на противоположную сторону зала. Пиковая Дама ахнула, всплеснув руками, и поманила к себе слугу, встретившего её у дверей зала. Мальчишка подбежал к женщине и протянул ей чёрные перчатки. Она потрепала слугу за волосы и повернулась к мужчине в белой военной форме. На его лицо постепенно возвращались краски жизни – похоже, без перчаток возвращение Пиковой Дамы в реальный мир прошло бы как-то не так.

Чем ближе мы подходили к намеченной незнакомкой цели, тем быстрее стиралось то, что было на противоположной стороне: гасли свечи, портилась еда, исчезали гости и слуги. Разукрашенный мир становился таким, каким мы со Степаном видели его не в отражении зеркала.

Должна быть какая-то неточность во всём этом. Не может быть, чтобы не было подсказки. А если ещё раз вспомнить те истории, которые повествуют о возникновении Пиковой Дамы? Пока я пытался воскресить детские страшилки про женщину в чёрном, за одним из игральных столов случился конфликт. Невысокий мужчина вскочил со своего стула и принялся что-то громко кричать худосочному пареньку напротив. Другие участники партии с молчаливыми улыбками слушали тираду коротышки, не перебивая и не двигаясь. Закончив свой монолог, мужчина схватил со стола салфетку и швырнул в паренька. При этом он случайно задел нож, лежавший рядом с пустым блюдом, которое почему-то не успели унести официанты. С пальца закапала кровь. Коротышка схватил салфетку и обмотал ею порез, однако несколько красных пятен оказались и на игральных картах. Пока паренек поднимался со своего стула и громко отвечал что-то оппоненту – то ли вызывая того на дуэль, то ли поясняя, в чем он не прав, – я присмотрелся к колоде. Я никогда не жаловался на зрение, но расстояние, да ещё не самая четкая точность изображения в зеркале существенно усложняли задачу. Кое-как сфокусировавшись на картах, я увидел капли крови на трёх королях, бубновом тузе и двух дамах – пиковой и трефовой.

Женщина в чёрном, почувствовав неладное, ускорила шаг, подгоняя и нас со Степаном. Мы не понимали причин такой спешки, потому старались притормозить движение. Значит, немного времени в запасе у нас по эту сторону зеркала ещё остаётся. Карта пиковой дамы с каплями крови лежала на столе перед пунцовым коротышкой. Это наш ключ к спасению. Но как воспользоваться щедрым подарком по ту сторону зеркала? Перед перемещением сюда я держал в руке точно такую карту! Вдруг она осталась со мной? Я пошарил по карманам, посмотрел себе под ноги, но пиковой дамы нигде не оказалось.

Паренек, в которого коротышка швырнул салфетку, кричал на своего оппонента всё громче и громче. Он даже плеснул водой из своего бокала в противника, но промахнулся. Тогда коротышка схватил обеими руками скатерть и дёрнул на себя, увлекая посуду и всё, что было на столе, на пол. Я чудом не упустил из вида пиковую даму, взмывшую в воздух и по замысловатой траектории полетевшую чуть ближе к зеркалу, откуда мы наблюдали за всем происходящим на балу. Как достать нужную карту? Могу ли я попасть по ту сторону зеркала?

Я сделал уверенный шаг, подходя вплотную к отражающей поверхности. Света в огромном зале становилось всё меньше. Бал наполовину стерся, принимая сходство с чернотой, царящей за нашими со Степаном спинами. И прожорливая пасть пустоты приближалась к игральному столику, за которым разгорелся конфликт. Я дотронулся пальцем до того места, в котором зеркало изображало пиковую даму с несколькими каплями крови. Острые иголки боли пронзили мою кисть, заставляя сжиматься мышцы и сухожилия. Я боролся с неприятными ощущениями, до хруста сжимая зубы. Зеркало колыхалась в месте моего соприкосновения с ним и будто звенело. Неожиданно горячий поток ужалил меня за руку, заставляя одернуть кисть от отражающей поверхности. Я помассировал руку, карты в которой, увы, не было. Всё напрасно? Ещё несколько секунд, и Пиковая Дама вместе со мной и Степаном дойдёт до границы чёрной пустоты, погрузится в неё и вернётся в реальный мир, заперев нас в мире зазеркалья…

– Смотри! – выкрикнул Степан, поднимая с бесцветного пола карту с пиковой дамой. – Пригодится?

– Пригодится…

Только я не знал, как она может пригодиться. Что мне с ней делать? Может быть, я должен положить её на какое-то определенное место по эту сторону зеркала? Я огляделся по сторонам, но вокруг было слишком много предметов, которые стоило бы изучить. Но вот только Пиковая Дама уже ступила одной ногой в чёрную пустоту. Тогда как следует поступить с картой? Держать её в руках до последнего, пока тот Степан и я не шагнут вслед за женщиной в чёрном? Во время обряда Пиковая Дама возвращалась обратно в свой мир после того, как мы стирали салфеткой нарисованные ступеньки и дверь. В огромном зале, конечно, не было лестницы. Да и красной двери тоже не наблюдалось. Я потер изображение пиковой дамы рукавом, но картинка не стерлась. А сама женщина на карте словно смеялась мне в лицо, ехидно щурясь. Пропади же ты пропадом! Я со злостью порвал карту на мелкие кусочки и бросил прямо в зеркало.

Женщина в чёрном так и не зашла целиком в чёрную пустоту по ту сторону отражающей поверхности. Её цветной мир рушился, покрываясь трещинами и разбиваясь на тысячи мелких осколков. Кажется, она кричала, глядя прямо на нас. Не на тех, что стояли рядом с ней, а на настоящих меня и Степана, что сейчас пребывали в выцветшем зале огромного дворца. Она протягивала вперёд скрюченные пальцы в чёрных перчатках и уродливо кривилась, стараясь не столкнуться с трещинами, избороздившими зеркало. Те мы, что были рядом с ней в зазеркалье, пугливо озирались по сторонам, превращаясь в серые блики. Через несколько секунд изображение в зеркале выцвело, и теперь мы со Степаном видели лишь себя и одинокой длинный стол с испортившейся едой.

Я хотел было сказать Степану пару слов о том, что Пиковую Даму удалось временно победить, как пол под ногами заходил ходуном и буквально подбросил нас вверх, роняя лицом вниз. Мы крепко ударились головами, не успев сгруппироваться и подставить руки, а когда открыли глаза, поняли, что снова очутились в доме Гаврилы, выбравшись из мира зазеркалья. Вскочив на ноги и приготовившись дать отпор Анне и её детям, мы, к своей большой радости, обнаружили, что все они бесследно исчезли. Нам удалось избавиться от них, скрывшись в зазеркалье! Часть магической звезды они нарисовать успели, но не более.

Однако не всё было так радужно – Пиковая Дама никуда не пропала, в отличие от ведьмы и её детей. Она стояла на самой последней ступеньке, готовясь сойти с неё и прорваться в реальный мир, вернувшись-таки из своего заточения. Чёрная вуаль больше не скрывала её старое, морщинистое, искажённое злобной гримасой. Женщина шагнула последний раз и пропала. В то же мгновение дом, в котором мы находились, жалобно застонал и задрожал. Отражаясь от стен и потолка, в хате запрыгал мячик задыхающегося старческого смеха. На полу перед зеркалом появилась и стала расти чёрная женская тень. Ещё немного – и она материализуется здесь. Как тогда бороться с Пиковой Дамой? Мой взгляд упал на колоду карт, при помощи которой мы совершили обряд. Пиковой дамы сверху не было.

Степан подошёл к зеркалу и принялся беспорядочно тереть его салфеткой. Однако дом не перестал дрожать, а тень, достигнув законченных очертаний, стала приобретать некую объемную форму. Сперва она походила на огромный мешок, а затем, подобно пластилину, принялась вылеплять из себя образ старухи в платье. Степан выругался и со всего размаху ударил локтём по зеркалу. Отражающая поверхность не выдержала и с треском осыпалась на пол. Пластилиновая старуха скорчилась в беззвучном крике. Похоже, Степан принял верное решение. Раз лестницу с дверью нельзя стереть, то можно разрушить само зеркало. Вот только исчезать Пиковая Дама и не собиралась, пусть и перемещение в реальный мир застопорилось на этом плохо прорисованном образе. Она бешено размахивала руками, стараясь зацепить Степана. Мой друг зачем-то схватил самый крупный осколок зеркала и проворно прыгнул в мою сторону.

– Что дальше делать будем? – переводя дыхание и не сводя глаз с Пиковой Дамы, осведомился Степан.

Я решил не отвечать ему, сосредоточившись на размышлениях. Если честно, мы всегда ограничивались стиранием лестницы и двери, дальше никогда не заходили. Вроде бы Степан говорил о кусках, склеенных из историй, которые я записывал в своей тетради… Несомненно, я пару раз описывал обряд вызова Пиковой Дамы. Кажется, даже сон такой снился. Правда, он не был кошмарным, а потому в мои истории не попал. Допустим, это первая часть того кошмарного видения, что сейчас происходит с нами наяву. С чем её объединить? Во второй части обязательно должна быть разгадка. Я посмотрел на кусок зеркала в руках Степана, на помаду, которой рисовал лестницу и дверь с ручкой… Вход всегда обозначался на самом верху, чтобы ты испытал максимум страха, пока непонятная сущность спускается вниз. А если она будет подниматься вверх? Если обернуть всё вспять? В памяти всплыла запись из тетради, где я пытался избавиться от одного навязчивого сна, проживая день в обратном порядке. Тогда мне это казалось забавным и достойным упоминания. И, что самое важное, метод не сработал. Но сейчас я был уверен, что нарисовать картинку наоборот – это единственно верное и решение.

Я выхватил осколок зеркала из рук Степана, неровными линиями изобразил прямоугольную дверь с круглой ручкой и три кривых ступеньки. Как заставить чёрную тень переместиться обратно в зеркало? Старуха перестала размахивать руками и уверенным шагом двинулась в нашу сторону. Недолго думая, я бросил стекло под ноги Пиковой Дамы, стараясь не разбить его. Осколок натужно звякнул, но остался цел. Женщина не стала менять траекторию своего движения и наступила на осколок. Тут же дом замер, издав нечто похожее на вздох облегчения, а пластилиновая старуха пропала. Обрадоваться мы не успели. Осколок заходил ходуном на полу, а Пиковая Дама вновь появилась в зеркале, выйдя из нарисованной мною двери.

– Стирай! – истошно завопил я.

Степан едва не упал, запутавшись в своих собственных ногах, но всё же успел подбежать к осколку и стереть лестницу с дверью. Вместе с последней частичкой красной помады исчезло и напряжение в доме Гаврилы. Вот теперь Пиковая Дама точно вернулась обратно в своё заточение. У меня в голове ненароком всплыл ещё один обряд, на котором присутствовал один мой знакомый из города. Напросился тогда со мной в деревню. Я и брать не хотел… Чтобы отвадить его от совместных поездок сюда, первым делом было решено показать ему обряд вызова Пиковой Дамы. Вспомнилось, как он громко верещал от испуга: «Пиковая Дама, уйди!». Может быть, и сейчас надо было сказать такие слова? Или вся эта ситуация – наказание мне за ту издёвку над другом? Остаётся только гадать…

– Готово, – Степан закончил собирать осколки в простынь, взятую с одной из кроватей, и завязал её на узел.

– Что с этим делать будешь?

– У Гаврилы святая вода всегда была. Надо найти бутылку.

На полу ничего не было. Даже на том месте, где стоял стол, который мы пододвигали к двери. Единственные места, которые мы ещё не обыскали, это кровати. Я поднял обе подушки и под одной из них обнаружил пластмассовую бутылочку с неподписанной этикеткой. Степан буквально вырвал её из моих рук, быстро открыл крышку и вылил половину содержимого на завернутую простыню. Я ожидал, что осколки зашипят под действием святой воды или, хуже того, начнут вырываться из завязанной ткани, однако никаких эффектов от проделанного Степаном действия не последовало. Удовлетворенно кивнув головой, мой друг подошёл к тому месту, где раньше стоял стол, отодвинул ближе к стене керосиновую лампу, чудом не разбившуюся во всей этой кутерьме, и электрическую плитку, нащупал углубление в полу и откинул деревянную дверь, ведущую в подпол. Я поспешил подойти к Степану: мало ли будет что-то интересное в открывшемся пространстве. Первым передо мной из темноты вынырнул самодельный деревянный ящик, стоявший на подпорках и предназначавшийся для хранения картошки в холодную зимнюю погоду. Мой друг спрыгнул вниз и принялся осматривать дальний угол. Я последовал за ним, только мне хотелось обследовать ящик. Вывалив его содержимое и не обнаружив ничего постороннего, я разочарованно цокнул. Степан отыскал маленькую лопатку, вырыл небольшую ямку и поместил туда простынь с осколками. Постояв несколько секунд в одной позе и шёпотом прочитав слова молитвы, Степан торопливо забросал ямку землей, воткнул лопату рядом и выбрался из подпола. Я задержался на мгновение, изучая стены и потолок, но в итоге ни с чем вернулся в хату, закрыв за собой деревянную дверь.

– Думаешь, мы окончательно избавились от старухи Анны и её семейки? – спросил Степан, отряхивая колени и руки.

– Сам раздумываю над этим вопросом, – я подошёл к выбитому окну и выглянул на улицу.

Луна висела на одном и том же месте. Да и в целом, казалось, что время будто застыло на одной отметке, не двигаясь вперёд. Мы должны постоянно находиться в темноте? Снаружи всё пребывало в спокойствии и безмятежности. Прежде чем продолжить свой ответ Степану, я подошёл к двери, выдохнул и открыл её нараспашку. На крыльце никого и ничего не было: ни пепла от сгоревших кукол, ни следов животных или людей.

– Мне как-то не верится, хотя и очень хочется. Просто если бы мы избавились от них, то подарок, вероятнее всего, разрушился бы. И мы вместе с бабой Юлей вернулись бы обратно в дом? – последняя фраза Степана была вопросительной, намекая на то, что здорово было бы услышать и моё мнение.

– Думаю, это не взаимосвязанные вещи. Новогодний шарик уже создан. Вряд ли он привязан к жизням кого-либо из семьи старухи Анны. То есть даже если чисто теоретически предположить, что каким-то способом нам удалось избавиться от ведьмы и её детей, это совершенно не означает, что спасать из заточения бабу Юлю не нужно. Я считаю, что все они – это какой-то мой очередной кошмарный сон, который я не особо помню…

– А твои заметки? – перебил Степан.

– Я писал кое-что о ней и её детях, но в моих снах их вроде бы никогда не было. Думаешь, это всё те же склеенные фрагменты?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Степан.

– Гадать сейчас нет смысла. Полагаю, что они в любой момент могут появиться…

– А могут и нет, – многозначительно поднял указательный палец вверх мой друг.

– Могут и нет, – согласился я.

– Слушай, а не могли мы после возвращения из зазеркалья оказаться не в новогоднем подарке, а где-то ещё? Эдакая параллельная вселенная тому миру, что располагается в магической безделушке детей старухи Анны. Потому их самих здесь и нет.

Мысль, конечно, интересная. Как и та, которую я постоянно прокручиваю у себя в голове: а если всё это один большой и долгий сон с хорошо продуманными подробностями и визуализацией? Точного ответа у меня нет.

– Всё может быть. Если прав ты, то мы навсегда останемся в этом параллельном мире. Ну или попробуем ещё раз призвать Пиковую Даму. Только как вернуться из зазеркалья в правильную реальность? – я усмехнулся от сложности той картины, которую представил у себя в голове. – Полагаю, что рыжебородый дед, который так или иначе управляет всем тем, что случается с нами, не допустит чрезмерного запутывания сюжета. Я всё-таки склонен считать, что он затеял всё это не из желания поиграть и пошутить. У него должна быть какая-то цель, пусть и непонятная для меня.

– Если только отправить нас в такие запутанные параллельные реальности и не было его изначальным планом, – с грустью в голосе пошутил Степан.

Комментировать это предположение я не стал. Что толку продолжать пустые рассуждения, которые ни к чему не ведут? Пора двигаться дальше, даже если движение будет полностью интуитивным. Мы как слепые котята… А это что такое? Мой взгляд упал на уголок листа бумаги, торчащего из-под плохо заправленного одеяла на той кровати, где очнулся я.

– Хм, как это мы раньше не обнаружили? – Степан уловил направление моего взгляда, осторожно ухватил находку и потащил на себя.

На листке бумаги был нарисован козёл. В красивом красном кафтане и в коричневым ботинках, надетых прямо на копыта. На голове у животного красовалась шляпа старинного фасона, державшаяся на резинке под бородой. Опознавательных знаков у рисунка не было. Просто козёл в человеческой одежде.

– Может, кто из детей оставил во время пребывания здесь? – выдвинул вполне резонное предположение Степан.

– Сомневаюсь, – я решил сразу разбить в пух и прах идею своего друга. – Во-первых, мы находимся внутри новогоднего шара, созданного детьми старухи Анны. Значит, всё здесь создано ими. В том числе и этот рисунок, – я взял листок из рук Степана и покрутил его влево и вправо.

Изображение на листке не поменялось и не исчезло. Более того, бумага имела специфический запах, присущий новой книге, когда ты берёшь свеженапечатанный томик с полки и начинаешь листать, бегло знакомясь с содержанием. То есть сомневаться в том, что это именно картинка на обычном листке, не приходилось.

– Во-вторых, всё, что мы нашли в доме, так или иначе было использовано. Веники из крапивы? Ты сам их применил, когда сюда ломились дети старухи Анны, – я мимоходом положил рисунок сверху на одеяло. – Предметы для обряда по вызову Пиковой Дамы…

– Керосиновая лампа и электрическая плитка, – не дал договорить мне Степан, обратив внимание на те вещи, что лежали у стенки на полу.

– Всему своё время, – отшутился я. – Керосиновую лампу можем прямо сейчас зажечь, если спички найдём, а то темно как-то.

Коробок был приклеен скотчем к электрической плитке. Без каких-либо эксцессов я зажёг керосинку и поставил на стол в центре хаты. Степан пододвинул две табуретки и уселся на одну из них.

– Локоть не порезал? – спросил я, заметив следы крови на одежде своего друга.

Степан закатал рукав и бегло осмотрел локоть. Царапина была совсем незначительной. Мой друг откупорил бутылку святой воды и на всякий случай окропил рану. Разорвав наволочку подушки на несколько частей, он обвязал локоть, проверив несколько раз то, как сгибается рука.

– Доброй ночи, хозяева!

Мы со Степаном чуть не подпрыгнули на своих табуретках. Добродушный голос раздался совершенно неожиданно. Говоривший стоял у разбитого окна и заглядывал к нам в дом. К моему большому удивлению, незваным гостем оказался художник, которого я встретил утром на своём участке. Через плечо его всё так же была переброшена сумка с рисунками и мольбертом, а на голове была надета беретка.

– Доброй, – пробасил в ответ Степан, недовольно косясь в мою сторону.

Я не рассказывал Степану про него. Хотя нужно было, раз уж стал посвящать во всё произошедшее после ночи со странным кошмаром про рыжебородого деда. Рукой я дал знак не нервничать и сохранять спокойствие. Глазами показал, что всё под контролем и с ситуацией мы разберёмся.

– А вы здесь какими судьбами? Думал, вы в город уехали, – решил я прикинуться дурачком и продолжить утреннюю беседу.

– Уехал, – быстро согласился художник. – Но решил под вечер вернуться, пейзажи на закате порисовать. Друг на машине подвез. У вас тут что-то приключилось? – спросил художник, указывая на повреждённое стекло, магическую звезду на полу и разбитое зеркало.

– У нас? – я бросил короткий взгляд на беспорядок вокруг. – Мы не хозяева этой хаты, на самом деле. Пришли, а тут всё уже так было. В этом домике мы часто раньше детьми собирались. Можно сказать, решили поностальгировать.

– А говорили, что в деревне не воруют, – почему-то вспомнил мою утреннюю фразу художник. – Я зайду к вам?

– Так вроде ничего и не украли, – сухо констатировал я, разводя руки в стороны. – Заходите, поболтаем.

Художнику хватило пары мгновений, чтобы зайти в хату, поставить свободную табуретку напротив нас и усесться за столом. Сумку с плеча он снял и поставил на пол рядом с собой.

– Чайку не найдётся?

– Увы, нет. Плитка есть, но ни заварки, ни кипятка, – виновато оправдался я.

– Тогда могу предложить свой.

Художник открыл сумку, достал серебряный термос и три пластмассовых стаканчика и разлил горячий напиток. Мы со Степаном поблагодарили гостя, но к чаю не притронулись. Художник подул в стаканчик и громко отхлебнул.

– А вы какими судьбами у этого дома оказались? У нас в деревне вечером тут особо не ходят, – решил я проверить версию гостя.

– Я человек новый, всех распорядков вашей деревни не знаю, – наигранно повинился художник. – Да и разве есть для творческого человека правила и ограничения? Малевич вон чёрный квадрат нарисовал, и им все до сих пор восхищаются. Глядишь, и я просто солнце на небосклоне изображу, а картина навечно в историю попадет, побив все рекорды продаж. Кто знает, откуда самый лучший вид открывается? Могу хоть и вас нарисовать, – встрепенулся вдруг художник, указывая на нас со Степаном.

– Нас не стоит, – отмахнулся я. – Мы не самые яркие личности в деревне.

– Каждый человек по-своему ярок и индивидуален. – наставительным тоном продекламировал гость. – Двух абсолютно похожих людей вы никогда не найдёте. Иногда бывает, что совпадают идеи или взгляды на некоторые вещи, но такое случается по той причине, что вещи и идеи либо слишком избитые и не предполагают какого-либо ответвления в сторону, либо мы просто стараемся под кого-то подстроиться, соглашаясь с его доводами и принимая его правила игры. Но слово в слово не думает никто. Я на что угодно готов поспорить.

– Спорить мы не будем, – за нас двоих ответил я. – Думаю, вы правы. Покажите лучше свои работы моему другу. Он рад будет оценить ваше творчество, – с лукавой улыбкой добавил я.

Художник отставил стакан, расстегнул сумку и достал оттуда часть своих работ. Первым делом он сам пролистал все картины, оценивающе цокая и придирчиво щуря глаза. Дойдя до последней работы, он сложил все ровной стопочкой, постучал ими по столу и разместил перед нами, предварительно отодвинув керосиновую лампу подальше.

– Милости прошу, жду ваших оценок. Я рад любой критике. Каждое замечание несёт в себе нечто важное, даже если человек совсем не разбирается в живописи. Я стараюсь, чтобы мои картины пришлись по вкусу даже самому искушённому критику. А таким я считаю того человека, который как раз и не знает всех тонкостей. На мой взгляд, проще всего понравиться критику. Нарисовал правильные тени, придумал хорошую идею, учёл все цветовые переходы и правильно составил гаммы. Вуаля – картина готова. А как быть с тем, кто скажет «мне не нравится!». Или «мазня!». Как добиться от него каких-либо аргументов или замечаний, почему он так считает? Потому для меня важнее всего угодить именно такой публике.

– Спасибо, конечно, – немного обидевшись, произнёс я, – зато честно.

– Нет, вы не подумайте, – умоляюще вскинул руки художник. – Я не отношу вас к публике, которая не имеет вкуса и не разбирается в живописи. Я слишком мало вас знаю, чтобы так легко судить. Своей речью я хотел показать, что мне важно любое мнение. Я учту ваши замечания и исправлю картину. Или нарисую новую, которая не оставит вас с другом равнодушными.

– Да я больше ради шутки это сказал, – остановил я излияния художника. – Степа, мы на моём участке утром познакомились, когда я вышел из дома. Я не успел тебе рассказать. Выхожу, а уважаемый… эээ…

– Леонид, – представился гость.

– Спасибо, а я Максим. Уважаемый Леонид пейзажи рисовал.

– Это ранним утром? Прежде, чем на кладбище пойти? – зачем-то уточнил мой друг.

– Да, перед кладбищем, – кивнул я ему.

– Утром очень красивые пейзажи. И у вашего друга на участке восхитительные виды, – художник сложил пальцы в розочку и поднёс к губам.

Его послушать – так любое время дня и ночи восхитительно. Мне всегда претили такие люди: всё у них здорово, замечательно и изумительно. Во всем есть свои плюсы и минусы. Не бывает ничего идеального и хорошего. И когда человек без устали хвалит всё вокруг, я ему никогда не поверю.

Степан слова художника никак не прокомментировал. Но я был уверен, что он сложил у себя в голове все странности, которые приключались с нами. И сопоставил все факты, придя к выводу, что подозрительный Леонид, нашедший нас ночью в новогодней безделушке, созданной детьми старухи Анны, и явившийся ранним утром к моему дому, не самый обычный человек. И эта мысль мне не давала покоя. Каким образом именно он оказался здесь? Ладно, ведьма со своими детьми. Все-таки они создали безделушку, а потому вполне могут оказаться внутри неё. Но что здесь делает художник? Как он попал к нам? Или же магическая безделушка каким-то образом читает наши мысли, страхи и переживания и претворяет их в жизнь? О художнике я, конечно, размышлял…

Надеюсь, что Степан задаётся такими же вопросами, а потому будет с опаской относиться к ночному гостю. Или я выдаю желаемое за действительное?

– А вы давно у нас в деревне обосновались? – спросил Степан, подтверждая мои размышления на свой счёт.

– Так я вашему другу рассказал уже. Сегодня шесть дней исполнилось, как я дом купил на окраине деревни, – повторил изначальную версию художник.

– Шесть дней, говорите, – протянул Степан и стрельнул в меня глазами.

Хорошо, что эти факты вскрылись, Степан теперь сам сопоставит их. Он в деревне всё лучше меня знает, в том числе и о возможных новых соседях…

– А-а-а-а, – мой друг стукнул рукой себя по лбу. – Так это о вас Гришка говорил? Мол, приезжал с города странный мужчина. То ли художник, то ли актер, и дом себе присматривал. Выбирал самый удалённый, чтобы ближе к лесу быть.

– Да, про меня, – засмущался Леонид, заливаясь краской.

Ничего не понимаю… Степан решил подыграть ему или я что-то пропустил? Если второй вариант верен, то художника я зря подозреваю…

– Макс, ты чего напрягся так? Я и в самом деле про Леонида слышал. Так что ты зря напраслину думаешь. Леонид дом тот новый прикупил. Просто не оформил ещё все документы. Верно я говорю?

– Абсолютно так. Я и другу вашему с утра рассказывал это. А он мне почему-то не поверил. Наверное, беса увидел в забредшем на его участок обычном художнике, – пошутил Леонид и рассмеялся.

Степан радостно подхватил начинание художника, громко загоготав. Выдавил виноватую улыбку из себя и я. Даже если это правда, то всё равно остаются два непонятных обстоятельства: появление Леонида в новогодней игрушке, оставленной в хате бабы Юли (пусть я и нашёл небольшое оправдание этому факту), и портрет рыжебородого деда среди его творчества… Кстати, о портрете!

– Степан, давай посмотрим, что там Леонид изобразил. Утром я видел несколько очень занятных произведений.

Голос мой дрогнул в середине фразы, выдавая одновременно волнение и предвкушение, но Леонид и Степан не обратили на это никакого внимания. Я пододвинулся к другу и хотел было начать рассматривать картины художника, но вспомнил ещё одну очень важную деталь…

– Скажите, вы же видели утром гроб с покойником около моей хаты?

– Покойника не видел, – задумавшись на секунду и подергав верхнюю губу, ответил художник, – а гроб и похоронную процессию, выходящую из вашего дома, видел. Ещё раз соболезную. Вопросов про умершего задавать не буду. Это нетактично.

Я довольно глянул на друга и подмигнул ему. Наверное, художник не ожидал такой реакции, но я не мог сдержаться. Вот тебе и ещё доказательства, Степан… «Доказательства чего?» – одёрнул я сам себя. Степан почему-то выгораживает художника, и с определённой стороны Леонид тут действительно не при чем. Ну, видел похороны. И что с того? Может быть, его мой кошмар зацепил каким-то боком. Степан же видит все те ужасы, что накатывают на меня. Тогда какой-то вывод нужно делать и здесь? Улыбка на моём лице сменилась миной недовольства.

– Простите за мою реакцию, переживаю сильно… – попытался оправдаться я за свою неуместную эмоцию.

– Ничего страшного, понимаю. Так сложилось, что я часто смерти вижу или слышу о них. Многих людей встречаю, они мне души открывают, делятся наболевшим. Не впервой мне…

Открывать душу постороннему человеку лично я бы точно не стал… Да и звучит фраза как-то странно… Или я просто придираюсь к Леониду после того, как они вдвоём со Степаном разбили все мои подозрения, сделав их смешными и беспочвенными?

– Давайте посмотрим ваши работы…

Видя мою озадаченность, Степан выхватил картины Леонида из моих рук и принялся неторопливо их перелистывать. На первой был изображен крупным планом ёжик. Он бежал по зелёной траве, а вокруг блестели всеми цветами радуги крупные капли росы. Как я отметил ещё в самый первый раз, художник очень качественно выполнил свою работу. Всё смотрелось очень гармонично и живо. Казалось, что зверёк прямо сейчас задвигает лапками и скроется от нас в той области пейзажа, где трава была повыше.

– В нашем лесу уже побывали? – осведомился Степан, беря бразды правления диалогом с свои руки.

– Побывал, но эта зарисовка сделана не там. Ёжик на мой участок сам прибежал. Такой дружелюбный был. И не боялся совсем. Вот я и решил запечатлеть его. Можно сказать, это первое, что я нарисовал, когда официально стал хозяином дома.

Степан дотронулся пальцем до зверька, потер иголки, скривил лицо в непонятной гримасе и поместил картинку рядом с собой на стол. На следующем полотне мы увидели лохматую собаку. Она открыла пасть, вывалив язык, склонила голову набок и смотрела прямо на зрителя. Остальные детали пейзажа были плохо прорисованными, точно художник планировал сконцентрировать наше внимание лишь на животном. Я сфокусировался на глазах собаки. Чем дольше я смотрел в них, тем больше мне казалось, что шерсть животного слегка подергивается, точно от дуновения ветерка, а хвост медленно двигается из стороны в сторону. Глаза собаки блестели, а грудь раздувалась. Удивительная картина. Всё как живое…

– Тоже заметили этот эффект? – решил прокомментировать художник, не дожидаясь наших вопросов. – Это мой маленький секрет, подпольная разработка, если можно так выразиться. Давно уже распространены трюки, где изображения накладывают друг на друга таким образом, чтобы наши глаза видели некие движущиеся части. Ученые всё проанализировали и отобрали цвета и углы пересечения прямых, под которыми создаются максимально живые эффекты. Но я пошёл дальше. У меня двигается картина не из прямых линий, а из реальных объектов и фигур, правда, при условии концентрации на главной детали. Но тут я её за счёт плохой прорисовки фона показал. Заметит каждый.

Я зажмурился на мгновение, избавляясь от образа ожившей собаки, а когда снова открыл глаза, передо мной была уже новая картина. На ней Леонид запечатлел одного из наших деревенских жителей – Стаса Науменко. Хороший паренек вырос, жаль только его отца, который погиб при странных обстоятельствах пятнадцать лет назад. Никифор Науменко всегда был ответственным и трудолюбивым. Все будние дни он пропадал на двух работах, чтобы обеспечить свою семью и единственного сына. Зато все выходные с утра и до позднего вечера проводил время со Стасом. Он часто играл вместе с нами в футбол, в казаков-разбойников, даже в прятки. Мы считали дядю Никифора лучшим другом. И когда приходили под окна звать Стаса погулять, то спрашивали и про его папу. Однако чуть позже всё изменилось. Никифору предложили какую-то новую работу в городе, и он стал изредка оставаться там по ночам. К выходным возвращался обратно, но при этом играть со Стасом уже не ходил, ссылаясь на то, что ему нужно прочитать много книг, чтобы вникнуть во все рабочие процессы. Однажды мы даже решили посмотреть, что там такого интересного в книгах, которые дядя Никифор читает с утра и до вечера, да ещё конспектирует. Стас искал таинственные томики вместе с нами, но его папа всё очень хорошо спрятал. Лишь раз Никифор оставил открытой книгу на минуту, Стас тогда заглянул в неё и увидел странные рисунки разнолучевых звезд и перевёрнутых крестов. Мы успокаивали парня, хотя понимали, что дядя Никифор связался с нехорошими людьми. В один из дней папа Стаса купил мотоцикл. Хвастался тогда всей деревне. Сыну покататься не давал, ссылаясь на то, что тот ещё маленький. Тот расстраивался, но отцу перечить не хотел.

И вот через четыре месяца работы в городе дядя Никифор как-то резко похудел и поник лицом. Он больше не улыбался, а застать его в хорошем настроении теперь было практически невозможно. На работу дядя Никифор больше не ездил, целыми днями сидел у окна и смотрел куда-то вдаль. С сыном говорил о том, как скоротечна жизнь и о том, что человеку за отведенное на этом свете время мало что удается успеть. Стас не понимал тогда, как сгладить переживания отца, что сказать ему. На жену он и вовсе не обращал внимания, лишь отмахивался от неё и снова отворачивался к окну.

В один из вечеров он собрался прокатиться на мотоцикле, чтобы немного развеяться. Подозвал к себе жену и сына, долго с ними обнимался. Стаса даже несколько раз поцеловал в лоб, чего не делал уже очень давно. Никто не понимал, почему он так растрогался. На пороге дядя Никифор остановился, обернулся к жене и сыну и со слезами на глазах попросил прощения за своё поведение и за то, что уделял им так мало времени. Перекрестив на прощание Стаса и его маму, он вышел из дома и поехал в темноту. Больше живым дядю Никифора никто не видел. Мотоцикл нашли недалеко от дома, – он валялся в канаве рядом с дорогой. Такое ощущение, что дядя Никифор попал в аварию. Только с кем он столкнулся и где тело погибшего? Следователь бился над этой загадкой несколько лет, но дело так и не было раскрыто. Семье сказали, что, вероятнее всего, дядя Никифор сбежал в другую деревню или город, а аварию свою подстроил. «Найдется ещё!» – как сейчас помню слова участкового, треплющего Стаса за ухо.

Дядя Никифор не нашёлся и по сей день. Мы строили разные версии по поводу его исчезновения, и самая главная заключалась в том, что тёмные силы, с которыми связался отец Стаса, забрали его из этого мира. Я повторял эту версию из раза в раз, хотя не особо верил. Ведь так не бывает же?

Стас, несмотря на все эти события, остался довольно компанейским парнем. Из деревни он уезжать никуда не стал, не захотел бросать мать. И как только у него время нашлось, чтобы позировать для картины? Он всегда чем-то занят был…

– На днях только со Стасом общался, – сказал Степан. – Он сейчас мотоцикл чей-то перебирает. Времени очень мало свободного у него. Рад, что развеяли его и уговорили попозировать. На картинке он даже лучше, чем в жизни получился.

– О, это я обязательно запишу, – художник достал блокнот и что-то в нём черкнул. – Не должно так получаться. Значит, я где-то ошибся. Портрет не имеет права приукрашивать человека.

– Да всё нормально, – поспешил заверить Леонида Степан. – Это я ради комплимента сказал. Очень хорошо у вас получается рисовать.

Но Леонид всё равно отметил ещё что-то в своём блокноте, после чего убрал записную книжку обратно в сумку. Степан отложил в сторону портрет Стаса Науменко. На следующей картине мы увидели Машу Михайлову. Обаятельная девушка восемнадцати лет, студентка медицинского института. Но мне было не до восхищения талантами художника и голубыми глазами миловидной Маши, гораздо важнее было другое. Её дедушка год назад тоже умер загадочной смертью. Как и папа Стаса Науменко. Петр Исаакович практически каждый день ходил в лес за грибами и ягодами. Часть раздавал деревенским детишкам, часть увозил в город на продажу. И так из года в год. Он знал наш лес как свои пять пальцев и, казалось, с закрытыми глазами может привести на полянку, усыпанную ягодами и грибами.

И вот в один из летних дней он ушёл по привычному для себя маршруту и не вернулся. Поначалу никто особенно не волновался, Петр Исаакович, бывало, и до самого вечера бродил по лесу. Но когда он не вернулся и на следующий день, родные забили тревогу. Собрали желающих со всей деревни и пошли на поиски. Мы нашли Машиного дедушку у одного из болот. Абсолютно голого. Одежда была заботливо уложена в корзинку, на рубахе почему-то не хватало нескольких пуговиц – они были вырваны с мясом. Доктор заявил, что дедушка надышался болотными газами, потому и учудил всё это безобразие. Я не верил. Петр Исаакович каждый день ходил в лес. Почему раньше болотные газы на него не влияли? Его маршруты никогда не менялись, он бывал в одних и тех же местах… Многих в деревне удивил вердикт врача, однако участковый на наши сомнения внимания не обратил, пожал плечами и удалился. А на следующий день тело Петра Исааковича бесследно пропало. Прямо из дома Маши. Да и одежда дедушки с утра оказалась прогнившей и чёрной. Обращаться к участковому не стали. Закопали пустой гроб – и дело с концом.

Казалось бы, связи со Стасом Науменко нет никакой. Но за неделю до своего исчезновения Петр Исаакович купил машину. Откуда только деньги на неё взял? Не на продажах же ягод и грибов заработал! Полировал и мыл её каждый день. Даже про походы в лес забыл. Но в то утро, когда последний раз в лес пошёл, каким-то дёрганным он проснулся. Всё бегал из угла в угол, что-то причитая. Маша рассказывала, что они подумали, что дедушка в долги залез и у него требуют срочно отдать сумму. Потому он и в лес засобирался, чтобы немного заработать на ягодах да грибах. И получилось то, что получилось…

– Вот и ещё одно подтверждение того, что наша школа не хуже городской. Правда, Макс? – Степан ткнул меня в бок.

Друг любил поддразнить меня на тему знаний, мол, я зря в город учиться поехал, в нашей деревне тоже довольно хорошо преподают. Я не обижался и давно уже привык пропускать мимо ушей его подколки. Когда принималось решение о переезде, я считал иначе. Да и мама с папой говорили, что так будет лучше. А как тут угадаешь, ведь всё познается в сравнении, никогда не знаешь, куда приведёт тебя та или иная тропа, когда ты только начинаешь по ней идти. Так произошло и со мной. Хотя, я не жалею, что всё так получилось. У меня есть и моя деревня, и есть суетливая городская жизнь. И мне нравится их сравнивать, находить плюсы и минусы и в одном, и в другом.

– А когда вы нарисовали эту девушку? – решил полюбопытствовать я.

– Несколько дней назад я в город возвращался, до поезда почти целый час был: какая-то авария на дороге потому все поезда задерживались. Заметил девушку в толпе и захотелось запечатлеть её красивое лицо. Маша к просьбе отнеслась весьма положительно. На станции я сделал наброски, а в вагоне поезда дорисовал портрет целиком.

– Удивительная история, – охарактеризовал сказанное Степан, откладывая картину в стопку уже просмотренных.

И вновь портрет. Я не знал этого молодого человека. Твёрдый и немного злой взгляд – карие глаза будто впивались в самые потаённые уголки души. Тёмные густые волосы ниспадали на плечи. Нос был сломан в двух местах, превратившись в маленькую волну прямо посреди лица.

– Степан, ты знаешь этого человека?

– Угу, – коротко ответил он. – Скажите, а его вы где увидели? Он давно уже затворником живёт на отшибе соседней деревни.

– Когда первый раз в лес ходил, то заблудился и набрёл на его дом. Тарас, конечно, не самый радушный хозяин, но меня всё равно приютил, напоил чаем и показал обратную дорогу. А ещё согласился быть главным героем моей новой картины.

– Ты знаешь что-то про него? – ещё раз повторил я свой вопрос.

– Да. Я с ним однажды разговаривал. Жуткую историю он мне рассказал. Приехал Тарас издалека. Говорил мне название своей деревни, но я не запомнил. В тот день он пошёл в лес на охоту. Долго бродил и не мог найти ни одного зверя. Выбившись из сил и застрелив всего одну утку, он решил вернуться обратно в деревню. Ещё на подходе он заметил что-то неладное – деревня словно вмиг вымерла, улицы опустели. Тарас стал заходить в открытые хаты, но и там никого не было. Горели только что растопленные печки, блеяли овечки, каша варилась на электрических плитах. Люди словно растворились в воздухе – ни одного следа, ведущего из деревни, Тарас не нашёл. На том странности не закончились. Исследовав деревню и не найдя никаких зацепок, Тарас решил пойти в лес. Дорога пролегала мимо кладбища, и парень решил зайти туда и проститься со своими родственниками, ведь не знал, захочет ли ещё когда-то вернуться в это странное место. Все могилы были раскопаны! В общем, бежал оттуда Тарас и днем и ночью, в итоге решил осесть неподалеку от нас. Ещё говорил, что его деревня часто страдала от неурожая и различных стихийных бедствий. Но однажды к ним приехал выездной цирк, и с той поры три года всё было хорошо. Лето в меру засушливое, в меру дождливое, зима мягкая. Удои повысились, у всех всё ладиться стало. И тут такое произошло…

– Да-а-а-а… – задумчиво выдохнул я.

Художник рассказ Степана никак не комментировал. То ли знал эту историю от Тараса, то ли не видел смысла прерывать монолог моего друга. Под портретом единственного выжившего находилась картина старого лесного пня. Я вздохнул с облегчением, радуясь возможности оторваться от неприятных мыслей. Пень был самым обычным, но Леониду удалось нарисовать его так, что складывалось ощущение, что именно его ты и видел вчера или неделю назад. Вот те самые жуки, которые так же сидели на его выступающем сучке. Вот мох, который указывает на север, а вот бабочка, кружащая над пнем и готовящаяся сесть на него… Под картиной с пнём лежала недорисованная работа с моего участка, на которой схематично была изображена моя хата с встающим из-за горизонта солнцем.

– Это я начал, но не закончил. Можно будет к вам зайти на днях и дорисовать? – сразу же быстро вставил художник.

– Ну, – замялся на мгновение я. – Сейчас, наверное, не самое лучшее время…

– Дом у него сгорел, – без обиняков добавил Степан.

– Горе-то какое, – всплеснул руками Леонид. – Если нужна будет помощь какая, вы обращайтесь. Я и рабочих хороших знаю, кто дом быстро и качественно сделает и денег мало возьмет. Да и с финансами могу помочь. Без каких-либо обязательств, – понизив голос, закончил фразу художник.

– Справлюсь как-нибудь, – холодно ответил я.

– Ну, моё дело – предложить, а вы уж сами там решайте.

Следующей картиной снова оказался портрет, на этот раз двоюродного брата Гаврилы, в чьем летнем домике мы и находились. У Лёхи Кистопёрова была точно такая же хата, только на отшибе соседней деревни, стоящей с другой стороны нашего огромного леса. Лёха занимался изготовлением чучел из животных, которых убивал в лесу. Я один раз был в его домике, страху понабрался с непривычки – очень уж реалистично его коллекция выглядела. Все надо мной смеялись тогда, сами-то уже бывали в необычном домике много раз. Впрочем, я вспомнил совершенно другую историю про Лёху, имевшую место быть примерно год назад. Отправившись за очередным зверем, он не вернулся ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю. Родные в первую очередь пошли проверить его летний домик, где он проводил много времени. В хате было пусто, а на столе лежал дневник Лёхи. Я тоже раньше вёл дневник, а потом забросил. Решил, что это всё никому не нужное мальчишество. Вот что мне делать с этим дневником? Перечитывать через двадцать лет и вспоминать, что и когда я делал? Что меня интересовало и восхищало раньше? Вряд ли подобные записи будут интересны даже моим потомкам. Потому я и переключился с дневника на ту тетрадь, в которой собирал кошмарные сны и только интересные истории, без перечисления своих обычных дел в течение дня. Разве что изредка нарушал правила. И всё же время от времени я задавался вопросом: не вернуть ли привычную манеру повествования? Система ценностей по ходу жизни меняется не раз и жалеть потом о каких-то решениях, которые не требуют от меня больше десяти-пятнадцати минут, будет глупо. Но так и не начал снова вести дневник…

В Лёхиной тетради была одна необычная запись, датированная тремя днями ранее его исчезновения. Якобы Лёха убил волка и намеревался сделать из него чучело. Однако домой он вернуться в тот день никак не мог – за окном бушевала настолько сильная гроза, что не видно было ближайших деревьев. Того и гляди либо ветер сдует, либо молния поразит прямо посреди дороги. Туша волка действительно лежала в углу летнего домика Лёхи. Но вот никакой грозы, даже самого обычного дождя, в деревне не было больше недели. Тогда что видел двоюродный брат Гаврилы? За прошедший год его так никто больше и не встретил. Тела тоже не нашли. Участковый выдвинул свою традиционную версию о том, что он просто перебрался жить в другое место, не предупредив никого по каким-то своим соображениям, и дело с концом. Говорил, мол, нет тела – нет дела.

Я попытался вспомнить какие-нибудь дополнительные подробности последних месяцев жизни Лёхи. Что-то, что свяжет его с первым тремя людьми, нарисованными Леонидом. Машину он не покупал, как и другую технику. А вот удача ему точно сопутствовала. За месяц до своего исчезновения Леха в лесу голыми руками завалил медведя. Долго хвастался, сделал красивое чучело, которое, по удивительной случайности, у него купил мэр города за кругленькую сумму. Лёха собирался новую жизнь начать. Правда, уезжать никуда отсюда не хотел. Планировал купить несколько соседних участков и построить чуть ли не дворец. Собирался, а в итоге бесследно пропал.

– А этот портрет вы когда нарисовали? – сощурившись, спросил я.

– Этот? – Леонид скривил голову, рассматривая мужчину на своей работе. – Около года назад. В городе на рынке встретил. Он чучело медведя тогда продавал. Не знаю, купили его или нет, но работа выглядела очень неплохо. Реалистичная такая.

Сходится… Удивительное совпадение. Странные все эти портреты. И люди на них явно чем-то связаны. Только я никак не мог остановиться на одной точной версии, что между ними общего. Кажется, что много чего, но при чём тут ещё и художник, я пока не понимал.

– Я бы с радостью зашёл к нему. Мне он показался очень общительным. Да и редко встретишь людей, которые с головой уходят в свою работу или хобби. Вот как я, например, или как Алексей. Он этими чучелами жил. Пока я рисовал его – всю голову мне забил рассказами и историями.

– Не зайдёте, – с грустью в голосе выдохнул Степан.

– Что-то случилось? – озадаченно поднял брови вверх Леонид.

– Пропал он, – не меняя интонации добавил мой друг. – Год назад примерно. Можно сказать, вы в одно время виделись.

– Да-а-а-а, – протянул художник. – Вот оно как в жизни бывает. Никогда не знаешь, когда она закончится. А даже если и знал бы, то что сделал бы?

Возможно, мне показалось, но после этого вопроса глаза Леонида как-то странно сверкнули. Может ли кто-то знать точную дату своей смерти? Не в этом ли намёк, какую роль играет художник в жизни всех этих нарисованных людей? Стоп. Из всех неизвестно местоположение только Лёхи. Но, с другой стороны, у других загадочным образом умерли родственники… А если бы я знал свою точную дату смерти, как бы я прожил остаток жизни? Чем бы занимался? Уделял бы больше времени родственникам? Путешествиям? Своим увлечениям? Трудно ответить… Какое-то время точно ушло бы на то, чтобы смириться с полученной информацией. Переварить её в себе, так сказать. А дальше уже стоило бы определяться с тем, как прожить отведённый остаток дней.

На предпоследней картине красовалась Лиза Краснова. Тёмные волосы, зелёные обворожительные глаза, курносый нос и ямочки на щёках. Она слыла первой красоткой в нашей деревне. Кто только не ухаживал за ней. И всех она отвергла. Говорила, что в первую очередь хочет выучиться и институт закончить, а потом всеми этими любовными делами будет заниматься. Сейчас она уже и на работу устроилась и квартиру в городе купила, но любовь так и не встретила, продолжая, как и я, часто приезжать в деревню. Семья у Лизы была очень правильной и дотошной. Пару раз я бывал у неё в гостях, и всегда мне было там неловко. То на меня косые взгляды бросят из-за того, как я нож с вилкой положил рядом с пустой тарелкой, то ударение в слове не там поставлю, а бабушка уже цокает вовсю, или же перебил кого-то. В общем, походы домой к ней не задались. А ведь Лиза хотела дружить именно со мной. Не знаю почему. Может, по той причине, что я не набивался к ней в парни? Вот она и понимала, что если откровенничать, то только со мной.

Отец Лизы работал на нашей деревенской ферме. За животными следил и посевами на ближайших полях занимался. Пять лет назад они засеивали кукурузу на том участке, что из моего дома виднеется по левую руку. Погода была хорошей, дело спорилось. Решили они отобедать. Расстелили скатерть, еду достали, кто какую из дома взял. Даже водки налили немного. Отец Лизы не стал, конечно, он не любитель был, да и на работе всегда отказывался. Съев два огурца с солью и кусок чёрного хлеба с салом, он сказал, что отойдет по нужде. Никто особо не следил за мужчиной, зачем, собственно, если по нужде. Спохватились только через час. Отец Лизы пропал прямо посреди вспаханного поля. Сперва думали, что его медведь задрал. Их тогда много по лесу бродило, даже на деревенскую дорогу выходили. Но тела найти так и не смогли. Потом думали, что он в город к сестре поехал. Болела она сильно. Логики в том не было никакой, ведь рабочий день не закончился, а отец Лизы никогда не отлынивал и не халтурил. Да и бросить всё, никому не сказав ни слова? Это тоже было не в его привычках. Думаю, как поступил участковый, вы уже догадались. Любопытно здесь другое. После исчезновения мужчины в подполе его дома обнаружили несколько глиняных горшков с чёрными прогнившими деревяшками круглой формы, похожими на монеты. Откуда они там взялись и зачем отец Лизы их собирал, так и осталось загадкой…

– А её… – хотел было задать я вопрос, но Леонид уже сам начал рассказывать.

– Сама ко мне три дня назад пришла на участок. Решила познакомиться. Мы разговорились. Лиза мне про свою карьеру в городе рассказала. Я картины показал, вот она и попросила её нарисовать.

Очень странно… Лиза в последнее время вела довольно замкнутый образ жизни, старалась общаться только с теми, кого давно знает. Что-то в тебе есть подозрительное, Леонид. Все портреты, которые ты нам зачем-то показал, связаны с загадочными исчезновениями. Ты же не просто явил их мне и Степану, верно? Утром, когда я смотрел твои работы, этих портретов там не было, хотя эти картины уже были написаны. Что с тобой не так?

Степан отложил портрет Лизы Красновой и уставился на последнюю работу художника. Её я уже видел утром, когда первый раз встретил художника. На картине стоял, вытянувшись в струнку, рыжебородый дед.

– Ты про него мне говорил? – Степан ткнул меня в плечо, хотя я и так не отрывал глаз от работ художника.

– Угу.

Лицо деда казалось очень знакомым, но в отличие от всех предыдущих людей, я не мог точно назвать имя человека. Похоже, затруднялся это сделать и Степан. Он выпрямил руку, отодвигая полотно подальше от глаз, склонил голову набок, но к окончательному выводу так и не пришёл.

– Утром его нарисовал, когда гроб из хаты Максима выносили, – рассматривая ногти, сухо бросил художник.

– А он не представился вам?

– Я как-то не подумал спрашивать у него имя, – Леонид пригладил волосы на затылке. – Слишком увлёкся картиной, да и атмосфера не та была, чтобы человека о чем-то расспрашивать.

– Время решает всё… – смотря на потолок, задумчиво протянул Степан фразу, написанную на картине с рыжебородым дедом. – Тебе о чем-то говорят эти слова?

– Нет, но в свете того, что со мной сейчас происходит, это высказывание очень к месту, – после небольшой паузы, потраченной на перебирание различных версий в голове, выдавил из себя я.

– Занятно…

Если уж ты и не подозреваешь художника, то должен засомневаться, откуда он мог знать подробности моего кошмарного сна. Это ещё картины с гробом почему-то нет… Или ты тоже получил версию, что все, кто находятся рядом со мной, могут видеть ночные фантазии наяву?

А какая связь с предыдущими портретами у этого рыжебородого деда? Ни я, ни Степан о нём ничего не знаем. Единственная зацепка – дед уже умер. Так он мне сказал в кошмарном сне. Правда ли это? Как он умер? Или здесь учитывается какая-то другая логика, о которой я пока не думал?

– А вы знакомы с этим дедушкой? – нарушил минутное молчание Леонид.

– Увы, нет… Несмотря на то, что он был на похоронах, – решил уточнить я, заметив некоторое замешательство художника.

– Простите, конечно, наверное, я лезу не в своё дело… – Леонид остановился и поводил нижней челюстью из стороны в сторону. – Но складывается такое ощущение, что у вас натянутые отношения с этим человеком, – он указал пальцем на портрет рыжебородого деда. – Как будто бы имеете или имели общие дела, на фоне которых случилась размолвка… эмм… Недопонимание, – быстро подобрал он другое слово.

– Ну… – начал я и запнулся.

Я не хочу посвящать его ни во что. Достаточно будет простой беседы. Тем более нам давно пора двигаться дальше.

– У Макса проблема с ночными кошмарами, – продолжил за меня Степан.

– А дедушка тут при чем? – не понимал Леонид.

– Он запугивает моего друга последствиями кошмарных снов, – не нашёл ничего более подходящего Степан. – Стращает, если хотите.

– Хм… Вы имеете в виду, что дедушка насылает некий сглаз на Максима? – интонация художника была обеспокоенной, будто он очень серьёзно отнёсся к тому, что поведал ему мой друг.

– Я такого не имел в виду, – Степан нахмурил брови, собирая в кучу всё то, что знал о рыжебородом деде.

– Но выглядит именно так, – напирал художник.

– Хорошо, допустим, – сдался мой друг. – У вас есть какие-то мысли, как бороться с такими людьми?

– О-о-о-о, не только мысли, – художник радостно потер ладонями друг о друга. – Творчество в моей жизни идёт бок о бок с другим родом деятельности. Я занимаюсь снятием сглаза и всякой негативной энергии. И первого, и второго сейчас в превеликом избытке в мире. Люди, не задумываясь, перекладывают всё отрицательное на других: кого обругают вслух, кого мысленно просклоняют по всем падежам. Это откладывается на нашей ауре, разрушая её прочность, а потом выливается в разные неприятные истории.

На знахаря он как-то не очень был похож, в отличие от той же бабы Юли. Не видел я в нем той открытости, которой веяло от деревенской целительницы.

– Вы можете нам помочь? – не останавливался Степан.

– Могу, – уверенно заявил Леонид. – И даже хочу! Не смею оставаться в стороне, когда у хороших людей, а таковыми вы мне кажетесь, беда.

– Что нам для этого нужно делать? – решил поддержать воодушевление друга и я.

– Во-первых, у меня всё честно и официально, – он покопался в сумке и достал белый листок с каким-то текстом. – Я не хочу, чтобы меня кто-то обвинял в мошенничестве или шарлатанстве, потому всегда заключаю договоры, где прописаны все нюансы. Оплата необязательна. Я всё делаю из любопытства и тренировки своих умений. Если хотите, можете по факту сами любую сумму отдать, когда будет результат. Но то, как я уже сказал, совсем необязательно. Здесь, кстати, – он ткнул пальцем в текст, – всё подробно описано.

Я взял листок и мельком пробежался по договору. Леонид подошёл к тексту очень формально. Официальные документы так не пишутся:

«Договор № 6. Заключается между Павловым Л.Е. и Ф.И.О. Я со своей стороны обязуюсь приложить все усилия, чтобы снять влияние негативной энергии с Ф.И.О. Если вследствие моих действий человеку станет плохо или возникнут какие-то последствия, я беру на себя любые расходы по его лечению, содержанию и реабилитации. Вопрос вознаграждения необязательный и подлежит обсуждению только после наличия положительного эффекта от проведенных процедур. Определить конкретное время, за которое произойдёт полное снятие всех негативных эффектов, нельзя, но обычно всё занимает не более одного месяца. Подпись. Дата».

– Ознакомились? – поинтересовался Леонид, наблюдая за моими действиями.

– Ага, я не силён в договорах на оказание… э-э-э… услуг такого рода, – сделал я упор на предпоследнем слове, перебирая пальцами воздух, – но сам договор, конечно, очень формальный.

– Это да, – не моргнув глазом, согласился художник. – Все процедуры описывать я не могу, это коммерческая тайна. Не хочется делиться наработками, к которым я шёл всю свою жизнь. Но в остальном всё указано, в том числе и моя готовность в непредвиденных ситуациях нести ответственность…

– А такие бывали? – подавшись вперёд, спросил я.

– Пока нет, – пожал плечами художник. – Но указать-то я должен. Мне кажется, так будет максимально честно.

– Почему здесь стоит цифра шесть, а не пустое место? – я поставил указательный палец на текст договора.

– Потому что до него у меня было пять подобных договоров.

– Все закончились успешно?

– Иначе и быть не может. У всех, с кем я имел дело, в жизни происходили заметные улучшения. Дела шли в гору, пропадал негатив и плохое настроение. Правда, нужно и самому захотеть устранить отрицательную энергию. Это не прописано в договоре, но само собой разумеющееся условие. Ни один обряд не принесёт успеха, если человек программирует свой мозг на неудачи. Хотите, я допишу эти строчки в договор? Никогда не поздно изменить его и сделать более полным, – он подмигнул мне и достал ручку из сумки.

Доверять Леониду я не мог. Всё моё нутро противилось незнакомому художнику. Да и этот формальный договор… Баба Юля никогда никаких бумажек не давала подписывать тем, кто к ней приезжал за помощью. Всё было основано на вере и доверии. Не хочешь – дело твое, а хочешь – просто делай то, что она говорит. Чем больше я общался с этим художником, тем больше мне казалось, что я его знаю…

Леонид снял колпачок с ручки и принялся дописывать озвученный пункт в договор. Правда делал он это очень необычно. Писал слева-направо. Начинал слово с последней буквы…

– Как вы интересно пишете, – заметил необычность и Степан.

– Не знаю почему так, – художник закусил нижнюю губу, старательно выводя буквы на договоре. – И никогда не задумывался. Наверное, в детстве так родители научили. А сейчас уже и не представляю, как можно писать иначе… Готово, – он подул на лист бумаги и явил нам две дописанные строчки, говорящие о том, что Ф.И.О. должен сам поверить в успех обрядов Павлова Л.Е.

– Подпишешь, Макс? – вопросительно уставился на меня Степан.

– Вы с другом посовещайтесь, я заставлять не буду. И чтобы не мешать вашей беседе, выйду пока на улицу, – художник поднялся с табуретки, поправил смявшиеся брюки и проследовал на крыльцо дома.

– Решайся, Макс, ничем же не рискуем. Всё равно ведь в этом шаре новогоднем находимся. Может, здесь всё ненастоящее. А если выгорит его предложение, так и вообще красота…

– То есть тебя не интересует, как он сюда попал, как он увидел похороны, которые были лишь в моём сне, почему деда он того нарисовал? – несколько грубовато сказал я, вспылив.

– Меня это интересует, Макс, – положив руку мне на плечо, спокойным тоном произнёс Степан. – Ты прав, я не могу найти объяснений всем этим вещам кроме того, что и я вижу все твои кошмары…

Значит, он думал о том, что и я… Предполагал, что странного художника могло засосать в те фантазии, которые окружают меня. Допустим…

– Но от этого договора не исходит никаких опасностей. Подпишешь, он попробует. Ничего не получится – и ладно. Делов-то! Вдруг это всё вообще понарошку?

– Такие вещи не делаются понарошку. Ни один договор в жизни не подписывается просто так… – тихо пробурчал я, сжимая до боли кулаки.

– Леонид? – позвал художника Степан. – А могу я за друга подписать договор. Он сомневается и не может принять окончательного решения.

– Что ты делаешь? – зашипел я на друга, но он жестом приказал мне успокоиться и замолчать.

– Да, конечно, – художник с широкой улыбкой вернулся обратно и сел на своё место. – Максим, я понимаю ваше замешательство. Не хотите – не надо. И уважаю ваше решение, Степан. Пойти за другом в огонь и воду – очень ценное качество, которое сейчас имеется далеко не у каждого. А раз вы согласны, то давайте подпишем да я пойду в свой дом, а то скоро утро, а я ещё не ложился. Не хочется потом весь день провести в кровати с тяжелой головой.

– Подписывать кровью надо? – зачем-то спросил я, делая свой голос максимально грубым и недовольным.

– Зачем же кровью, – весело отреагировал на мою фразу Леонид. – Мы же не варвары, Максим. Сгодится и шариковая ручка.

Он протянул её Степану и принялся ждать, подперев кулаками подбородок, пока друг все заполнит. А я размышлял, где мог встречаться с этим странным художником. Мне знакома его поза, его тембр голоса… Его лукавое выражение лица и заинтересованный блеск глаз. Кто пишет так же странно? И почему мы нашли картинку козла, одетого в человеческую одежду? Мысль остро резанула моё сознание, заставляя вспомнить то, что я когда-то давно видел во сне и записал в своей тетради. Причём смотрел я то видение как будто со стороны…

«Каждую ночь мне снятся жуткие кошмары. Всякие чудовища стараются откусить небольшую часть моего тела, кровожадные разбойники попадаются абсолютно на всех дорогах, по которым я иду. Я тону, горю, меня убивают… Каждый раз я просыпаюсь в холодном поту. Каждый раз перед пробуждением я как будто падаю с огромной высоты вниз. Тело в первые минуты отхода ото сна очень-очень лёгкое. Порой мне даже кажется, что я живу в своих снах…

Я бодро встряхиваю головой и направляюсь на кухню хлебнуть прохладной водички из прозрачного графина. Свет включать неохота: только сон собью. Через окно на пол ложится мягкий лунный свет. Стрелки часов успевают дойти до двух, продолжая неустанно и деловито тикать.

Так было и в ту ночь. Воды в графине не осталось. Я лениво открыл кран и стал прислушиваться к неспешному журчанию. Сегодня во сне мне просто отрубили голову. Такого ещё ни разу не было, поэтому ощущения были особенно неприятными. Я всё больше и больше стал уставать, не высыпаться. Я не мог отдохнуть ни днём, ни ночью. Повсюду меня преследовали эти кошмары…

Родителей у меня уже давно не было, поэтому они не могли мне помочь в решении этой сложной загадки.

Надо бы завести жену. А лучше ещё и детей… Хотя нет. Я разбил множество женских сердец, насмехаясь затем над их горем. И дети, наверное, не помогут. Я никогда не любил никого так, как себя…

И всё же я отдал бы очень многое даже за одну спокойную ночь. Без этих навязчивых и жутких кошмаров…

– Пожалуй, это несложно, – раздался тихий голос позади меня.

Я испуганно обернулся. Кто посмел проникнуть в мою квартиру ночью? Грабители? Передо мной стоял высокий человек в тёмном пальто. Волосы его были густыми и длинными, они спускались до самых плеч. Глаза почему-то подозрительно блестели в темноте зелёным светом. Ногти имели длину не совсем привычную для мужчин. Лунный свет, по-моему, неожиданно несколько потускнел.

– Что несложно? – глупо переспросил я.

– Избавить тебя от кошмаров, – улыбнулся он, и от этой улыбки мне стало не по себе. – Хочешь?

– Ну, а что я должен отдать взамен, ведь невыгодных сделок не бывает? – предложение незнакомца было очень заманчивым, оставалось узнать только цену. И наплевать, кто он такой. Лишь бы избавиться от этих тупых кошмаров.

– Не знаю, не знаю… – ласково пробормотал он. – Я не требую ничего, – он ещё раз позволил себе широкую улыбку.

Странно. Весьма странно…

– Согласен.

Человек протянул мне руку. Я пожал её. В ней чувствовалась сила и что-то ещё… Я когда-то писал об этом. Писал о нём. Я знал кто это, но никак не мог вспомнить… Неужели я снова спал?

Однако, отбросив в сторону все сомнения, я вернулся в кровать. Посмотрим, исполнил ли своё обещание таинственный незнакомец. Я долго ворочался с боку на бок, сон никак не желал приходить ко мне. Я начинал злиться и уже было проклял в мыслях ночного гостя, но тут меня, наконец-то, принял в свои объятия сон…

Передо мной разворачивались прекрасные картины, я видел красивые поля и леса. Я без устали куда-то шёл. Вперёд. На горизонт…

Я брёл и брёл, бездумно переставляя ноги. Бесконечно долго, бесконечно монотонно. Брёл и не мог проснуться… Мне стало казаться, что я поселился в своём сне окончательно.

А ещё я вспомнил того, кто ко мне приходил… Вспомнил тот образ, который дал ему именно я в своей книге. И понял, что невыгодных сделок не бывает…»

Давным-давно у меня был лучший друг, который сейчас уехал очень далеко и живёт в другой стране. Мы с ним часто делились различными странностями и подобными снами. Так получилось, что одновременно со мной он тоже увидел нечто похожее. Тогда меня поразило то, насколько идентичные были посылы в наших ночных фантазиях. И я записал его кошмар рядом со своим, поставив знак равенства.

«Мой друг любил всякие дурацкие шутки. Правда, иногда они доходили до крайности. Так было и в тот раз.

Рано утром меня разбудил звонок в дверь. Разбросанную с вечера одежду я нашёл не сразу. Пришлось осмотреться и побродить по комнате в поисках нужных вещей. Натянув штаны, я побрёл к двери. На пороге стоял незнакомый человек.

– Простите, это вы продаёте душу? – спросил он таким тоном, будто собирался прямо сейчас её купить.

Ещё не совсем проснувшись, я обалдело уставился на говорившего.

– Что? – только и смог промычать я в ответ.

– Давеча я бродил по парку, что располагается за вашим домом, и совершенно случайно наткнулся на объявление.

Он протянул мне пожелтевший клочок бумаги, но, помня старую примету о том, что через порог ничего давать нельзя, я пригласил его войти. Видя секундное замешательство на моём лице, вызванное воспоминанием о въедливой примете, незнакомец, будто прочитав мои мысли, как-то странно усмехнулся.

Однако стоило оказаться в моих руках объявлению, как я тут же позабыл обо всем: «Продам душу. Недорого. 1-23-45-567.»

Я в задумчивости мял и без того не очень ровный клочок бумаги в руках.

– Это ведь ваш телефон? – услужливо спросил незнакомый гость.

– Да, мой, – отстраненно ответил я, не понимая, что происходит.

– Так, – деловито продолжал он, выудив из небольшой папки, которую до этого держал подмышкой, лист бумаги.

– Но…

– Так какую вы предлагаете цену?

Сон с меня как ветром сдуло: что ты только что сказал?!

– Какая цена?! – со злостью проговорил я. – Это наверняка чья-то идиотская шутка! Я ничего подобного не делал. Это Серёга. Точно…

– Кто? – тут же весь аж подобрался мой новоиспечённый покупатель.

– Серёга… Сергей…

– Не могли бы вы дать мне его адрес?

«А что, пускай он, шутник эдакий, с этим сумасшедшим сам поболтает в такую-то рань…» – подумалось мне, и не успел я ещё толком сообразить, что к чему, как сам же и продиктовал адрес друга.

Закрыв за незнакомцем дверь, я ехидно усмехнулся: во у Серёги проблем будет…

С тех пор, сколько я у него не спрашивал о том, приходил ли к нему этот шизик, Серёга только отмахивался – мол, всё это прикол, никто к нему не приходил. Но я-то видел, что дела у него пошли в гору: он в универ поступил, девушка появилась, с которой он по-настоящему счастлив… И вроде всё нормально, но я иногда вспоминаю того моего гостя и, глядя на своего уже старого друга, вижу, насколько он изменился: стал жить одним днём и очень боится нашей любимой с ним темы для споров – смерти.

Порой у меня даже возникает такое чувство, что Серёга мне что-то недоговаривает…

Недавно мне снился сон, в котором у меня опять хотели купить душу… Очнувшись в холодном поту, я тут же позвонил тому человеку, который помимо меня был в странном видении. Серёги не было… Потом я пробовал ещё, и ещё, и ещё. Я заходил к нему, но на долгие звонки никто не открывал дверь… А иногда у меня возникает такое чувство, что это я виновен в исчезновении Серёги…

Мой друг любил всякие дурацкие шутки…»

Все родственники изображённых на портретах людей и Лёха Кистопёров, за исключением того рыжебородого деда, о котором я ничего не знал, были связаны тем, что непосредственно перед своими смертями получали что-то очень ценное: мотоцикл, машину, деньги в горшочке, благополучие деревни… Козёл на картинке, начертание слов в обратном порядке могут говорить только об одном… И я понял, что за человек сидит перед нами…

– Ай, – вскрикнул Степан, порезав палец о край листка бумаги.

Я резким движением перехватил его руку, чтобы ни одна капля крови не упала на договор. Мой друг бросил озадаченный взгляд на меня и попытался выдернуть кисть из моих крепких тисков.

– Не подписывай это, Стёпа. Я знаю, кто здесь перед нами.

Леонид натянуто улыбнулся и сложил руки крестом на груди. Я взял договор, подошёл к кровати, захватил с неё святую воду и рисунок с козлом и вернулся обратно за стол. Степан немного испуганно наблюдал за моими действиями. Я положил картинку с козлом рядом с работами художника, слева от рисунка разместил договор.

– Сними крест, – попросил я друга.

Я приложил крест к договору и спрыснул святой водой. То же самое я проделал с портретами, сделанными художником, слегка раздвинув их в разные стороны. Краски с буквами подёрнулись и видоизменились. Текст на договоре вместо русских букв преобразился в нечто, похожее на латынь. Я не особо разбирался в этом языке, но так мне казалось. А на каждом портрете в левом углу появился кровавый отпечаток большого пальца. Вот всё и сошлось. Лёха Кистопёров и родственники изображенных на работах Леонида людей заключали договор с Дьяволом. Отсюда и богатство, и удача. Наверное, кто-то продолжает расплачиваться за поступки своих родных и близких. А кто-то сам пришёл к нему и согласился на сделку. Только почему же среди них и этот рыжебородый дед? Тоже была сделка с Дьяволом? Тогда зачем он впутывает в эту историю и меня? Мне противен персонаж, заключающий договоры с людьми.

– Браво, Максим, – Леонид, если его так можно и дальше называть, театрально зааплодировал мне, не поднимаясь со своего места. – Я, конечно, рассчитывал, что ты можешь догадаться, но чтобы так быстро, да ещё друга своего успеешь спасти от подписания договора… Тут ты превзошёл все мои ожидания.

Степан сидел, открыв рот, и не находил никаких слов. Я боялся предпринимать активные действия, ведь от такой сильной сущности можно ожидать чего угодно, тем более если не забывать, что сейчас творится вокруг меня. Леонид наконец поднялся с табуретки, собрал все картины в одну стопку и убрал их в сумку. Взяв в руки договор, он стряхнул с него капли святой воды, скривив при этом лицо как при зубной боли, сложил пополам и отправил вслед за своими работами.

– За те бесчисленные тысячелетия, что я существую, я повидал очень многих людей. Кто-то сам был рад заключить договор, получив взамен минутную радость и богатство, кто-то делал это скрепя сердце, жертвуя собой ради кого-то другого, но интереснее всего мне было с такими как ты, Максим. С проницательными и рассудительными, кто может взвешенно мыслить холодной головой. Кто даже в самых трудных ситуациях уповает лишь на себя, не прибегая к легкой наживе. Но ты не переживай, – он закрыл сумку и перекинул её через плечо, – битва за твою душу ещё не окончена. Я всегда буду где-то неподалеку. Буду искушать тебя и испытывать. Такова природа всего сущего. А теперь я вынужден проститься с вами.

Он поклонился и щёлкнул пальцами. В то же мгновение его образ подёрнулся, расплываясь и превращаясь в облако чёрного дыма. А ещё через секунду перед нами была лишь пустота. Я несколько раз прокрутил в голове последние слова художника, который был совсем не художником. Однако останавливаться на чем-то конкретном не стал. Его слова точно не относились к кошмарным снам наяву.

– Ты молодец, Макс, – смотря в одну точку перед собой, запоздало похвалил Степан. – Я же мог прямо сейчас с ним… того…

– Главное, что не подписал, – постарался пресечь его размышления я.

Если на секунду предположить, что все портреты, которые нам показывал Дьявол, не просто игра моего воображения, претворившаяся в жизнь, а на самом деле правда, то тогда можно легко объяснить смерти всех тех людей, которых я вспоминал. Надо будет поговорить с Лизой… Правда, как доходчиво ей всё объяснить? И как расторгнуть договор с Дьяволом, если он на самом деле имеется? Вряд ли такое возможно: за многие тысячелетия он составил все пункты так, что отказаться от чего-то не получится ни при каких обстоятельствах…

– Это тоже было у тебя в записях? – Степан надел крестик и пересел на кровать.

– Да, причем достаточно близко к тому, что я видел во сне. Никак не пойму логику всех этих кошмаров. Где-то нужно много чего додумывать, а где-то работают воспоминания ночных видений…

– Так просто никогда не бывает, – окончательно переварив увиденное, Степан заговорил размеренно. – На то и расчёт: чтобы ты метался и паниковал, пока он руки потирает и наблюдает за тобой.

В этом мой друг был прав. Если уж самому Дьяволу интересен процесс завоевания чужой душой, то рыжебородому деду и подавно. Я обязательно пойму, кто ты такой и что хочешь на самом деле.

– А ещё ты был прав, что всё в доме так или иначе оказалось задействованным. Даже картинка с козлом, – Степан постучал костяшками пальцев по рисунку, лежащему на столе. – Но, похоже, нам пора двигаться дальше. Я не хочу застрять здесь навечно, да ещё атакуемый твоими кошмарами, – он улыбнулся и направился к выходу.

– А куда идти-то? – крикнул вслед ему я.

– Давай подумаем, – Степан остановился, посмотрел на потолок и принялся чесать подбородок. – Если рассуждать логически, выбрасывая за скобки бабу Юлю… То твой главный страшный сон связан с похоронами…

– Да, рыжебородый дед сказал, что, когда я досмотрю тот сон до конца, то умру. При условии, что не успею прожить другие кошмары, – подхватил я мысль Степана. – Ты думаешь, нам надо самим отправиться на кладбище и посмотреть, что там происходит?

– Ну, я, конечно, не к этому вел, но ты высказал очень хорошую идею.

Мысль здравая. Мы должны пойти на кладбище и попытаться найти место моего будущего захоронения. И раз Домовой говорил, что действовать следует по наитию, то это и есть единственное верное решение.

– А ты что хотел предложить? – запоздало спросил я.

– Хотел вспомнить тех, кого мы недавно хоронили в деревне, вдруг там есть какие-то зацепки или схожести.

– Мы можем подумать над этим по дороге на кладбище.

Мне почему-то предложение Степана не казалось хоть сколько-нибудь стоящей. И всё дело в том самом внутреннем голосе, который подтолкнул меня к походу на кладбище. За последнее время в деревне случилась лишь одна смерть. Произошла она естественным путем, от старости. Умершему – деду Никите, дальнему родственнику самого Степана – было сто четыре года. Никаких параллелей или знаков равенства. Дед Никита в жизни мухи не обидел. Занимался последние двадцать лет яблоневым садом. Души не чаял во всех своих родственниках, постоянно приглашал их в гости. Я сам часто заходил к нему за яблоками вместе со Степаном. В общем, ни одного тёмного пятна, которое могло бы привести к рыжебородому деду или к одному из записанных в тетради кошмаров. Потому постараюсь сам эту тему не поднимать, если Степан не предложит какой-нибудь весомый аргумент.

– Идём!

Я хлопнул друга по плечу и вышел на улицу. Ночь совершенно не думала заканчиваться. Небо оставалось безоблачным, открывая всевозможные созвездия и красивую луну. Я отошёл на несколько шагов от дома и хотел было затеять разговор со Степаном, как неожиданно голова моя закружилась, а тело начало заваливаться на спину. Мой друг оказался рядом и подхватил меня, не давая упасть на землю.

– Макс, что с тобой? – взволнованно спрашивал Степан.

– Сейчас-сейчас…

Бормотал я, понимая, что рыжебородый дед решил показать мне ещё один фрагмент главного кошмарного сна…

Бессонница

Дорога перед ним круто поворачивала, поднимаясь в небольшую горку. До кладбища оставалось метров пятьсот. Он зажмурился и потёр глаза кулаками, пытаясь избавиться от разноцветных пятен после долгого наблюдения за небесным светилом. Кое-как справившись с неприятным эффектом, он посмотрел на вершину горки, куда вела пыльная деревенская дорога. Похоронная процессия как раз взбиралась на неё. Можно сделать небольшой рывок и догнать её. А затем попытаться задержать…

Он резко выдохнул и побежал. Вернее, думал, что бежит. Ноги совершенно не слушались его. Он словно провалился в самую глубокую впадину океана, которая только есть на нашей планете. И вода в этом бездонном океане хватает невидимыми руками ступни, навешивает на них тяжеленые гири, жалит судорогой икроножные мышцы…

После нескольких минут бесплодных попыток он бросил это занятие. Похоронная процессия почему-то остановилась. Четверо мужчин, нёсших гроб, слаженным действием поставили его на землю, размяли затекшие руки, достали самокрутки из карманов и закурили. Остальные участники похоронной процессии негромко что-то обсуждали. Наверное, то, каким человеком был умерший при жизни. По крайней мере так принято делать. Каждый норовит рассказать случай, когда видел последний раз живым того, кто сейчас бездыханным лежит в гробу. Желает поведать собравшимся, как много хороших дел сделал усопший, когда и кого выручал, кому и чем помогал.

Он перевёл взгляд влево и увидел огромное дерево, сломанное пополам. Неделю назад был сильный ветер. Вероятнее всего, он и учинил такой погром. Докурив, четверо мужиков, поплевав на руки, взвалили гроб на плечи и медленно двинулись дальше. Он снова попытался продвинуться хотя бы на метр вперёд, чтобы не отставать от похоронной процессии, но не смог. Эффект был тот же, что и в прошлый раз, только к гирям добавились невидимые скобы, не позволяющие даже оторвать ступни от пыльной дороги. Он со злостью ударил воздух перед собой и с грустью опустил голову.

– Максим!

Голос, окликнувший его, был знакомым. Однако его передёрнуло от осознания того, кому он принадлежал. Поворачиваться на зов не хотелось, тем более что старик с рыжей бородой мог появиться в его поле зрения и сам. Спустя несколько секунд так и произошло.

– Я тебя зову-зову, а тебе и дела нет! – добавляя в голос нотку возмущения проговорил старик. – Вот мы и свиделись снова.

В конце фразы старик улыбнулся и потер ладони. Максим радостных эмоций от новой встречи со своим визави не испытывал. Он даже старался не фокусироваться на собеседнике, смотря вдаль, на горку, за которой медленно и неизбежно скрывалась похоронная процессия.

– Так дело не пойдёт, – недовольно буркнул старик, подходя вплотную к Максиму и щёлкая пальцами перед его лицом. – Нам поговорить надо.

– О чём? – нехотя разлепил губы он.

– Да много о чем.

– Что это изменит? Ты откроешь мне ещё часть информации о себе, которая будет полностью противоречить тому, что рассказывал раньше?

– Хочешь ты того или нет, а слушать тебе придётся, – со злостью в голосе проговорил старик. – Тем более что времени у тебя осталось мало, – он кивнул головой в сторону последнего человека в похоронной процессии. – Конец совсем близко, а ты ещё и половину своих страшных фантазий наяву не пережил. Надо ускоряться, Максим. Ты же сам знаешь, сколько им времени до кладбища идти осталось. Могилку уже вырыли для тебя. Скажут прощальные речи и начнут закапывать. Тик-так, тик-так, – старик прислонил ухо к руке, на которой должны были быть часы.

Максим молчал. То ли не желая отвечать человеку, то ли подбирая вопросы и фразы, которые хочет произнести. Внезапно в спину подул теплый ветерок. Он бережно колыхал одежду Максима и как бы невзначай подталкивал вперёд. Правда, ветерок не знал о тех гирях, что висели на ногах человека…

– Зачем тебе делать это со мной? – отстранённо выдавил из себя он.

– Я уже отвечал на этот вопрос. Новой информации не будет, – повторил часть услышанной ранее фразы старик с рыжей бородой.

– Ты говорил, что будешь подсказывать и направлять меня… – всё так же, не смотря на своего собеседника, монотонно бурчал Максим.

– А я и веду, – пожал плечами старик. – Просто не афиширую. Вдруг все те решения, которые ты в голове у себя самостоятельно принимаешь, я тебе навязал? Не задумывался о таком, Максим? – интонация старика стала грубой и надменной.

Складывалось ощущение, что рыжебородый чем-то разозлен, а теперь срывается на своём собеседнике.

– И сны я для тебя подбираю. Руковожу ими и направляю, чтобы прогулка по давно увиденным кошмарам не была лёгкой и беспечной. Чтобы ты сполна испил ту чашу, которую я для тебя заготовил. Как тебе такая версия, Максим? – ещё раз повторил свой предыдущий вопрос старик, немного изменив формулировку.

Человек не отвечал, смотря куда-то поверх старика. На лицо Максима на секунду прокралась крохотная эмоция ненависти, но он очень быстро с ней справился, вернув полное отсутствие и безразличие. Дед перевёл дыхание после своей пылкой речи, отошёл на шаг назад от собеседника и сунул руки в карманы, точно намереваясь там что-то найти. Пошарив в них пару мгновений и не отыскав ничего, старик хрустнул каждой косточкой пальцев и снова уставился на Максима.

– И ещё. То, ради чего мы с тобой сейчас увиделись. Твой Степан – лишний в тех кошмарах, что ты должен досмотреть до конца. Его не должно было быть с тобой изначально. Первое время я как-то мирился с этим, но больше не желаю. Делай что хочешь, но избавься от своего друга. Иначе будет хуже… – старик погрозил кулаком Максиму, приподнимаясь на цыпочки.

– Я не могу отправить его домой. Мы находимся внутри новогоднего шара, куда нас переместили магически, – будничным тоном ответил Максим.

– Я знаю, – прошипел старик, стараясь сделать свой голос ещё более злым. – Пусть сам придумает, как оттуда выбраться. Он пошёл туда по твоей воле. Теперь вам и выкручиваться. Моё дело – предупредить.

– А что ты сделаешь? Убьёшь? – впервые за время беседы Максим посмотрел на старика с рыжей бородой.

Взгляда визави дед не выдержал. Глаза его забегали, а на лбу выступили бисерины пота. Однако очень быстро дед взял себя в руки, возвращая спокойную мину на лицо.

– Посмотришь, может, и убью. Только не я, а твои кошмары. Не забывай, что такая участь ждёт и тебя, если будешь не слишком аккуратен. Просто изначально не было расчёта, что с тобой будет находиться рядом кто-то ещё. А теперь, как я вижу, кошмары воспринимают вас как одно целое. Значит, и для твоего дружка работают мои предостережения. Так что…

Рыжебородый оборвал себя, то ли потеряв ход своих мыслей, то ли посчитав, что сказанного уже достаточно. Максим, побуравив взглядом своего визави, опять принялся смотреть вдаль. Туда, где ещё несколько минут назад виднелась похоронная процессия.

– Времени осталось мало, Максим, – совсем тихо повторил одну из своих фраз старик с рыжей бородой. – Ты слушаешь меня?

Дед со злостью отвесил собеседнику пощечину. Максим покачнулся, но на ногах устоял. Тогда рыжебородый ударил ещё раз.

– Максим, слушаешь?

Старик замахнулся и в третий раз, но до удара дело не дошло. На лице старика расползлась лукавая улыбка, а в следующее мгновение всё вокруг стало осыпаться желтой пылью, лежавшей на дороге под ногами…