– Я просто подошел, чтобы спросить, как вы себя чувствуете, – сказал Рауль, усаживаясь рядом.
Виктория одарила его презрительным взглядом. Хотя он был не настолько глуп, чтобы признаться в этом, он действительно подкрадывался к ней и наблюдал за ней, как королевский кот следит за неосторожной мышью, которая по ошибке забрела в его королевство. Это была игра, в которую он играл, и ему следовало бы стыдиться… но ему не было стыдно.
– Вы осмотрели свое жилое помещение? Внесли требуемые вам изменения?
– Я внесла кое-какие изменения, – кивнула Виктория. – И намерена сделать кое-что еще.
– Ну конечно. Я хочу, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома. Надеюсь, Томпсон представил вам всех должным образом? – спросил он.
Виктория выбрала из набора для рукоделия нитку нужного цвета.
– Да, – ответила она и, помолчав, добавила: – У вас очень много родственников.
– Когда придут мужчины, вам придется еще со многими познакомиться, – сказал он, ничуть не сомневаясь в том, что она мастерски осуществит эту церемонию.
– Вы происходите из плодовитой семьи.
– По сути дела, именно этим объясняется тот факт, что когда де Гиньяры считают, что стерли нас с лица земли, мы продолжаем численно увеличиваться. Видите ли, в старой Морикадии, если женщина оставалась вдовой или если мужчина утрачивал способность зарабатывать на жизнь в результате стихийного бедствия, они становились частью королевской семьи.
Виктория пристально на него посмотрела:
– И король брал на себя ответственность за них?
– Именно так. А поскольку за долгие годы де Гиньяры беспечно и нерасчетливо убивали и калечили мужчин этой страны…
Она закончила за него фразу:
– …вы являетесь родственником каждого.
Рауль кивнул.
– Это обеспечивает мне очень большой источник талантливых людей, из которых я могу набирать своих командиров, сержантов и солдат.
– Понятно, – сказала Виктория. Оглядевшись вокруг, она увидела, что все больше и больше мужчин и женщин возвращаются после дня военной подготовки в лесу. – Это возлагает на вас большую ответственность. Но такая большая семья существенно упрощает задачу набора и подготовки вашей армии.
– Вы правы. – Он подозвал Просперо. – Просперо мне не родственник, но он отважный воин и один из моих достойнейших командиров.
Просперо подошел к ним с самодовольным видом – он всегда держался несколько развязно. Это был приземистый широкоплечий мужчина с кривыми ногами, как будто он рос, сидя верхом на лошади. У него была круглая плоская физиономия, а нос его выглядел так, будто кто-то ударил по нему сковородкой. Когда он ухмылялся, во рту его поблескивал золотой зуб. Просперо снял свою широкополую шляпу, но, приветствуя Рауля, приложил сжатый кулак к сердцу и поклонился.
– Просперо, это мисс Виктория Кардифф, молодая леди, с которой ты… гм-м… виделся прошлой ночью.
Рауль зорко наблюдал за ее реакцией, когда она осознала, что это один из людей, которые появились на балу в масках.
– Добро пожаловать, мисс Кардифф. Надеюсь, вы с удовольствием погостите у нас.
Рауль представил еще одного мужчину:
– Мисс Кардифф, а это Закери. Он мой кровный родственник. Эти люди собираются доложить мне о том, как прошел день. Возможно, вам захочется присоединиться к женщинам, собравшимся в главном холле?
– Должна признаться, что знаю очень мало о военном деле, а если бы захотела узнать, то мне не у кого спросить. Поэтому, если это не нарушит ваши планы, я, пожалуй, останусь здесь и поработаю, пока не стемнело.
– Как пожелаете, – сказал Рауль, ничуть не удивившись.
Мужчины отошли в сторону и заговорили… по-морикадийски.
«Ну-ну, мистер Лоренс, – усмехнулась Виктория, – вы думаете, что очень умный?»
Но она была еще умнее.
Она снова принялась за починку гобелена.
Как только мужчины закончили разговор, Просперо взглянул на Викторию с усмешкой, которая явно показывала, что он думает о ее незнании их языка, поклонился и направился к сервировочному столу. Наткнувшись по дороге на Хейду, он взял себе кусок хлеба.
Закери тоже поклонился Виктории, но без насмешливой ухмылки, и отправился поприветствовать солдат, которые начали заполнять главный холл.
Дождавшись, когда Просперо и Закери отойдут подальше, Рауль спросил:
– Много ли вы поняли из нашего разговора?
Виктория искоса взглянула на него:
– Почему вы думаете, что я что-то поняла?
– Я слышал, как вы общались с детьми, и знаю, что Джонсон нанял вас на работу также за ваши выдающиеся лингвистические способности.
– Откуда вам это известно?
– Слухи…
– Я не люблю, когда обо мне сплетничают.
– Почти никто этого не любит. А еще я узнал, что в течение двух долгих лет, когда вы путешествовали по Европе, самые разные мужчины – красавцы, богачи и аристократы – пытались соблазнить вас драгоценностями и даже свадебными колоколами, а вы и слышать о них не пожелали.
– Уверяю вас, что эти слухи очень сильно преувеличены.
– Я так не думаю.
– Те немногие, кто обращал на меня внимание, мне не нравились.
– Хотите знать, что думаю я?
– Нет, – остановила его Виктория.
– Я думаю, что вы ждали меня.
– Ошибаетесь, сэр. – Ее глаза вспыхнули синим пламенем. – У меня нет желания когда-нибудь еще оказаться во власти мужчины, который использует тебя как бесплатную прислугу или чернорабочую. Я человек независимый. И хочу таким оставаться.
– Вам не нравится здесь находиться?
– Вы слишком самонадеянны, если полагаете, что я приду в восторг от того, что буду жить в вашем замке.
– Я действительно самонадеян. Потому что хотите вы этого или не хотите, но вы загораетесь страстью, стоит вам только оказаться в моих руках.
– Прошло слишком много времени с тех пор, как я загоралась в ваших руках, – парировала Виктория.
– Слишком много времени, – сказал он и, наклонившись к ней, положил руки на подлокотники ее кресла, поймав ее как в ловушку. – Однако все долгие ночи с тех пор меня преследовало воспоминание о вас.
Виктория не отвела взгляда. Не смогла этого сделать.
Их взгляды встретились. Оба они словно замерли. Он хотел ее. Он хотел схватить ее и унести отсюда, подальше от главного холла, от его людей, от его войны, от его мира. Он хотел унести ее в такое место, где они останутся лишь вдвоем. Где он сможет насладиться ею. Он заставил бы ее понять, что такое необузданная страсть и какой может быть жизнь, когда они познают друг друга…
Виктория расслабилась и, положив руки на колени, сказала:
– Я почти ничего не поняла.
– Что? – переспросил он. О чем это она?
– Когда вы разговаривали с Закери и Просперо, я поняла очень мало, – быстро сказала она и, сильно покраснев, откинулась на спинку кресла. – Мне показалось, что я уловила несколько имен. А вы без конца повторяли одно слово, которое по-болгарски означает «нож». Я подумала, что вы действительно говорите о ножах.
– Превосходно, – сказал Рауль. Но это не было похвалой за правильный перевод. Он выразил восхищение тем, как быстро она сменила тему разговора и как ловко переключила его внимание с одного предмета на другой.
Она понимала, что он имеет в виду, но упрямо не признавалась в этом.
– Так, значит, «нож» означает «найф», и я перевела правильно?
– Совершенно верно. – Рауль освободил ее из ловушки и отступил на шаг. – Просперо, Закери и я обсуждали качества нашей обороны. Де Гиньяры наняли опытных наемников, вооруженных мечами. Конечно, большинство морикадийских мужчин не знают, как обращаться с мечами.
– Потому что им не приходилось прежде ими пользоваться?
– Именно так. Де Гиньяры не позволяют своим подданным даже владеть ножами. Но что они могут с этим сделать? С незапамятных времен мужчины и женщины носили при себе короткие острые ножи, которыми пользовались при еде. Но если придется, они используют их против наемников и их мечей.
– А как насчет огнестрельного оружия?
– Огнестрельное оружие дорого стоит. Я дал деньги на ружья, но этого хватило только, чтобы вооружить треть наших войск. Поэтому Закери обучает пользоваться ружьями женщин. – Он поискал взглядом и нашел кузена в центре комнаты, заполнившейся людьми. – Он превосходно знает свое дело, а женщины оказались замечательными стрелками.
– Женщины? Правда? Как это прогрессивно! – воскликнула Виктория, которая и сама не знала, как относится к идее участия женщин в боевых действиях.
– В моей семье и в моей стране женщины всегда были яростными защитницами своих домов и умели защитить себя. Они были вынуждены это делать, потому что слишком многие из них потеряли мужей, братьев и отцов.
Это Виктория понимала и восхищалась ими. Женщины всегда делали то, что требовалось.
– Значит, женщины стреляют как мужчины?
– Не смешите меня. Они стреляют лучше мужчин. Не зря мужчины так сопротивляются проводимым время от времени состязаниям по стрельбе, во время которых обнаруживается, что их жены, дочери, их тетушки и племянницы поражают цель с расстояния трехсот ярдов.
– Это впечатляет, – сказала Виктория и усмехнулась, представив себе группу морикадийских мужчин, которых выставили на посмешище. – Я умею стрелять из пистолета. – Она и сама не знала, зачем сказала об этом. Возможно, было глупо предупреждать его заранее. Но он так восхищался этими женщинами и, наверное, считал англичанок не способными к подобным действиям.
– Правда? И вы можете попадать в цель?
– Мистер Джонсон, который учил меня, говорил, что нужно стрелять не как попало, а прицеливаясь.
– Значит, мистер Джонсон был хорошим учителем.
– Да. Я хорошо стреляю с сорока футов. – Ей стало жарко, когда он в ответ рассмеялся. – Умеют ли морикадийские женщины так же хорошо обращаться с мечами и ножами?
– В предстоящей битве им не придется этого делать. Женщины по природе своей не так сильны, как мужчины. Если они в рукопашной схватке столкнутся с наемниками, вооруженными мечами, мы их потеряем. Мы их всех потеряем. Поэтому наша стратегия заключается в том, чтобы позволять женщинам прятаться в кронах деревьев или за скалами и отстреливать по одиночке солдат де Гиньяров.
Виктория поняла и одобрила его тактику.
– Вы берете пример с английских колонистов в Америке, которые пользовались такими же методами.
– Вы правы, – сказал Рауль, с восхищением взглянув на нее. – И мы надеемся добиться такого же успеха, как американские революционеры.
Прозвучал гонг.
Рауль предложил Виктории руку:
– Окажите мне честь, позвольте быть вашим соседом за ужином.
Этого она меньше всего хотела. Оказаться в центре всеобщего внимания… ей, гувернантке!
Но у нее не было выбора. Ей нужно было поесть, а Рауль, несомненно, будет настаивать, так что лучше уж встретиться с его людьми, прикрываясь маской самообладания, чем позволить кому-нибудь, особенно Раулю, догадаться о том, что она боится.
Поэтому она встала у кресла, взяла его руку и направилась вместе с ним к столам.