Наступило 29 ноября. Минул День благодарения. Последняя неделя выдалась для них удачной. Праздничный ужин стал лучшей семейной трапезой за все время. Уэнди отменно приготовила индейку, оставленную Диком Холлораном, и они наелись до отвала, но все равно не одолели огромную птицу. Джек начал в шутку ныть, что теперь им придется питаться этой индюшатиной до конца зимы – есть индейку под сливочным соусом, сандвичи с индейкой, индюшачий суп с лапшой и, быть может, придумать еще какие-то более экзотические блюда.
«Не волнуйся, – в тон ему отвечала Уэнди. – Мясо индейки тебе грозит только до Рождества. Потом придется так же долго сражаться с каплуном».
Джек и Дэнни хором застонали.
Синяки на шее Дэнни почти сошли, а вместе с ними поубавилось тревоги и у родителей. После обеда в День благодарения Уэнди катала Дэнни вокруг отеля на санках, а Джек работал над пьесой, которая теперь действительно была почти закончена.
– Тебе все еще страшно здесь, док? – спросила Уэнди, не зная, как еще задать этот вопрос.
– Да, – ответил он без притворства. – Но я теперь стараюсь держаться только безопасных мест.
– Твой папа говорит, что рано или поздно рейнджеры из национального парка забеспокоятся, почему мы не выходим на связь по радио. И приедут, чтобы проверить, все ли у нас в порядке. Тогда мы сможем уехать с ними. Ты и я. И предоставим папе одному доработать до конца зимы. Для него это очень важно. В какой-то степени, док… Знаю, тебе, наверное, трудно это понять… Но мы загнаны в угол.
– Я понимаю, – просто ответил он.
А сегодня вновь выдался солнечный день. Родители тихо уединились наверху, и Дэнни прекрасно знал, что они занимались там любовью. А потом оба задремали. Для Дэнни важнее всего было знать, что им хорошо. Мама все еще испытывала некоторый страх, а вот отец порой вел себя странно. Создавалось ощущение, что он сделал что-то очень трудное – и сделал правильно. Но Дэнни никак не мог понять, что именно это было. Отец тщательно охранял секрет даже в своем сознании. И Дэнни невольно удивлялся. Разве можно совершить что-то правильное, радоваться этому, но одновременно настолько стыдиться, чтобы стараться даже не думать об этом? Этот вопрос бередил душу. Он не верил, что подобное возможно… если человек в своем уме. Но самые усиленные попытки проникнуть в мысли отца оканчивались непонятной картинкой какого-то странного, похожего на осьминога предмета, который летел на фоне ярко-синего неба. И оба раза, когда он предпринимал такие попытки, отец вдруг вскидывал на него пронзительный взгляд, словно понимал, чего хочет добиться Дэнни.
А теперь он стоял в вестибюле, готовясь выйти наружу. В последнее время он много гулял, катаясь на санках или вышагивая в снегоступах. Ему нравилось находиться вне стен отеля. А когда светило солнце, Дэнни казалось, будто огромная тяжесть сваливается с его плеч.
Он подтащил к гардеробу возле бального зала стул, встал на него и сдернул с крючков свою парку и теплые лыжные брюки, а потом уселся, чтобы одеться. Ботинки стояли на нижней полке. Дэнни натянул их на ноги и, высунув от усердия кончик языка, стал тщательно зашнуровывать и завязывать крепкими двойными узлами. Затем последовали рукавицы и лыжная шапочка.
Поначалу он направился к задней двери кухни, но потом в задумчивости остановился. Дэнни надоело все время играть на заднем дворе, который к тому же в это время уже погружался в тень. Ему вообще было неуютно находиться в тени отеля. И потому он решил, что на этот раз возьмет снегоступы и отправится вниз к игровой площадке. Конечно, Дик Холлоран предупреждал, что лучше держаться подальше от живой изгороди, но сейчас мысли о животных-кустах не слишком волновали Дэнни. Звери были полностью укрыты снежными сугробами, и на виду остались лишь львиные хвосты да бугорок кроличьей головы. Торчащие из снега хвосты казались скорее смешными, чем пугающими.
Дэнни открыл заднюю дверь и взял с молочной платформы свои снегоступы. Пять минут спустя он уже привязывал их к башмакам на парадной террасе. Папа говорил, что ему (Дэнни) на удивление легко давалось пользование снегоступами – этот внешне неспешный скользящий шаг, после которого непременно следовало чуть встряхнуть лодыжкой, чтобы избавиться от комьев снега, норовивших забиться в шнуровку, – и для скорости ходьбы оставалось только укрепить определенные группы мышц ног. Дэнни обнаружил, что лодыжки уставали быстрее всего. На них ложилась почти такая же нагрузка, как при катании на коньках, потому что требовалось обязательное встряхивание после каждого шага. Поэтому примерно каждые пять минут он останавливался, широко расставив ноги, чтобы дать им отдых.
Но по пути к игровой площадке отдыхать не требовалось, потому что это был непрерывный спуск. И менее чем через десять минут после того, как он преодолел огромный, похожий на дюну сугроб, который намело вдоль террасы отеля, Дэнни уже стоял на игровой площадке, держась рукой за горку. Он даже не запыхался.
Под снежным покровом площадка выглядела даже привлекательнее, чем осенью. Это была словно выставка волшебных скульптур. Цепи качелей замерзли в странных положениях, а над поверхностью снега виднелись только высокие сиденья для самых старших. Предназначенные для лазанья «джунгли» заиндевели и покрылись сосульками. От игрушечного «Оверлука» на виду остались только трубы,
(вот бы и настоящий отель так завалило, но только чтобы нас уже там не было)
а верхние окружности бетонных колец торчали из снега в двух местах наподобие эскимосских иглу. Дэнни подошел к ним, присел на корточки и начал копать. Ему не понадобилось много времени, чтобы достаточно расширить вход в один из темных туннелей и соскользнуть внутрь. Он представлял себя Патриком Макгуэном в роли секретного агента – этот сериал дважды повторяли по берлингтонскому каналу, и папа не пропустил ни серии (он мог даже не поехать в гости и остаться дома, чтобы вместе с Дэнни посмотреть «Тайного агента» или «Мстителей»), – который спасается от шпионов КГБ в горах Швейцарии. В этом районе как раз только что сошла большая лавина, а зловещий агент КГБ Слоббо убил его подружку с помощью отравленной стрелы, но зато вожделенная русская антигравитационная машина находилась где-то рядом. Возможно, даже в конце вот этого туннеля. Достав свой автоматический пистолет, он двинулся вдоль бетонных стен, вглядываясь вперед пристально и настороженно, сдерживая дыхание, вырывавшееся наружу мелкими белыми облачками.
Противоположный выход из бетонного кольца оказался полностью забит снегом. Дэнни попытался копать и здесь, но с удивлением (и даже некоторой тревогой) обнаружил, каким плотным стал наст, заледеневший и спрессованный под весом сугроба.
Он мгновенно забыл про игру, ощутив себя узником в этом темном бетонном кольце. Он мог слышать собственное дыхание: частое, неглубокое и влажное. Сверху лежал слой снега, а через вырытое Дэнни отверстие почти не проникал свет. И внезапно ему больше всего захотелось снова выбраться под солнечные лучи, вдруг вспомнилось, что папа с мамой спали и не могли знать, куда он пошел. Если последний выход завалит, он окажется в ловушке. А «Оверлук» его невзлюбил.
Дэнни не без труда развернулся внутри бетонного кольца и пополз в обратную сторону. Его снегоступы клацали друг о друга. Под ладонями шуршали мертвые осиновые листья, занесенные сюда осенью. Он как раз добрался до конца трубы, где холодный свет еще кое-как пробивался снаружи, когда снег и в самом деле обвалился, незначительно, но достаточно, чтобы припорошить ему лицо и окончательно закрыть отверстие, оставив Дэнни в полнейшем мраке.
На мгновение паника парализовала его рассудок, лишив возможности думать. Потом откуда-то издалека он услышал, как папа строго запрещает ему даже близко подходить к стовингтонской свалке мусора, потому что некоторые недоумки выбрасывают старые холодильники, не сняв с них дверей. Если ты случайно заберешься в такой холодильник, а дверь захлопнется, выбраться наружу не будет никакой возможности. И ты погибнешь в полной темноте.
(Ты же не хочешь, чтобы такое приключилось с тобой, док?)
(Нет, папочка.)
Но именно это с ним и случилось, мелькнула у него страшная мысль. Это и произошло. Он оказался заперт в абсолютной тьме, и здесь было холодно, как в морозильной камере. И еще…
(что-то есть прямо рядом со мной.)
У Дэнни резко перехватило дыхание. Парализующий ужас сковал его. Да. Да. Что-то находилось в трубе, что-то ужасное, припасенное «Оверлуком» специально на такой случай. Быть может, это огромный паук, прятавшийся под прошлогодними листьями, или крыса… или даже труп маленького ребенка, погибшего когда-то на игровой площадке. Случалось ли такое в прошлом? Ему почему-то казалось, что да. Он представил женщину в ванной. Кровь и мозги, размазанные по стене президентского люкса. И маленького мальчика, раскроившего себе череп при падении с «джунглей» или с качелей, который теперь подкрадывался к нему сзади из темноты, улыбаясь и радуясь, что нашел нового товарища для игр на этой бесконечной площадке. И они теперь будут играть вечно. Еще секунда, и Дэнни наверняка услышит, как он приближается.
И верно, из дальнего конца бетонного туннеля донеслись чуть слышные шорохи листьев и потрескивание веток, словно кто-то полз к нему на четвереньках. В любой момент холодная рука сомкнется на его лодыжке…
Эта мысль сразу же вывела его из ступора. Он принялся обеими руками отбрасывать обвалившийся внутрь снег вперемешку с листьями, кидая все это назад между ног, как пес, роющий ямку для любимой косточки. Вверху проглянул синеватый свет, и Дэнни вытолкнул себя к нему, как ныряльщик, стремящийся скорее выбраться из глубины к поверхности воды. Он задел спиной край бетонного кольца. Один снегоступ зацепился за другой. Снег забился под шапочку и за воротник куртки. Но он продолжал копать, яростно разгребал снег, который словно стремился удержать его, засосать обратно в бетонную дыру, где притаилось это невидимое шуршащее листвой существо. Чтобы он остался там. Остался навсегда.
Когда он все-таки выбрался наружу, в глаза ударило солнце, и он пополз по снегу, пополз как можно дальше от полупогребенного цементного кольца. Он хрипло дышал, а его лицо стало почти белым, как у клоуна, превратившись в запорошенную снегом живую маску страха. Оказавшись рядом с «джунглями», Дэнни уселся на снег, чтобы отдышаться и снова закрепить снегоступы на ногах. Затягивая ремешки, он ни на секунду не позволял себе отвести взгляд от темной дыры в бетонном кольце. Его все еще пугало, что оттуда что-нибудь вылезет. Но ничто не вылезло, и через несколько минут Дэнни уже дышал более спокойно и размеренно. Что бы это ни было, оно явно боялось солнечного света. Оно было заперто сейчас внутри, а наружу, вероятно, могло выбираться только в ночной темноте… или оживало лишь тогда, когда оба конца его цилиндрической тюрьмы были забиты снегом.
(но я сам теперь в безопасности в полной безопасности мне только нужно вернуться назад потому что теперь я в полной)
Позади него что-то упало с мягким хлопком.
Он повернулся и посмотрел в сторону отеля. Уже зная,
(Сколько индейцев вы видите на этой картинке?)
что увидит, потому что этот мягкий звук был ему знаком. Так падал крупный ком снега, когда соскальзывал с крыши отеля.
(Вы видите?..)
Да, он видел. Пласт снега упал с фигуры собаки. Когда Дэнни только шел сюда, куст выглядел обычной снежной грудой рядом с игровой площадкой, бесформенной и не бросающейся в глаза. А сейчас животное вдруг вспыхнуло совершенно неуместной зеленью посреди необъятного сверкающего белого пространства. Пес выполнял свою обычную стойку на задних лапах, как будто выпрашивая конфету или кусочек печенья.
Но уж на этот раз Дэнни не поддастся панике. Он будет сохранять полное спокойствие. Потому что он уже не заперт, как в ловушке, в темной и страшной дыре. Ярко светит солнце. И это всего-навсего собака. Сегодня выдался более теплый день, чем обычно, объяснял Дэнни сам себе. Солнце постепенно подтопило снег, а потом он свалился с куста одной большой грудой. Вероятно, так оно и получилось.
(Держись от этого места подальше… держись подальше.)
Снегоступы снова были надежно закреплены на ногах. Дэнни поднялся, посмотрел в сторону бетонной трубы, почти полностью скрытой под снегом, – и сердце похолодело у него в груди. Проделанный им в снегу лаз казался черной тенью. Но теперь, даже ослепленный яркими бликами солнечного света, Дэнни вдруг заметил там нечто. Какое-то движение. Движение руки. Взмахи маленькой руки отчаявшегося и напуганного ребенка. Умоляющего, тонущего.
(Спаси меня Пожалуйста спаси меня А если не можешь спасти хотя бы поиграй со мной… Играй со мной. Долго. Всегда. Вечно.)
– Нет, – сипло прошептал Дэнни. Сухое и холодное слово вывалилось из его рта, в котором не осталось ни капли влаги. Он снова почти лишился способности соображать, чувствуя, как его сознание пытается отключиться, как тогда, в номере с той женщиной… Но нет, лучше не думать об этом.
Он ухватился за последние нити, связывавшие его с реальностью, и старался держаться за них как можно крепче. Ему нужно выбраться отсюда. Сконцентрироваться. Успокоиться. Быть как секретный агент. Стал бы Патрик Макгуэн на его месте плакать и мочиться в штаны?
Или его папа?
Дэнни немного пришел в себя.
У него за спиной снова раздался хлопок упавшего снежного кома. Он повернулся и увидел, что теперь из-под белого покрова вылезла рычащая голова одного из львов. А сам лев располагался гораздо ближе отведенного ему прежде места, стоя почти рядом с калиткой игровой площадки.
Опять подступила паника, но он подавил приступ. Он – секретный агент и сумеет уйти от опасности.
И Дэнни начал выбираться с площадки, избрав тот же обходной маршрут, которым прежде воспользовался его отец. Он постарался полностью сосредоточиться на работе снегоступами. Неторопливые скользящие шаги. Ни в коем случае не поднимать ногу слишком высоко – можно потерять равновесие. Движение лодыжкой, чтобы стряхнуть снег. Только все получалось так медленно! Он достиг угла площадки. Туда намело особенно высокий сугроб, и Дэнни мог просто переступить через забор. И он почти сделал это, но чуть не растянулся плашмя, зацепившись ногой за один из столбов ограды. Чтобы выровняться, Дэнни перенес центр тяжести и замахал руками, по своему опыту зная, как трудно снова встать на снегоступы, если упадешь.
Справа вновь донеслись мягкие шлепки падающих куч снега. Он бросил взгляд в ту сторону и увидел, что два других льва тоже полностью скинули снежный покров и, держась рядом, устремились к нему, выбросив вперед передние лапы. Им оставалось не больше шестидесяти шагов. Зеленые углубления в кустах, заменявшие львам глаза, были устремлены на него. Собака между тем повернула голову.
(Это происходит, только когда ты на них не смотришь.)
– Эй, вы! Эй…
Но в этот момент он запутался в снегоступах и лицом вперед повалился в снег, не успев даже подставить руки. Снег набился ему в капюшон, за воротник и в ботинки. Сердце бешено колотилось. Он с трудом приподнялся, стараясь подтянуть снегоступы под себя,
(Секретный агент помни ты Секретный агент)
и опрокинулся назад. Несколько мгновений Дэнни лежал, глядя в небо и думая, не проще ли будет сдаться.
Но вспомнил о том, с чем столкнулся в бетонной трубе, и понял, что это не выход. Сумел подняться на ноги и посмотрел на живую изгородь. Львам осталось меньше сорока футов. Пес расположился слева, будто собирался отрезать Дэнни путь к отступлению. Снега на них не было, если не считать чуть припорошенных грив и морд. И все смотрели на него.
Дыхание Дэнни участилось, а страх крысой метался в мозгу, царапая и вгрызаясь в него. Ему приходилось бороться и с паникой, и со снегоступами.
(Голос отца: Нет, не так. Не надо с ними бороться, док. Иди на них, словно они продолжение твоих ног. Пусть они ведут тебя за собой.)
(Хорошо, папа.)
И он начал двигаться, пытаясь обрести ту легкость шага, которую они вырабатывали с отцом. Постепенно стало получаться, но тут на Дэнни навалилась усталость, причем большую часть сил отнял у него страх. Сухожилия бедер, икр, лодыжек раскалились и подрагивали. Прямо перед собой он видел «Оверлук», насмешливо далекий и, казалось, смотревший на него всеми своими бесчисленными окнами, словно зритель, наблюдавший за не слишком интересными соревнованиями.
Дэнни оглянулся через плечо и на мгновение задохнулся, после чего задышал еще чаще. Ближнего к нему льва отделяло от цели всего около двадцати футов. Он резал грудью снежный покров, как плывущая собака – воду в пруду. Двое других чуть отставали, заняв позиции слева и справа, но тоже двигались быстро. Все вместе они напоминали армейский патрульный взвод, причем пес-разведчик совершал обходной маневр слева. Лев-вожак низко склонил голову, над которой возвышались мощные плечи. Хвост торчал кверху и покачивался. У Дэнни промелькнула мысль, что он очень похож на гигантскую домашнюю кошку, которая хочет позабавиться с мышью, прежде чем убить ее.
(…не упасть…)
Да, падение означало смерть. Они не позволят ему снова подняться на ноги. Набросятся на него. А потому он в отчаянном порыве ринулся вперед, размахивая в такт движению руками, держа центр тяжести прямо на кончике носа. Поймал его и поспешил дальше, постоянно оглядываясь. Воздух со свистом входил в легкие и выходил из них, обжигая пересохшую гортань, как расплавленное стекло.
Весь мир свелся к сверканию снега на солнце, живой изгороди и шуршанию снегоступов. Но было кое-что еще. Мягкий приглушенный топот звериных лап. Дэнни попытался бежать быстрее, но не смог. Он уже пересекал полностью спрятанную под снегом подъездную дорожку к террасе – маленький мальчик с лицом, скрытым капюшоном парки. А день продолжался. Такой тихий и ясный день.
Когда он обернулся в следующий раз, львиная морда оказалась всего в пяти футах у него за спиной. Она скалилась, открыв пасть в подобии улыбки, мышцы задних лап были напряжены для решающего прыжка. А позади всех фигур он только сейчас заметил кролика. Тот не двигался с места, но голова его тоже успела полностью очиститься от снега, и он повернул ее в сторону террасы, словно опасался упустить момент окончания погони.
Оказавшись на лужайке «Оверлука» между полукругом подъездной дорожки и террасой, Дэнни окончательно поддался панике и неуклюже побежал, больше не оглядываясь, а лишь толкая себя вперед, выставив руки, как слепец, боящийся натолкнуться на невидимое препятствие. Капюшон откинулся, открыв совершенно бледное лицо, на котором местами выступили красные пятна; глаза мальчика были выпучены от ужаса. До террасы оставалось всего несколько шагов.
За спиной у Дэнни раздался резкий скрип снега, когда нечто попыталось прыгнуть на него.
Он почувствовал ступени террасы и, содрогаясь в беззвучном крике, стал взбираться по ним, упираясь руками и ногами, волоча за собой снегоступы.
Воздух разрезал звук рвущейся ткани, и внезапно Дэнни ощутил в ноге острую боль. И были еще звуки, которые слышал только он, потому что их порождало его собственное воображение.
Злобный вой и рык.
И запах крови и хвои.
Он растянулся плашмя на террасе, хрипло дыша и всхлипывая, его рот наполнился насыщенным металлическим привкусом меди. Сердце бешено колотилось. Из носа показалась тонкая струйка крови.
Он не имел ни малейшего представления, как долго пролежал на том месте, прежде чем входные двери распахнулись и наружу выбежал Джек, на котором были только джинсы и домашние шлепанцы. Позади него возникла фигура Уэнди.
– Дэнни! – истошно закричала она.
– Док! Дэнни! Господи, что с тобой? Что случилось?
Папа помог ему подняться. Лыжные брюки под коленом оказались разорваны. А еще ниже виднелся распоротый шерстяной носок и расцарапанная нога… Словно он пытался пролезть сквозь густую живую изгородь и сам зацепился за острые концы веток.
Дэнни оглянулся. В дальнем конце лужайки, позади поля для гольфа, высились бесформенные сугробы. Живая изгородь. Между ними и игровой площадкой. Между ними и дорогой.
У него подкосились ноги, и Джек едва успел подхватить сына. После чего Дэнни безутешно разрыдался.