3

Дни стали короче, а тёмные ночи длиннее. Деревья стояли в жёлтых шкурах, небо затянули серые тучи, то и дело моросил дождь, а отряд Кри не возвращался. Женщины лесного племени сшивали шкуры сухожилиями, готовили тёплую одежду и обувь. Мужчины перекрыли жилища толстым слоем тростника. В центре каждой хижины вырыли углубление для костра и обмазали его глиной, а в конических кровлях проделали отверстия, чтобы выходил дым. Это новшество ввёл Гирр и на глазах всего племени испытал его в одной из хижин.

В поселении семь жилищ, в шести из них размещалось по двадцать – двадцать пять человек, не считая детей. В седьмой жил один Султ. Зимой потребуется много дров, поэтому несколько мужчин рубили кустарники, а старухи и дети целыми днями носили их из леса.

Мужчины под руководством Гирра многое успели сделать. Рядом с поселением вскопали поляну, разрыхлили землю, очистили её от корней и посеяли зерно. Сплели десяток ловушек, а к ним крылья, чтобы больше заходило рыбы. Изготовили из тростника и жердей толстые маты для укрытия прорубей над ловушками. Можно будет всю зиму ловить рыбу и не грызть только сушёную (её заготовили больше, чем в прошлые годы). Обычно вяленую и сушёную рыбу развешивали прямо в жилищах. Теперь пришлось построить специальный сарай. Для каждой хижины изготовили одну большую и несколько малых посудин из глины, просушили их, прокалили в костре. Скорее и лучше других освоил изготовление сосудов Зул. Он больше всех дивился и радовался, что посудины не протекают и не размокают в воде. Гирр угостил родичей отваром из рыбы и мяса. Показал, что, если сосуд с водой поставить в огонь и, когда вода оживёт, опустить в неё сушёную рыбу или мясо, пища становится мягкой и вкусной.

Люди лесного племени без прежнего страха ждали зиму. Это радовало Гирра. Но Кри не возвращался, сын беспокоился за его судьбу всё больше и больше. Он пошёл в хижину Агу за советом. Мать сидела у родового очага. Она указала сыну место на шкуре рядом с собой. Гирр сел.

– Благодарение богам и духам, – заговорила мать матерей, – что вернули мне сына, а роду послали вождя. Я прожила много зим и лет, но никогда люди лесного племени не исполняли с такой охотой всё, что велел вождь, никогда не имели столько рыбы на зиму.

– Мудрая мать считает, что Кри не вернётся? – осторожно спросил Гирр.

– Как думает сын? – Агу вскинула на него глаза.

– Думаю пойти навстречу на два дня пути.

– Пусть духи помогут тебе, – согласилась мать матерей.

Сборы заняли считанные минуты. Гирр взял с собой половину мужчин рода, захватил и двух собак. Остальным охотникам велел ловить и сушить рыбу и заготавливать дрова.

Весь день люди из племени Агу бежали рысью, не удаляясь от берега реки, и весь день моросил дождь. На ночь остановились на широкой поляне под одиноким раскидистым деревом, чтобы костёр был виден издалека. Но развести огонь оказалось нелёгким делом даже для Гирра. Пока он возился с костром, охотники искали в береговых зарослях какой-нибудь еды. Принесли они только ягоды и грибы. Хорошо, что сушёную рыбу захватили с собой. Гирр до утра не сомкнул глаз и корил себя, что не пошёл вместе с отцом.

Серый рассвет захватил отряд в пути. Сырым туманом заволокло долину реки, с трав и деревьев при лёгком касании сыпались крупные капли воды. Светало медленно. Наконец выглянуло солнце, а люди лесного племени не сбавляли шага. Первым бежал Гирр, позади цепочкой растянулись охотники. Сын Агу понимал, что бежать, не успевая оглядеться, опасно, как и ночевать на открытой поляне, но тревога за Кри и его отряд вынуждали отбросить осторожность. Кроме того, впереди бежали собаки, которые раньше людей почуют зверя.

К полудню охотники стали отставать. Гирр перешёл на шаг и подождал их.

– Теперь развернёмся в обе стороны на расстояние голоса, – сказал он. – Двигаться не торопясь, искать следы Кри.

Со второй половины дня небо совсем очистилось, травы просохли, по-летнему пригрело солнце. Охотники, изредка перекликаясь, шли и шли, осматривая каждый куст и кочку, но никаких следов, оставленных человеком, не обнаруживали. Спугивали табунки куропаток и тетеревов или лисиц и зайцев, между делом били их копьями и, не останавливаясь, шли в сторону полуденного солнца.

Не случайно Гирр решил искать следы Кри именно здесь. Отсюда начинались владения лесного племени, ограниченные рекой и цепью труднопроходимых гор. Горы подступали близко к реке, оставив неширокий проход. Сын Агу считал, что отряд Кри не минует этого места. Но следов отряда обнаружить не удавалось. Их не было.

Отчаяние овладело Гирром. Скоро иссякнет второй день, от ночлега он должен повернуть назад, смирившись с мыслью, что Кри, мудрый отец, не вернётся никогда. Продолжать поиски дольше нельзя: из племени пошлют ещё отряд вслед Гирру, оторвут мужчин от подготовки к зиме и оставят посёлок, женщин и детей без защиты.

Вдруг собаки дружно залаяли. Гирр остановился, прислушался – собаки визжали и тявкали беззлобно. Сомнений не было, они встретили своих людей. Отряд Гирра с радостными воплями окружил Кри и его спутников. Не сразу разобрались, что с вождём вернулись только Юм и Фил.

Развели костёр, молча расселись вокруг, ждали, что скажет Кри, какую беду обрушили духи на его отряд в пути или на охоте.

– Охота была трудной, но удачной, – вождь указал на связки тарпаньих грив и хвостов. – Мы убили только трёх тарпанов, но нюх Юма и стаи ворон помогали нам находить останки лошадей, убитых тиграми или волками. Звери съедали мясо и не трогали волос. Поэтому отряд раньше срока вышел на обратную тропу.

Дальше Кри рассказал, что на середине пути, когда отряд остановился на ночлег, на них напали неизвестные люди. Они подплыли на лодках и высадились на берег с двух сторон прежде, чем их успели заметить. Враги малорослы, с кривыми ногами и тёмной кожей, с узкими злыми глазами, но цепки и упорны, как лесные муравьи. Их было в несколько раз больше, чем охотников из лесного племени. Темнокожие хотели окружить спящих, но Фил увидел их и подал условный сигнал. Кри мгновенно оценил положение, крикнул: – Вперёд! – и первым бросился в единственный, пока не захваченный врагами выход из окружения. Отряд легко ушёл бы от погони кривоногих людей, но Манг не послушал вождя.

– Мужчины лесного племени не побегут от темнокожих крыс! – заорал он и врезался в гущу врагов.

Топор в его руках со свистом рассекал воздух, проламывал черепа и уродовал тела. Но копья и стрелы скоро усмирили Манга, он упал лицом вниз.

Отряд замешкался, не успел помочь Мангу и оказался в окружении. Тогда Кри и другие охотники кинулись на прорыв. Темнокожие видели, насколько страшны белотелые великаны в бою и расступились. Однако их стрелы догнали Вага и Рума. Охотники подхватили раненых товарищей и всё же оторвались от погони. Но одна связка тарпаньих волос осталась на поясе Манга. В ту же ночь Кри пробрался к месту боя. Темнокожие разожгли костёр, оставленный охотниками лесного племени, и поджаривали на огне разрубленного на куски Манга, а некоторые грызли сырое мясо. Связка тарпаньих хвостов и грив валялась неподалёку от костра. Добраться до неё незаметно было невозможно. Кри вскочил во весь рост, оглушающе рявкнул, схватил связку и исчез в зарослях прежде, чем опомнились враги.

Вагу стрела пробила шею. Он умер к утру от удушья. Схоронить его не успели: на рассвете неожиданно нагрянули темнокожие. Так повторялось несколько раз – днём охотники отрывались от людоедов, а к рассвету их настигали темнокожие преследователи. Кри изменил направление, чтобы не выказать поселение лесного племени, а если удастся, и уничтожить врагов. Вождь завёл темнокожих в топкое болото с густыми зарослями тростника, которое пересекала узкая тропа твёрдой земли. По обе стороны тропы – трясинники и зыбуны, подёрнутые ряской. У входа на тропу Кри оставил быстроногого Юма. Когда враги пробежали мимо него, он подал условный сигнал крика ночной птицы, добыл огонь и подпалил тростники. Кри поджёг тростники на выходе тропы. Два языка жадного пламени взвились одновременно и с воем помчались навстречу друг другу. Так было покончено с людоедами.

Только теперь появилась возможность позаботиться о Руме. Вождь привёл отряд к Студёному ключу, вода которого очищает и заживляет раны, но было уже поздно. От раны шёл мёртвый дух, и краснота заняла весь бок от пояса до плеча. Семь дней и ночей провёл отряд у Студёного ключа. Ни целебная вода, ни соки трав не спасли Рума.

– Видно, наш след нашли злые духи, – закончил Кри. Он хотел сказать: «Злые духи, посланные Султом» – но не сказал.

С приходом Гирра из южного племени авторитет Кри как вождя, и без того невысокий при неограниченной власти Агу, сильно упал. Напротив, авторитет Гирра в глазах соплеменников возрастал с каждым днём. Пришелец с юга не только победил мужчин рода в состязании охотников, но и показал поразительное искусство в метании копья, ножа и в стрельбе из лука. Сын Агу научил людей своего племени добывать огонь, делать ловушки для рыб и посуду из глины, научил родичей многому, чего они не знали и не умели раньше. Под руководством Гирра племя подготовилось к зиме лучше, чем в прошлые годы. А вождь за это время потерял на охоте за тарпанами половину отряда, в том числе одного из лучших охотников – Манга.

Мать матерей решила назначить вождём племени Гирра. Вместе с тем после того, как Гирр высказал ей сыновью благодарность за то, что мать выбрала ему достойного отца, в сердце Агу поселилось новое непонятное чувство к Кри. Он стал для неё дороже других мужчин рода, она щадила его и выжидала случай объявить о своём решении сначала ему одному, как бы советуясь.

Кри, не скрывая удовлетворения, дотошно осмотрел все сделанное без него, и сын Агу повёл вождя на поляну, выбранную под загон для туров.

– Я думаю, отец, лесной завал всё же можно сделать за одно лето и две зимы, – сказал он.

Кри недоверчиво взглянул на сына и промолчал, решив сначала посмотреть, что он придумал.

Стояла пора, которую позднее люди назовут золотой осенью. Деревья, кустарники и травы полыхали буйством красок, по синему безоблачному небу неторопливо совершало извечный путь тёплое, нежаркое солнце, пахло настоем сохнущих трав и грибной прелью, по краю поляны с тихим говором катился прозрачный ручей, беззвучно осыпались с деревьев и покорно ложились на землю листья.

Огромные поваленные деревья, которые, падая, исковеркали и подмяли меньших собратьев, Кри увидел издали и прибавил шаг. Срубить таких гигантов каменным топором казалось почти невозможным. Для этого потребовались бы месяцы упорного каждодневного труда многих людей.

– Их свалили огонь и ветер, – сказал Гирр. – Я вырыл вокруг них ямы, обнажив корни, и развёл костры. Не давал огню гаснуть и сильно разгораться несколько дней и ночей. Корни перегорели, и однажды налетевший ветер уронил деревья. Костры можно жечь и зимой, только ямы нужно вырыть, пока не затвердела от холода земля. Однако огонь и землю размягчает.

Кри долго стоял около начатого завала, о чём-то думая. Несколько раз его взгляд скользнул по большой корзине, наполненной чёрными камнями с блестящей поверхностью на изломах. Наконец вождь спросил:

– Для чего эти камни?

– В южном племени такие камни кладут в огонь, они горят, как хворост, но медленно и дают много жара, – пояснил Гирр.

– Огонь можно родить из камней и камнями кормить? – удивился Кри.

– Да, отец.

Вождь захотел сам убедиться в этом. Он развёл костёр и подложил в него несколько чёрных камней. Они сначала не горели. Гирр насыпал между ними мелких обломков, и камни постепенно разгорелись жарким тлеющим огнём.

– Камни из Чёрной горы? – спросил Кри.

– Да. Но они есть и рядом, в обрывистом берегу Синей реки.

– Сколько нужно принести корзин, чтобы свалить дерево? – вождь заметно оживился.

– Немного больше, чем пальцев на двух руках.

– Сын, – взволнованно заговорил вождь, впервые называя Гирра сыном, – твои знания и мудрость удивляют меня, нет тебе равных среди родичей. Пусть Агу объявит тебя вождем племени.

– Отец, ты завёл людоедов на тропу смерти и победил их малым числом, ты нашёл Студёный ключ, исцеляющий раны, – убеждённо заговорил Гирр, – ты знаешь много дальних троп, рек, озёр и лесов, твой сын не знает этого. Как ему быть вождём?

– Твой отец будет рядом, – не принял возражений Кри.

Воротившись в поселение, он вместе с Гирром вошёл в хижину Агу без её зова и к своему удивлению увидел здесь Султа.

Шаман долго размышлял и пришёл к заключению, что мать матерей скоро назовёт Гирра вождём племени. Это его встревожило. Сын Агу едва ли будет почитать Султа, если посмел его ударить и не пустил к нему в хижину Лань. Шаман решил опередить события.

– Духи гневаются на твоего сына, он обидел меня, их друга, – толковал хитрый Султ. – Когда ушёл Кри на охоту, за себя оставил Гирра. Нельзя злить духов, они нашлют на твоего сына, а то и на весь род большие беды.

Агу глубоко задумалась и молчала.

– Духи посылают удачу Гирру во всех делах, – вмешался Кри, – это видела мудрая Агу, видели я и все люди племени. Почему язык Султа говорит ложь?

– Я о том упрашиваю духов каждый день и каждую ночь, – уверенно ответил Султ, – но духи скоро не послушают меня.

– Если духи перестанут слушать Султа, вождь лесного племени Гирр прогонит его и найдёт другого шамана, – в запальчивости Кри переступил границу своей власти, объявив Гирра вождём племени. Увидев, как струсил Султ, неожиданно добавил:

– Гирр сам умеет говорить с духами лучше Султа.

Почему Кри сказал неправду, он и сам не смог бы объяснить, однако произведённым впечатлением остался доволен. Агу не удивилась. Сын столько раз удивлял её, что слова вождя она приняла за истину. Султ верил в духов, как все люди его племени, хотя никогда их не видел и не делился с ними пищей. Полагал, что духи слышат его просьбы и заклинания. Но при общении с людьми ради собственной выгоды старательно выпячивал свою дружбу с духами, допускал вымысел и ложь. Шаман в этом не видел ничего такого, что могло бы обидеть духов и богов. Слова Кри ударили Султа, будто каменный топор. Он съёжился и бормотал в растерянности:

– Султ уговорит духов… Султ упросит их…

Гирр слушал и наблюдал молча. Он разуверился в могуществе жалкого и трусливого шамана.

– Мудрая Ary, – торжественно объявил Кри, – лучшего вождя, чем Гирр, не знало лесное племя.

Старуха поднялась и отчеканила:

– Будет так! Разожжём родовой костёр в честь мудрого и могучего вождя Гирра.

Султ незаметно выскользнул из хижины Агу и убрался в своё жилище. Такого поражения он не ожидал и впал в отчаяние. Суетился, не знал, куда девать дрожащие руки, не мог собрать бегающие мысли.

Назначение Гирра вождём племени родичи встретили бурным восторгом.

– Гирр – вождь племени! Будет так!

– Мудрый Гирр – вождь лесного племени! – орали они, вскочив со своих мест у костра. На этот раз и Султ орал вместе со всеми.

Обычно смещённый вождь покидал родовой костёр униженно-растерянным и долго бродил в одиночестве. Кри подошёл к Гирру, сказал, приложив руку к груди:

– Удачи тебе, великий вождь.

– Спасибо, отец, – ответил Гирр.

Минута тишины… и новый вопль восторга огласил поселение и окрестные леса.

Впервые вождь лесного племени сидел на плоском камне рядом с Агу. Впервые Гирр обвёл вокруг костра охотника Юма и лучшую танцовщицу Миллу, объявив:

– Милла – женщина Юма! Юм – мужчина Миллы! Будет так!

– Будет так! – откликнулись родичи.

Духи неба горстями сыпали белый холодный песок. Деревья, сбросив летние шкуры, оделись в тонкий пушистый мех горностая. На Синей реке затвердела вода. Солнце давало скупой свет и не давало тепла. Мужчины и женщины лесного племени закутались в шкуры, оставив непокрытыми только головы и руки. В полумраке хижин тлели костры, в кострах стояли большие глиняные посудины, в них разбухала сушёная рыба. В грудах шкур возились дети, они, как всегда, визжали и дрались. Женщины, сидя у костров, плели сети из волоса.

Зима дошла до холодной середины.

В одной из хижин Лань кормила грудью новорождённого сына. Ей в глаза заглядывала и дочь – черноволосая Кит – и допытывалась, что ест братик Грун. Лань гладила дочь по головке, улыбалась и молчала. На лице женщины Гирра светилось беспредельное счастье. Наконец-то она угодила своему мужчине, родив сына. Наконец Лань увидела на суровом, обветренном лице вождя радость. Насытившись, Грун выпустил сосок и задремал. Мать завернула его в шкуру тигра и осторожно положила рядом.

– Тигрёнок, – рассмеялась Лань, вспомнив волю Гирра завёртывать сына только в тигриную шкуру, чтобы вырос он сильным, как тигр.

Мужчины лесного племени зиму, лето и вторую зиму выбивались из сил, носили в корзинах чёрные камни, жгли их под корнями и валили деревья. Вождь сам не знал устали и другим не давал роздыха. Усталости первобытный человек не признавал, если в достатке пища. А в изобилии была только сушёная рыба. Правда, в прошлые годы и её ели не досыта. Но так устроен человек: достигнутого всегда казалось мало. На зиму рыба уходила в глубокие ямы, почти не двигалась и редко попадала в ловушки, а сушёная надоела. Свежая, поджаренная на углях или камне рыба стала лакомством, не говоря о мясе. Подростки и молодые женщины ловили сетками и петлями куропаток, тетеревов, иногда и зайцев. Эта добыча лишь разжигала потребность людей в мясной пище.

Мужчинам было не до охоты, они с темна до темна валили деревья, сооружали загон. Шаман орал по ночам, изматывая людей:

– Духи леса! У Султа нет мяса! Грызите вместе с ним сухую, невкусную рыбу! Султ не может дать вам жареного мяса, с которого капает жир и душистый сок!

Гирр скрипел зубами от ярости и бессилия, он опасался заткнуть глотку шаману. И без того люди лесного племени роптали, но боялись ослушаться сурового могучего вождя. Даже вспоминали смелого Манга, который не стал бы молчать.

Не так далеко от поселения зимовало стадо туров. Оно, хотя и редко, но ходило на водопой к незамерзающему ручью. Тропа тянулась у скалистого обрыва, а в одном месте – рядом с пропастью. В прошлую зиму Гирр велел тропу облить водой и лёд запорошить снегом. Тур-вожак поскользнулся, резко отпрянул, столкнул позади идущую турицу и не удержался сам, грохнулся в пропасть на острые камни. Стадо туриц, лишённое вожака, разбрелось, а люди лесного племени получили много мяса и восхваляли мудрость вождя. В эту зиму там же снова паслось большое стадо туров, но Гирр запретил охотникам ходить в ту сторону, чтобы не спугнуть стадо и весной загнать в неволю.

Вождь торопился закончить сооружение, будто это составляло цель всей его жизни. Загон был уже готов, оставлен только узкий проход. Достаточно с обеих сторон уронить по одному дереву, чтобы захлопнуть ловушку. Необходимо ещё перед проходом создать завалы-крылья, расходящиеся в стороны. Иначе стадо не загнать в узкую горловину. Одно крыло почти готово, второе будет коротким, оно выйдет на обрывистый берег реки. Гирр светлел лицом: близился конец долгой изнурительной работы всего племени. К нему подошёл Кри.

– Хвала духам, вождю и людям лесного племени, – сказал он, – загон будет сделан до весны, до того, как на деревьях зазеленеют шкуры. С таким вождём лесное племя станет могучим и непобедимым.

Гирр молчал. Он успел узнать отца: за излишней похвалой последует неприятный разговор.

Кри разгадал мысли сына и заговорил напористо и твёрдо, будто он вождь, а не Гирр:

– Оставь мне треть мужчин, мы управимся к сроку. Ты веди охотников к дальнему концу Кабаньего болота. Там вода не твердеет зимой, у границы воды и земли кабаны роют кочки и едят коренья. Метких лучников оставь в засаде. Пусть не бьют секачей, это опасно. Затем шумом и огнём пугните зверей. В холодную воду и в открытую степь они не пойдут, побегут камышами по краю болота в лес. Племени нужно много мяса, нужна большая удача на охоте, нужен большой пир. Ты считал, сколько мужчин племени раздавило деревьями? – вопросом закончил Кри.

– Считал, отец. Каждого четвёртого. Но пир будет, когда закончим работу.

– Нет, сын. Поверь отцу, знающему не только лесные тропы, но тропы жизни и тропы людских сердец, пир нужен сейчас.

– Может, ты поведёшь охотников?

– Нет. Удача на охоте нужна тебе, – стоял на своём Кри.

– Хорошо, отец, я верю в твою мудрость.

Сборы на охоту обрадовали мужчин, но они сохраняли внешнее спокойствие. Когда охотники собрались вместе, Гирр вдруг увидел, насколько изодраны на родичах одежды. Сквозь дыры видны задубелые от холода тела. «Отец прав, – подумал вождь, – людям нужно не только мясо, но и шкуры. Велика мудрость Кри».

Кабанье болото тянулось широкой очень длинной полосой от Синей реки к лесу. Местами среди камышей темнели незамерзающие озерины. И хотя у кабанов плохое зрение, в засаду и к месту загона охотники пришли ночью, из-под ветра. Гирр засел вместе с лучниками. Надо сказать, что на Кабанье болото охотники из лесного племени приходили в случаях крайней нужды. И не только потому, что считали его пристанищем злых духов. Но ещё и для того, чтобы зря не распугивать дичь.

Едва засерел рассвет, на болоте показался дым от костра, донеслись крики загонщиков и лай собак. Из зарослей вылетел табунок коз. У края тростников вожак остановился, присев на задние ноги, готовый пружиной бросить тело вперёд. Словно по команде остановились и козы. Свистнули стрелы. Вожак сделал несколько неверных прыжков и упал в снег, в тот же момент на него махнул тигр. Две козы свалились на месте и забились в снегу.

Гирр понял, что охота испорчена. У кабанов тонкое обоняние, они почуяли тигра и ушли с болота. Пока зверь не унёс и малую добычу охотников, сын Агу поднял лук, вогнал стрелу в шею полосатой кошки и кинулся отбивать козла. Тигр оскалил зубы, прилёг, подбирая лапы для прыжка. Вторая стрела угодила ему в открытую пасть, царапнула наконечником язык и застряла в горле. К удивлению охотников, тигр оставил козла и бежал с поля боя.

– Зверь задохнётся, – уверенно сказал Гирр, – завтра найдём его.

Прибежали загонщики. Они сказали, что видели много следов. Свиньи вчера пересекли болото в низовье, по льду и другим краем ушли в лес. Их кто-то напугал. Досада отразилась на лице вождя, он успокаивал себя: через день-два кабаны вернутся, вернутся, конечно, ночью. На снегу они хорошо видны и в темноте, да и ночи лунные. Нужно затаиться и ждать их между лесом и болотом. Эти соображения вождь высказал охотникам.

– Днём в приречных тальниках попытаемся найти лосей, – закончил он.

В первый же день лосиные следы и погрызы нашёл Юм. Он прибежал и сообщил вождю:

– Свежие следы. Две самки с лосятами.

По условному сигналу сбежались охотники, взяли в кольцо место жировки лесных великанов, спустили собак. Вскоре собаки захлебнулись лаем. Гирр, не снимая цепь окружения и захватив с собой Юма и Зула, поспешил на голос собак. На узкой поляне возвышались горбатые лосихи. Они стояли, вздыбив гривы, головами в разные стороны, заняв круговую оборону и охраняя довольно крупных лосят. Собаки со злобным лаем вертелись перед их мордами, то шныряя между тальников, то выскакивая на поляну. Лосихи стояли почти неподвижно, только тугие мышцы вздрагивали от напряжения. Узкая поляна стесняла манёвры лосих, а бросаться в тальники или оказаться боком к собакам они опасались. Страшные клыки собак мгновенно вспорют брюхо^[1]. Приближение людей почуяли и звери, и собаки. Это встревожило одних и ободрило других. Заходить сбоку было некогда, звери могли вырваться из окружения собак. Охотники, не сговариваясь, вскинули луки. Ближней лосихе, что стояла мордой к охотникам, стрела пронзила грудь, она шарахнулась, потеряв бдительность, и кобель в стремительном броске, будто ножом, развалил ей брюхо, а сука перехватила горло.

Второй лосихе обе стрелы легко вошли в мякоть зада, не причинив особого вреда. Она, обезумев от боли и страха, кинулась вперёд, молниеносно ударила собаку в бок так, что копыто прошло насквозь, и напролом ринулась через тальники. Молодая сука повисла у неё на шее, добираясь до горла. Один из мужчин ударил лосиху копьём, и всё же она, собрав остаток сил, опрокинула охотника и била копытами, пока не свалилась тут же. Лосят передушили собаки.

Лесное племя будет накормлено мясом, но родичи потеряли охотника и собаку. Дорогая цена.

Как и предполагал вождь, тигра нашли мёртвым, а кабаны вышли к болоту во вторую ночь. Охоту на них Гирр продумал особенно тщательно. Группа охотников во главе с вождём заняла позицию с подветренной стороны в камышах, зарывшись в снег. К счастью, удалось убить хорька, имеющего резкий запах, не пугающий свиней. Кровью и внутренностями хорька охотники измазали руки и лица. Вторую группу охотников Зул увёл на болото, куда должны прийти кабаны на кормёжку.

К концу первой ночи из леса вышел матёрый секач. Не доходя до камышей, он остановился, долго нюхал воздух, поворачивая рыло то в одну, то в другую сторону. Затем продвинулся вперёд и снова остановился близко от охотников. Гирр знаком запретил его тревожить. Кабан постоял неподвижно, выделяясь тёмной глыбой на снегу, неторопливо вернулся в лес. Весь день охотники не покидали засады, не разводили огня, перекусив вяленой рыбой и утолив жажду снегом. Едва наступили сумерки, кабан – вожак стада вышел на прежнее место.

Гирр понимал, что секач опытный и, видимо, не раз встречался с человеком. Такого гиганта стороной обходили медведи, не всегда решался атаковать тигр. Но секач два дня назад видел на болоте людей и теперь проявлял особую осторожность. Он тихо хрюкнул и двинулся окраиной камышей, тотчас из леса появилось стадо, растянувшись цепочкой вслед вожаку. Охотники нетерпеливо поглядывали на Гирра, ожидая его команды. Великий вождь лесного племени лежал неподвижно, и только когда с охотниками поравнялись последние молодые свиньи, он подал знак. Свистнули стрелы. Пять кабанов забились на снегу, два с торчащими в боку стрелами умчались за стадом. Гирр поднял ладонь, удерживая охотников в засаде. Из сумерек вынырнула тёмная громада секача. Он угрожающе хрюкал, вертелся возле умирающих кабанов, не видя врага. В тупой ярости пробежал несколько раз взад и вперёд по следу, оставленному стадом, и ушёл за ним.

Сын Агу считал, что вожак обогнёт болото и другой стороной поведёт стадо в лес, но лай собак, шум отряда, что ушёл с Зулом, и огонь заставят секача повернуть на прежнюю тропу, однако место гибели собратьев он обойдёт. Поэтому отряд Гирра переменил позицию, перебежав шагов триста в догон кабанам.

Прошло немало времени. Потянул северный жгучий ветерок. Охотники лежали без движения, зарывшись в снег среди тростников. Наконец за болотом залаяли собаки. Скоро послышалось сопение бегущих кабанов. На этот раз впереди мчались матки, секач, видимо, замыкал стадо. Стрела Гирра свалила переднюю. Получилась заминка, часть свиней бросилась в сторону. Стрелы с тонким свистом разили наповал. Секач уже точно знал, что имеет дело с людьми, и пролетел мимо без остановки. Ни одна стрела не коснулась его. Раненый вепрь не отступает, а вождь не хотел рисковать жизнью мужчин.

Такой удачной охоты не помнили родичи лесного племени.