Следующие несколько недель были для них несказанно счастливыми. Шей перебралась в дом приходского священника, не испытав того чувства неловкости, которого она очень опасалась. До истечения срока аренды ее квартиры оставался лишь месяц, но и эта проблема решилась сама собой.
Миссис Хиггинз поначалу была обеспокоена своей судьбой, но Ян предложил ей остаться в его доме и делать то, что она делала раньше. Он даже попросил ее дать несколько уроков кулинарии его молодой жене, чтобы та научилась готовить блюда, к которым он уже привык.
После некоторых раздумий Шей решила заняться делом – изменить интерьер, сделать его более современным.
– Только легкие косметические изменения, – пообещала она Яну, увидев его настороженный взгляд. – Совсем чуть-чуть, в некоторых местах. Теперь, когда в твоем доме есть хозяйка, ты должен получить больше возможностей для отдыха.
Сначала она энергично занялась их спальней. Стена, у которой стояла огромная двуспальная кровать, подаренная Яну на Рождество несколько лет назад, в считаные часы была обита светлой тканью с красивым рисунком. Кровать она украсила великолепным покрывалом контрастного цвета и двумя пышными подушками.
Увидев все это, Ян нахмурил брови.
– Обычно я не очень устаю к тому моменту, когда ложусь спать, – сказал он. – Я больше устану от того, что буду передвигать подушки с одного места на другое. – Он сказал это нарочито серьезно, но все-таки не мог скрыть, что доволен.
Большие изменения произошли и в той комнате, где по вторникам группа прихожан изучала Библию. Они полностью одобрили произошедшие изменения и преподнесли пастору и его молодой жене на одном из занятий немало интересных подарков. Шей особенно потрудилась над интерьером гостиной, что потребовало много денег, и ей пришлось потратить собственные сбережения. Преобразившийся вид дома вызвал бурю восторга у всех женщин, которых Шей с искренней теплотой принимала. Они восхищенно ахали и охали, расточая похвалы молодой хозяйке дома. Ян был очень горд и нежно целовал свою жену, когда его прихожане покидали их дом, дружески помахивая рукой на прощание.
Без внимания Шей не осталась даже церковь.
– Мне кажется, нужно как-то изменить комнаты воскресной школы для детей, – сказала она однажды вечером после ужина.
– О нет, – простонал Ян. – Только не это. – Он отхлебнул немного кофе с таким видом, как будто это был анестезирующий напиток. – Оставь все так, как есть.
Шей, сделав вид, что не слышала его слов, продолжила свою мысль:
– Все эти комнаты ужасно скучные и однообразные. Как могут дети научиться ценить благодать Божью, если они окружены мрачным зеленым цветом? Эти комнаты должны быть выкрашены в светлые и жизнерадостные тона. Там должны быть расписания занятий, красивые картины на стенах, стулья, на которые можно положить сумки с личными вещами, наглядные пособия…
– Шей, – прервал он ее горячую речь и положил руку на ее ладонь, – неужели ты думаешь, что я не понимаю всего этого? Это известно не только мне, но и всем тем, кто работает с детьми. Но такой ремонт требует больших денег, которых у нас, к сожалению, нет. Расходы на эти цели не внесены в бюджет церкви.
– Деньги? В этом вся причина? – спросила она с облегчением. – В таком случае предоставь эти заботы мне. Я достану необходимые деньги.
– Шей, – снова прервал он ее, нахмурив брови. – Что ты задумала? Надеюсь, ты не сделаешь ничего такого, что поставит меня в дурацкое положение?
– Этот пирог очень вкусный, не правда ли? – попыталась уйти от ответа Шей. – Мне действительно надо поучиться у миссис Хиггинз кулинарному искусству.
– Ше-е-е-ей! – протянул Ян, стараясь вернуть ее к предыдущей теме разговора.
– А что бы ты сказал, если узнал, что на мне нет никакого нижнего белья?
– Я бы сказал, что ты бессовестная соблазнительница и всячески пытаешься увильнуть от серьезного разговора.
Она вскочила со стула и направилась к двери:
– А что бы ты сказал, если бы увидел меня совершенно обнаженной на нашей большой кровати?
В течение двух недель комнаты воскресной школы были обновлены и приобрели праздничный вид. Прихожане оживленно обсуждали и перемены, и то, как они произошли. Шей пригласила на обед одного прихожанина – местного богача, владельца целлюлозно-бумажного комбината. Он уже давно отошел от дел, но имел огромное состояние и был известен своей почти неправдоподобной скупостью. Несмотря на категорические возражения Яна, Шей по ходу разговора упомянула о бедственном положении церкви и о необходимости ремонта классных комнат воскресной школы. Когда гость собирался уходить, у Шей на руках был чек на нужную сумму, но самое главное – он обещал помочь в преобразовании классных комнат, если, конечно, такая помощь понадобится. И вот теперь каждое воскресенье этот человек бывает в церкви, где его окружают благодарные ребятишки.
– Я бы мог обвинить тебя в манипулировании этим человеком, – заметил как-то Ян, – но сейчас он кажется мне более счастливым, чем прежде.
– Он был очень одинок, вот в этом-то все и дело, – многозначительно сказала Шей. – Он просто нуждался в том, чтобы стать полезным другим людям, но не знал, как это сделать.
Накануне Дня благодарения Шей собрала группу женщин и предложила им начать сбор продуктов для малообеспеченных семей.
– Но ведь в нашем приходе нет слишком бедных семей, – возразила одна из женщин.
Занявшись этим вопросом с особой тщательностью, Шей обнаружила в одном из близлежащих поселков несколько семей, которые жили на пособия по безработице, так как кормильцы потеряли работу. Ни одна из этих семей не принадлежала к их церкви, но это не имело значения, так как в День благодарения человек должен оказывать помощь любому нуждающемуся в ней независимо от того, где он живет и в какую церковь ходит. Вскоре кузов огромного грузовика был до краев заполнен всякой всячиной. Один бакалейщик подарил трех откормленных индеек, а известный бизнесмен из их прихода пообещал найти работу в своей компании для тех мужчин, которых недавно уволили.
Через совсем короткое время Шей стала всем нужна. И Ян как-то сказал ей, не скрывая своей зависти:
– Когда в нашем доме звонит телефон, то, как правило, просят подойти тебя, а не меня.
Было тихое субботнее утро. Миссис Хиггинз ушла по своим делам, поэтому Шей стояла у плиты и готовила то ли поздний завтрак, то ли ранний обед.
– Чепуха, – мягко сказала она в ответ на его нарекания и, обняв мужа за шею, крепко поцеловала в губы.
Они оба тяжело вздохнули, когда в гостиной в очередной раз зазвонил телефон. Шей сняла трубку.
– Алло, я слушаю… О да, миссис Тернер, – сказала она и показала Яну язык в ответ на его взгляд типа «я же говорил тебе». – Миссис Грехем родила ребенка прошлой ночью? Мальчика? Как замечательно! Это просто чудесно! Я обязательно попрошу Яна, чтобы он сегодня же утром навестил ее в больнице. Да, вы совершенно правы. – Шей стала быстро снимать с себя халатик, и Ян увидел ее теплое и розовое тело. – Мне кажется, нам следует обеспечить ее семью необходимыми продуктами, пока она будет находиться в больнице, – продолжала Шей, прижав трубку к уху плечом. – А когда она выпишется домой, будем посещать ее по очереди. Я думаю, что найдется достаточно добровольцев, которые придут к ней и помогут приготовить обед или еще что-нибудь. – Не изменив выражения лица, она взяла его руку и положила ее себе на грудь. – Хотя бы эту первую неделю… Благодарю вас. Это именно то, что нам нужно. Никто не сможет лучше организовать это дело… Хорошо, я скажу ему… Всего доброго.
Шей была настолько неотразима и соблазнительна в расстегнутом халатике, что Ян не нашел в себе сил сопротивляться. Он быстро наклонился вперед и стал мягко водить носом по ее щекам, что, как он уже хорошо знал, не могло оставить ее равнодушной.
– Что ты должна мне сообщить? – пробормотал Ян, уткнувшись лицом в мягкую ложбинку между ее грудей.
Шей запрокинула голову и томно вздохнула, когда он стал кончиком языка ласкать легковозбудимые соски.
– Я хочу сказать тебе, что миссис Грехем сейчас отдыхает, а врач просил не беспокоить ее до вечера.
– Напомни мне, чтобы я поблагодарил этого врача, когда приду в больницу, – тихо сказал Ян, подхватив ее на руки и направляясь в спальню.
Первая серьезная ссора между ними произошла две недели спустя, незадолго до Рождества. Они провели чудесный вечер, с детским старанием украшая рождественскую елку в гостиной, потягивая слабое яблочное вино и наслаждаясь общением друг с другом, наблюдая за весело потрескивавшими в камине дровами. Частые поцелуи и нежные ласки очень скоро пробудили желание. Они уже решили подняться в спальню, когда раздался звонок в дверь.
Это был один из прихожан их церкви, который очень тихим голосом попросил Яна поговорить с ним наедине. Ян провел его в свой кабинет, а потом вернулся к Шей.
– Нагрей мне место в постели, – сказал он, целуя ее.
Шей поднялась наверх, приняла ванну с пузырящейся водой, намазала лосьоном тело, подровняла ногти и быстро шмыгнула в постель, с нетерпением дожидаясь мужа.
После часа томительного ожидания ее терпение лопнуло. Она попыталась читать какую-то занудную книгу, но тут же отбросила ее в сторону, надела свой скромненький домашний халат и спустилась вниз.
Шей уже давно привыкла к тому, что прихожане часто бывали у них дома или останавливали Яна на улице, чтобы поговорить с ним о важных для них делах. По правде говоря, ей иногда казалось, что обсуждаемые ими дела не так уж и важны. Просто многие люди были одиноки и нуждались в простом человеческом общении. Ян всегда очень внимательно выслушивал их, демонстрируя завидное терпение даже тогда, когда они совершенно явно злоупотребляли его временем. Но сегодняшний визит выходил за все допустимые рамки. Она не сомневалась, что Ян всеми силами старается найти благовидный предлог для завершения беседы.
Шей хитро улыбнулась, придумав великолепный, по ее мнению, план освобождения мужа от слишком навязчивого собеседника. Почему Ян должен тратить на этого человека свое свободное время? Ему лучше сейчас находиться в постели. К счастью для нее, на столе лежали блокнот и ручка.
Несколько минут спустя она легонько постучала в дверь его кабинета.
– Да? – ответил Ян.
Она тихо подошла к мужу, не обращая внимания на посетителя:
– Я очень сожалею, что вынуждена побеспокоить тебя, но только что позвонили и попросили передать тебе срочное сообщение.
Ян невозмутимо посмотрел на нее, затем перевел взгляд на телефон, который молчал уже больше часа, и снова посмотрел на жену. Он молча взял из ее руки небольшой листок бумаги и, развернув его, прочитал: «Твое место в постели уже нагрето, а рядом с ним тебя терпеливо дожидается горячая женщина. Отправь его домой! Подпись: Горячая Женщина». Таинственная улыбка сразу исчезла с губ Шей, когда она увидела ярость в глазах мужа.
– Спасибо, – буквально выдавил он из себя, практически не раскрывая рта.
– Не стоит благодарности, – манерно сказала Шей и, резко повернувшись, быстро вышла из кабинета. В спальне она сбросила с себя домашний халат, пеньюар и натянула длинную фланелевую ночную рубашку.
Она так разозлилась, что не смогла даже заплакать. От злости она стала бить кулаками по подушке и пинать ногами непослушную простыню, торчавшую из-под ее ног. Полежав немного с закрытыми глазами, она поняла, что не уснет, и снова попыталась читать книгу. Но из этого ничего не вышло. Буквы расплывались перед глазами, а сердце сжималось от обиды и гнева.
Вскоре за дверью спальни послышались шаги мужа. Шей отбросила в сторону книгу и сжалась в комок под простыней, охваченная внезапно нахлынувшим страхом. Ей уже доводилось видеть в глазах мужа гневные огоньки, но сейчас она поняла, что ей предстоит испытать на себе всю силу его ярости. Она слышала, как дверь спальни открылась и почти в ту же секунду громко захлопнулась за ним.
– Никогда не смей этого делать, никогда! – закричал он. Его лицо, искаженное гневом, покрылось красными пятнами. – Никогда, слышишь меня! Ты поняла, что я сказал?
Шей соскочила с постели, уронив на пол свою подушку и недочитанную книгу:
– Нет, не поняла.
– В таком случае я объясню тебе это более доступным языком! – продолжал кричать он. – У этого человека очень крупные неприятности. Ему нужна была помощь. Он хотел посоветоваться со мной. Слава богу, что он пришел ко мне, а не присосался к бутылке или, что еще ужаснее, не разнес себе голову выстрелом из пистолета. Он сам признался мне, что подобные мысли не раз приходили ему в голову. – Ян сделал паузу, а затем продолжил: – А ты врываешься в мой кабинет и суешь мне какую-то похабную записку! И это в самый разгар нашей беседы, когда мне уже почти удалось успокоить его. Как я мог после этого разговаривать с ним? Как я мог сосредоточиться на молитве?
Шей почувствовала, что ее глаза наполнились слезами.
– Это была не похабная записка. Я же твоя жена.
– Тем более ты должна понимать, что не следует вторгаться в кабинет и прерывать мой разговор с человеком, который обратился ко мне за помощью.
– А как же я? Ведь ты мне нужен ничуть не меньше, чем тому человеку!
– Тебе придется научиться терпеть и ждать.
– Но я же твоя жена, – снова повторила она. – Я же пришла к тебе первой.
Он долго смотрел на нее молча, а затем решительно добавил низким, слегка дрогнувшим голосом, который гулко разнесся по комнате:
– Нет, Шей, первым ко мне пришел Бог.
Ее лицо стало совершенно бледным, а тело, казалось, покинули живительные силы. Ничего не видя перед собой, Шей вышла из спальни, направилась в ванную и заперла за собой дверь. Только после этого она дала волю чувствам и громко расплакалась. Слезы ручьями катились по ее щекам, а все тело содрогалось от бурных рыданий.
– Шей, открой, пожалуйста, дверь, – потребовал Ян, сильно стуча в нее кулаком. – Извини, что накричал на тебя. Успокойся и открой мне дверь.
Она немедленно выполнила его требование. Бросившись к нему на грудь, она крепко прижала его к себе.
– Прости меня, прости меня, – повторяла она слабым голосом, не отрываясь от мужа. – Я не знала этого. Честно, Ян, я не понимала, что делаю. Я никудышная жена.
Обняв ее за плечи, Ян повел ее в спальню. Там он успокаивал Шей до тех пор, пока ее рыдания не превратились в едва заметные всхлипывания.
– Ты не знала только то, что не следует входить в мой кабинет во время разговора, – успокаивал он ее. – В любом другом случае я был бы рад получить от тебя такую записку. Я не против подобных записок, понимаешь? Все дело во времени. Я и так делаю все возможное, чтобы принимать посетителей в своем кабинете в церкви в то время, когда меня никто не может побеспокоить. Но это был совершенно неожиданный визит и к тому же первый за все время нашей совместной жизни. Я сам виноват. Я должен был приготовить тебя к тому, что иногда ко мне будут приходить люди по срочным делам и мне время от времени придется покидать тебя, чтобы побеседовать с ними. Ты должна быть готова к тому, что я могу оставить тебя на какое-то время без объяснений.
– Я знаю, знаю, – прошептала Шей. – Умом я прекрасно понимаю, что Бог и твоя работа всегда будут на первом месте. Прости меня за этот случайный взрыв ревности, – сказала она, проводя пальцами по его лицу. – Я не хотела обидеть тебя. Я просто не знала, что этот человек пришел к тебе по важному делу. Мне показалось, что он пришел просто поболтать с тобой. Я стараюсь быть хорошей женой, Ян. Я действительно хочу быть тебе хорошей женой.
Он еще крепче обнял ее, поглаживая пальцами ее спину:
– Да, я знаю об этом и очень горжусь тобой, хотя это весьма греховное чувство.
Она рассмеялась и посмотрела ему в глаза, вытирая остатки слез:
– Я очень люблю тебя, Ян.
– Я тоже люблю тебя, Шей, – прошептал он и нежно поцеловал ее в губы, перекрыв дыхание. – Очень люблю, – повторил он и, доказывая правдивость своих слов, принялся осыпать ее влажное от слез лицо поцелуями и возбуждать ее движениями рук. – Как ты можешь терпеть на себе этот саван? – шутливо спросил он, пытаясь добраться руками до ее тела. Наконец ему удалось сбросить с нее ночную рубашку, и они упали на постель. – Я действительно люблю тебя, Шей, – шептал он, нависая над ней.
– Я знаю, я знаю, – повторяла она, теряя чувство реальности. – И очень сожалею о том, что произошло сегодня вечером. Я вела себя совершенно бездумно и эгоистично.
– Попробуй доказать, что ты вовсе не эгоистична.
Она улыбнулась, выгнув дугой тело, предоставляя грудь в его полное распоряжение.
Церковная служба при свечах, которую Ян провел накануне Рождества, была наиболее трогательной из всех, на которых ей удалось присутствовать. Рождество стало для них самым счастливым днем. К ним приехали Селия и Джон, они казались еще более влюбленными друг в друга, чем прежде. Иногда к ним заходили прихожане, преподносили Яну подарки и засыпали словами благодарности за проповеди, прочитанные им в церкви в течение года. Миссис Хиггинз постоянно держала чайник на плите, горячий клюквенный пунш и гору сладких пряников для неожиданных посетителей.
Шей тоже подарила мужу немало подарков, причем один из них они открыли без свидетелей. Это был набор великолепных красок для тела, которые они решили опробовать в ванной, пока Джон и Селия отдыхали в своей спальне после сытного обеда.
– Забавно, не правда ли? – спросила Шей, проводя темно-фиолетовую линию по его животу. Когда ее пальцы опустились ниже живота, у нее перехватило дыхание.
– Это что-то декадентское, – заметил Ян, мазнув по ее соскам ярко-красной киноварью. – Мне кажется, что именно так красили себя жители Содома и Гоморры перед тем, как Господь Бог уничтожил эти города.
– Подумать только, какой нам предстоит пройти путь, – сказала Шей, прикасаясь к его губам.
Тюбики с краской упали на пол, так как их руки нашли более интересное занятие. Шей стала ритмично покачиваться, задевая бедрами нижнюю часть его тела. Он задрожал всем телом и слабо застонал:
– Шей, я не могу больше ждать. Возьми меня в себя.
Он обхватил ее бедра руками, и она всецело отдалась его страсти. В небольшом замкнутом пространстве ванной раздался томный стон, когда его упругая плоть вошла в нее. Их соитие было быстрым и необыкновенно насыщенным. Прошло несколько минут, и он застонал от долгожданного освобождения, все сильнее прижимая ее к себе дрожащими от страсти руками.
После этого они оба залезли под душ, подставляя свои разгоряченные тела под холодную воду. Но им не дали насладиться душем, так как в этот момент в дверь ванной постучали.
– Да! – крикнул Ян, закрывая кран.
– Я вынуждена побеспокоить тебя, Ян, – прокричала из-за двери Селия, – но я не могу найти Шей. Ты не знаешь, где она? К тебе пришла небольшая группа прихожан. Они хотят видеть тебя и ждут в гостиной. Я подала им прохладительные напитки.
– Спасибо, – неуверенно сказал Ян, поглядывая на Шей. Та сделала ему знак рукой, чтобы он молчал. – Мы… Я скоро выйду.
Он снял ее руки со своей груди и поднял их.
– Попытаемся быть серьезными и респектабельными.
Через пятнадцать минут они уже спускались по лестнице, сохраняя внешний декорум. Шей величественно держалась за руку Яна, делая вид, что только сейчас узнала о приходе гостей.
– Я очень сожалею, но мы… э-э-э… были заняты, когда вы пришли, – сказал Ян, обращаясь к ожидавшим его в гостиной людям.
– Мы были в ванной и занимались раскрашиванием, – пролепетала Шей с ангельской улыбкой на устах.
Ян сильно толкнул ее локтем, и она громко вскрикнула, вызвав удивление присутствующих. Им, вероятно, показалось странным, что столь степенная и важная жена священника вскрикивает без видимой на то причины.
– Не хотите ли выпить пунша? – спросила она грациозно.
Наступающий новый год обещал быть радостным и счастливым. Шей с каждым днем любила своего мужа все сильнее. Ее приветливо принимали в церкви, хотя некоторые прихожане находили ее взгляды не совсем ортодоксальными. Однако никто из них не осмеливался вслух критиковать ее поведение и образ мыслей.
Шей с огромным удовольствием воплощала в церкви свои далеко идущие проекты, хотя и считала, что этого недостаточно при ее кипучей энергии. Однажды на площади она обнаружила очень интересный магазинчик и купила там несколько вещей для дома. Набор товаров там был не такой изысканный, как в магазине Вандивера, но все же весьма привлекательный. Шей разговорилась с владельцем магазина и, когда узнала, что его помощница скоро станет матерью и поэтому покинет магазин, обратилась к нему с просьбой принять вместо нее. Работы в магазине было немного – она бы справилась, приходя только три раза в неделю после обеда. Ее вполне устраивал такой режим работы, остальное время она могла посвящать мужу и церкви. Когда Ян услышал об этом плане, он охотно поддержал его, признав, что работа в магазине будет для нее полезной и интересной. С этого времени Шей стала с нетерпением ожидать весны, когда она сможет приступить к работе.
Однажды вечером Ян, вернувшись домой, закричал с порога, притопывая ногами и хлопая руками в перчатках. Шей в это время готовила обед на кухне. Услышав его крик, она подошла к двери и с волнением посмотрела на него.
– Угадай новость! – закричали они друг другу почти одновременно и весело рассмеялись.
– Ты первый скажи, – попросила она.
– Нет, ты.
– Моя новость лучше, поэтому рассказывай сначала ты.
Он зубами стянул перчатки и положил оледеневшие руки ей на плечи:
– Наша баскетбольная команда уезжает на соревнования между тремя штатами, и парни попросили меня поехать с ними. – Его голубые глаза блестели, как у юноши. Он принял серьезное выражение и прокашлялся. – Для моральной поддержки, конечно же.
– О дорогой, это прекрасно.
– Я поеду с ними на автобусе и все такое прочее.
Она расхохоталась, так как невозможно было спокойно наблюдать за его детской радостью.
– Ну а теперь ты расскажи мне свою новость, – сказал он, с любопытством поглядывая на нее. – Но прежде я должен поцеловать тебя. – Он наклонился к ней и прильнул губами к ее губам, тогда как его рука оказалась под ее свитером.
– О-о-о-ох! – закричала она, отскакивая. – У тебя ужасно холодные руки.
– Да ладно тебе, Шей, – сказал он, кружась с ней по кухне и вытягивая вперед руки. – Не обращай внимания. Поцелуй меня.
Она продолжала смеяться, а потом набросила на его голову кухонное полотенце.
– Ни за что на свете, – сказала она. – Во всяком случае до тех пор, пока ты не отогреешь свои руки.
– Что тебя так взволновало? – спросил он, наливая себе в чашку кофе из кофейника, стоявшего на плите.
– Ни за что не догадаешься, – дразнила она его, уворачиваясь от его рук. – Сегодня позвонил мой агент и сообщил, что фотограф Питер Завала хочет, чтобы я позировала ему. Ему заказали фотопортреты для выставки в Метрополитен-музее, которая будет проходить летом. Разумеется, я буду одной из множества моделей, которых он приглашает на пробы, – взволнованно продолжала Шей, – но он остановит свой выбор только на одной. Если он выберет меня, то ты даже представить себе не можешь, что это будет значить для моей карьеры.
– И для моей тоже, – неожиданно добавил он, после чего наступила гробовая тишина.
Шей молча смотрела на него, не отрывая глаз. Его первой реакцией был неконтролируемый взрыв эмоций, совершенно неожиданный для нее. Она думала, что он обрадуется ее успеху, но этого не произошло. На его лицо набежала тень, похожая на грозовую тучу, и он молча уставился на кофейник. Она поняла, что допустила ошибку, и решила как-то исправить ее:
– Он прекрасный художник, Ян. Один из самых лучших в нашей стране. Он специализируется на фотографировании женщин. Это художник того же уровня, что Аведон и Скавула. Позировать для него – большая честь для любой модели, а тем более для такой, как я.
Ян гневно оттолкнулся от кухонного стола:
– Я знаю, что он собой представляет. Я видел его работы и восхищаюсь ими. Не думай, что я безнадежный провинциальный пуританин, как ты меня называешь.
– В таком случае ты можешь оценить…
– Я не могу положительно оценить тот факт, что моя жена собирается позировать совершенно обнаженной перед каким-то там фотографом, даже если он король Сиама. Тем более мне не нравится факт твоего восторга по этому поводу. – Он сам не заметил того, как перешел на крик. – Более того, я даже представить себе не могу, что снимки моей жены будут выставлены на всеобщее обозрение в Метрополитен-музее. Ведь на твои фотографии будут глазеть все кому не лень.
В ее душе творилось что-то невообразимое. Это была смесь гнева, отчаяния и злости одновременно.
– К твоему сведению, я не выставляюсь на всеобщее обозрение, – парировала она. – Завала делает исключительно классические фотографии, демонстрирующие совершенство человеческого тела, а вовсе не снимки на потеху похотливых извращенцев.
– Разумеется! – закричал он ей в ответ. – Мы все прекрасно знаем, как ты гордишься своим «человеческим телом», не так ли? Ты так гордишься им, что готова демонстрировать его на каждом перекрестке.
– А ты готов часами пялить на меня свои чертовы глаза! – в таком же примерно тоне ответила она ему. В течение последних недель это была их первая серьезная ссора, в которой она позволила себе чертыхаться. Она и сама почувствовала, что это ругательство звучит как-то странно.
– Я твой муж!
– Да, но не мой собственник и не моя совесть, – продолжала неистовствовать Шей. – К тебе приходят многие люди, чтобы посоветоваться, что им делать, но я не из их числа. Я не нуждаюсь в советах, я прекрасно знаю, чего хочу от жизни. И могу сказать тебе совершенно откровенно: сейчас я хочу позировать перед фотокамерой Завала. – После этих слов она быстро вышла из кухни.
Наступило время ужина, но Шей не спустилась в столовую, а Ян весь вечер просидел в своем кабинете. Когда он наконец пришел в спальню, Шей притворилась, что спит. Вся следующая неделя прошла в том же духе. Между ними не было интимных отношений, а разговор ограничивался лишь самыми необходимыми фразами. Напряжение в доме постепенно нарастало и к концу недели стало просто невыносимым.
Она не видела мужа даже в то утро, когда ей нужно было ехать в Нью-Йорк на пробу. Когда она спустилась вниз, Ян уже ушел из дому, поэтому ей пришлось попросить миссис Хиггинз отвезти ее на станцию. Шей села на поезд с тяжелым сердцем. Обида на Яна не исчезла. Он должен был гордиться тем, что его жена удостоилась чести быть приглашенной на пробу к знаменитому фотографу. Ему надо было подбодрить ее, сказать теплые напутственные слова, успокоить, поднять ее дух, что он обычно делал по отношению к своим прихожанам. Но этого не случилось. Он даже не захотел понять, как важна для нее эта встреча.
Пока колеса поезда накручивали мили, Шей размышляла о сложившейся ситуации, чувствуя, как возрастает горечь обиды и вместе с тем крепнет решение довести дело до конца. Он не должен помешать ей воспользоваться этим замечательным предложением. Ведь другой такой возможности может просто не быть. Когда Шей войдет в студию, она будет веселой, жизнерадостной и сияющей.
И это ей удалось. Правда, к девяти часам вечера, когда пробы закончились, она чувствовала себя очень уставшей. Позвонив в несколько гостиниц, она нашла недорогую и безопасную, решив, что возвращаться домой в столь поздний час весьма рискованно. Затем она позвонила домой.
– Да? – ответил Ян в телефонную трубку.
Шей попыталась определить, звучала ли в его голосе тревога или обеспокоенность, но так и не смогла этого сделать.
– Ян, это я. Я все еще в Нью-Йорке. Возвращаться домой сейчас уже поздно, и я решила провести ночь в гостинице и вернуться домой завтра рано утром.
– Понимаю, – сухо сказал он. – У тебя достаточно денег, чтобы перекусить и заплатить за номер?
– Да.
– Ну что ж, когда вернешься, позвони миссис Хиггинз, она встретит тебя на станции.
– Хорошо, – тихо сказала Шей, чувствуя, что в горле застрял комок обиды и разочарования. Ей так хотелось поговорить с ним, рассказать, что проба у Завала оказалась не такой интересной, как она ожидала. Знаменитый фотограф оказался чрезмерно требовательным, самоуверенным и чересчур претенциозным.
И вот теперь, услышав по телефону сухой голос Яна, Шей чуть не разрыдалась. Она надеялась, что сможет сказать ему, как устала от неопределенности в их отношениях, как соскучилась по его нежным ласкам и его страстной любви. Но природная гордость не позволила ей сделать этот шаг. Черт бы его побрал! Он загнал ее в угол, из которого она пока не видела выхода.
– Ну ладно, – сказала Шей наконец, – тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – резко ответил Ян и тут же повесил трубку.
На следующий день миссис Хиггинз встретила ее на станции и отвезла домой, направившись после этого на рынок.
– Преподобный отец сейчас находится дома, – сообщила она, когда Шей выходила из машины.
Шей вошла в дом и сразу поднялась на второй этаж в спальню. Когда она увидела, что Ян лихорадочно собирает свои вещи в чемодан, ее сердце заныло от боли. Неужели он покидает ее?
– Ян?
Он резко повернулся к ней:
– Привет, Шей. Как съездила?
– Что ты делаешь? – спросила она встревоженным голосом, не отвечая на его вопрос. – Куда ты собираешься?
– Уезжаю с баскетбольной командой. Ты забыла?
Шей облегченно вздохнула:
– О да, припоминаю. Когда?
– Прямо сейчас.
Ей с трудом удалось скрыть охватившее ее разочарование. Она так надеялась, что сегодня вечером все недоразумения будут улажены и их жизнь вернется в нормальное русло.
– Хорошо, – пробормотала Шей. – И сколько же времени тебя не будет?
Закрыв чемодан, Ян подхватил его и направился мимо нее к лестнице.
– До тех пор, пока они не проиграют. Я попросил мистера Гриффина, председателя совета дьяконов, заменить меня в церкви во время моего отсутствия. Если случится что-то чрезвычайное, мне позвонят. В остальных случаях отправляй всех к нему.
– Непременно, – тихо сказала Шей, следуя за ним по лестнице.
Остановившись на минуту у двери, он надел пальто и перчатки.
– Если я тебе понадоблюсь, можешь обратиться к жене тренера. Она скажет, где мы остановились.
Шей хотелось закричать: «Ты нужен мне сейчас».
– Ян, – позвала она дрогнувшим голосом, что не могло ускользнуть от его внимания.
Он повернулся к ней, уже находясь на пороге дома.
– Да?
Она хотела броситься к нему, крепко обнять, прильнуть к его губам, но его равнодушные слова сдержали ее, гулом отдаваясь в ушах. Она еще не готова была капитулировать да и не желала этого делать.
– Нет, ничего, – покачала она головой. – Счастливого пути.
– Пока.
Дверь с шумом захлопнулась за ним. Ей показалось, что захлопнулась дверь монастырской кельи, в которой ей нужно было провести немало одиноких часов. Да, она заключена в эту келью и отделена от мира стеной отчаяния и всепоглощающего одиночества.