***

Государь стоял на балконе, привычно скрестив руки на груди. Он смотрел на предрассветные и ещё тёмные улицы Гивы. Туда, где должен был показаться гонец от Авнера. Царь отправил своего лучшего тысячника разрушить Амалек и ждал известий. Сам остался в столице, поскольку не хотел оставлять её, пока укрепления не будут достроены.

Время от времени Суул закрывал глаза и прислушивался к звукам города. Они рисовали для него картину сонной Гивы.

Он будто видел, как прямо под балконом стражник крепит к стене новый факел. Потрескивающий, словно нехотя разгорающийся... В беседке сада покачивается медный светильник, издавая едва различимый скрип на фоне из шёпота листьев. Чуть дальше, по самой границе сада, следует небольшой отряд. Смена караула. Они выдают себя редким приглушённым звоном оружия и доспехов. От каменных дорожек, проложенных сквозь сад, доносится едва слышимый топот сандалий. Судя по походке, женщина. Служанка. Доносятся голоса птиц, которые в небольшом пока количестве поселились в садиках домов, что окружали дворец.

Ещё дальше, у недавно построенных ворот, заблеял ягнёнок. Рядом с храмом разгружали повозку.

Сильные руки Суула поднимались и опускались вместе с его дыханием, глубоким и ровным.

Царь ощущал, как к нему приближается тень. Он заметил её давно, когда та только плыла по коридору.

Его глаза открылись, когда тень остановилась за спиной.

– Ахиноа?

Она приподнялась на цыпочках, обняла мужа и положила голову ему на плечо. Тихонько спросила:

– Ждёшь гонца?

Суул кивнул.

– Пойдём, ты устал, – она взяла мужа за руку и повлекла за собой. Прочь с балкона. В покои.

Он осторожно освободился от её рук:

– Я должен дождаться его.

Ахиноа осталась стоять за спиной Суула. Она попробовала ещё раз:

– Авнер не проиграл ни одной битвы. Он раздавит Амелек.

Однако муж не шелохнулся. Тогда царица приблизилась к перилам и взглянула на Гиву. Немного помолчала.

– Царь Израиля, – изменившимся голосом, в котором мелькали нотки насмешливости, сказала она. – Заботливый царь... А помнишь, что недавно кричали твои подданные?

– Помню, – после небольшой паузы признался Суул.

– Давиду дали десятки тысяч побеждённых врагов, а тебе тысячи. Ему не хватает только твоего царства.26

Ахиноа украдкой посмотрела на мужа, и удовлетворённо отметила, что тот поджал губы и опустил голову.

– Толпа несправедлива, – продолжила она. – Её память коротка. А ты как раз пригрел ядовитую змею на груди.

Суул взглянул на неё вспыхнувшими глазами. Но промолчал. Эти слова задели нечто внутри него.

– Я слышала, как наш сын называл братом этого... безродного.

– Ионофан привязался к нему.

– Он слишком доверчив. Как ты, – она всем телом повернулась к мужу и открыто, уже не таясь, сказала то, что хотела сказать давно. – Подумай о своём сыне. Он должен унаследовать власть. Он.

Её муж не ответил.

– Почему ты позволяешь пастуху называть себя отцом? – не унималась Ахиноа. – Почему не видишь, как власть покидает твой...

– Думаешь, он...

– Если пастух не отберёт трон у тебя, то у Ионофана точно. Он так доверчив... Послушай, тебе принадлежат жизни подданных. Они сами поклялись отдать их за тебя. Так забери одну. Ради будущего твоего сына.

Суул вновь уставился в темноту и скрестил руки на груди.

– Я скоро приду.

Однако Ахиноа не заметила сказанного мужем:

– На твои глаза надвинута тень, царь? Господь лишил тебя зрения?

– Что-то ещё? – недовольно буркнул он.

– К нему приходила твоя дочь.

Суул совсем помрачнел. Не справившись с нахлынувшим чувством, скрипя зубами от злости, он обернулся в сторону, где стояла жена.

– Кто?! – рявкнул царь. – Мерова?! Мельхола?!

Однако ему никто не ответил. Ахиноа успела ускользнуть в тень и выйти из тронного зала. По пути вглубь дворца её встретила старшая дочь Мерова. Мать сообщила ей о разговоре, и они пошли в покои дочери, о чём-то перешептываясь.

26 Ветхий завет. Первая книга Царств, глава 18. Стихи 8-9. «И Саул сильно огорчился, и неприятно было ему это слово, и он сказал: Давиду дали десятки тысяч, а мне тысячи; ему недостает только царства. И с того дня и потом подозрительно смотрел Саул на Давида»