Сначала Волнистый подумал, что Евгения Львовна призналась в убийстве Нэтти. Все его мысли занимала она. Но потом сообразил: когда же Раскатова могла его написать? Нет, тут другое. Он ехал в офис Николая Васильевича, ожидая сюрприза. Теперь, наконец, выяснится, чем Нэтти прижала свою хозяйку. Лейтенант Попугайчик уехал в другом направлении: в одном из дачных поселков в результате пьяной драки, мужчина, размахивая косой, снес голову собутыльнику. Лейтенант кисло сказал: «есть», и отбыл. Майор невольно вздохнул. Что значит – человек ни за что не отвечает! Подавай ему загадочное убийство! Волнистый же предпочел бы сейчас заниматься «бытовухой», где все прозрачно, чем выслеживать убийцу Нэтти. А едет сейчас в офис к Раскатову. Снимать показания.
Должно быть, на Раскатова Нэтти произвела сильное впечатление. Такое сильное, что тот решился раскрыть ей семейную тайну. Николай Васильевич только что появился в офисе после длительной командировки, и дел у него было по горло, но время для разговора с милицией Раскатов нашел. Телефоны звонили не переставая. Секретарша, эффектная девушка высокого роста, чем-то напоминающая Дашеньку, с трудом отбивалась. Она сидела за столом с тремя телефонами и работала вдохновенно. Брала одну трубку, нежным голоском просила подождать две минуты, тут же хватала другую, говорила то же самое, потом уже в третью, отжимая «холд», объясняла, почему Николай Васильевич не может подойти немедленно. И тут же брала первую, говоря в нее то же. Ни разу девушка не ошиблась в имени – отчестве собеседника и не перепутала, кто ждет две минуты, а кто только что позвонил. Волнистый следил за виртуозным исполнением пьесы «Шеф занят» на трех телефонах, не надеясь, что секретарша найдет минуточку и для него. Но девушка отсекла нужного человека безошибочно. Три секунды смотрела на майора, потом уверенно сказала:
– Вас ждут.
И тут же по внутренней связи доложила шефу, что пришли из милиции. Волнистый прошел в просторный директорский кабинет. Он сразу понял, что Николай Васильевич живет работой и на работе. В его апартаментах были для этого все удобства. В смежной комнате – душ, ванная с джакузи, рядом кухня, откуда аппетитно пахло кофе. Огромное окно выходило на широкий проспект. За бронированным стеклом Москва наращивала обороты нового делового дня. Механизмы города, включенные на полную мощность, постепенно разгоняли столицу, как летящий по трассе автомобиль. Она уверенно двигалась к вечеру, везя своих жителей-пассажиров к уютным диванам, включенным телевизорам, ужину и глубокому сну, похожему на короткую остановку для заправки горючим.
Хозяин кабинета выглядел уставшим. Он долгое время работал на пике этого бурного движения. Раскатов был одной из тех важных шестеренок, которые обеспечивают работу всего механизма, а не простым пассажиром. Благодаря и Николаю Васильевичу тоже, движение не замирало. Но металл тоже изнашивается. Вот и Раскатов износился. Отеки под глазами и нездоровый цвет лица выдавали человека, у которого проблемы с сердцем. Долгий перелет вымотал Раскатова совершенно, но он все равно пришел в офис и теперь начинал рабочий день с вещей крайне для себя неприятных.
– Секретарша у вас… – с уважением сказал Волнистый. – Шустрая.
Раскатов без лишних слов полез в сейф, достал какой-то документ. Потом вынул из сейфа бутылку коньяка, две крохотные рюмочки. Налил.
– Знаю, что рано. Но не выпить за упокой ее души не могу. Славная была девушка. Жаль.
Волнистый спорить не стал, выпил вместе с хозяином, а Николай Васильевич, разглаживая вынутый из сейфа документ, стал рассказывать.
…Впервые она появились в его офисе в начале лета. Без смущения оглядывала приемную и с чувством превосходства смотрела на секретаршу, сидящую за столом. Та невольно поджалась. На Нэтти смотрели все: кто такая? Зачем пришла?
– К Раскатову, – коротко сказала Нэтти охране. И ее пропустили!
Она села на диван, взяла журнал. Ничего не спросила, секретарю не доложилась. Вела себя так, будто ее здесь ждут. И вот дверь директорского кабинета открылась, хозяин вышел в приемную с папкой в руках. Нэтти поняла: собрался по делам. И тут же отложила журнал и поднялась. Они с Николаем Васильевичем были одного роста. Нэтти улыбнулась и приблизилась. Глаза в глаза. Ее королевское достоинство Раскатов сразу же оценил и вежливо спросил:
– Вы ищете работу? Я тороплюсь, подготовьте резюме и оставьте менеджеру по кадрам. Я скажу, что вы мне понравились.
Секретарша за столом встрепенулась. Нэтти же спокойно сказала:
– Я ищу доказательства того, что Евгения Львовна Раскатова не умеет честно вести дела.
Услышав про бывшую жену, Николай Васильевич посмотрел на Нэтти с интересом:
– Вы кто?
– Я у нее работаю.
– С вами что-то случилось?
– Да. Вы помните Дашу?
– Пойдемте.
Из офиса они вышли вместе. Раскатов задержался еще на минуту. Потом дал Нэтти визитку и, садясь в машину, сказал:
– Позвоните мне домой. Я думаю, об этом надо говорить не в офисе.
Нэтти была умницей. Она умела завоевывать расположение людей. Беседовать с ней оказалось приятно и легко. К тому же она просчитала ситуацию. Раскатов жалел, что после истории с Борисом так легко отпустил бывшую жену. Оставил ей свободу. Нэтти рассказала, что в доме Евгении Львовны ее пытаются посадить на наркотики. Подсыпают отраву в чай. Николай Васильевич связал это напрямую с Евгенией Львовной. Сам не заметил, как рассказал незнакомой девушке про Бориса. Они беседовали долго и договорились встретиться еще раз. Раскатов даже предложил Нэтти бросить все и работать у него…
– Она отказалась? – спросил майор.
– Нэтти любила свободу, – задумчиво сказал Раскатов. – Она не хотела работать на кого-то. Только на себя. Я же, каюсь, обрадовался, что в агентство Евгении заложена бомба. Я дал Маше слово, но… Я и не собирался мстить своей бывшей жене. Я просто показал этот документ Нэтти. Взгляните.
Майор наконец-то взял в руки признание, написанное собственноручно Евгенией Львовной Раскатовой. Стиль оставлял желать лучшего.
«Я, Раскатова Евгения Львовна, признаюсь в том, что совместно с Дарьей Семеновой покушалась на жизнь и здоровье Бориса Раскатова. По моему наущению Дарья систематически подменяла таблетки Бориса от астмы на наркотический препарат.
Кроме того, признаюсь в том, что по причине ревности я убила свою подругу Анжелику Носкову, совершив на нее наезд. Пытаясь скрыть следы преступления, я хотела подстроить себе небольшую аварию, но попала в больницу. Все вышесказанное написано мной в здравом уме, твердой памяти и без всякого давления.
Евгения Раскатова».
В конце размашистая роспись. Прочитав это, Сергей Павлович в волнении спросил:
– Так что, вы на Анжелике Носковой хотели жениться?! На матери Ричарда?!
Раскатов кивнул:
– Да. На Анжелике. Если бы я знал, на что способна Евгения… Она всегда была собственницей. Я чувствовал перед ней определенные обязательства, хотя никогда и не любил. Все-таки, благодаря ее отцу сложилась моя карьера. Да… Карьера… Евгения сама познакомила нас с Анжеликой. Это была необыкновенная женщина. Простите.
Он, не раздумывая, налил в рюмку еще коньяку, выпил одним глотком. Потом махнул рукой на все стоящие и лежащие на столе телефоны:
– Подождут. Всю жизнь у меня украли. Впрочем, что я говорю? Сам отдал. Знаете ли, устал от материального. Моя бывшая жена, Евгения Львовна, все переводила на деньги. Помню, как-то весной ехали мы с ней за город. И что-то меня разобрало. Птички поют, солнышко светит. Красота! Я за делами не замечал смену времен года. Весну тоже не замечал. А тут расслабился, по сторонам смотрю. Женщина рядом. Любви не было, а сколько лет вместе прожили! Должна понять. И говорю ей: «Весна, Женя! Красота-то какая, а? Птицы поют. Хорошо!» А она тоже улыбается и отвечает: «Ну да. Весной всегда так. Подвеску у машины поменяли, резина новая, и задние амортизаторы механик заменил. Дорого, конечно, зато не трясет. Хорошо». Вот тут и взяла меня тоска. Захотелось о вечном. О любви. Анжелика была для меня весной. Хотел развернуть свою жизнь в другую сторону, и… Развернул, – горько сказал он. Потом, после паузы продолжил: – Я-то не знал, что Женька может так ревновать. Словно сбесилась. Не знаю, по мне ли она убивалась или по имуществу, которое делить придется. Я ей долго не говорил, что ухожу именно к Анжелике. Но Женька, конечно, выследила. Я и не знал. Главное, что дома сидел, когда она Анжелике звонила. Нет бы трубку снять у параллельного телефонного аппарата. Думал, с очередной продавщицей договаривается насчет новой тряпки. Она вскоре ушла, а я дома остался. А потом позвонили и сказали, что моя жена в больнице. Пока туда, пока по врачам, да к теще. Потом, ночью уже, когда решился Анжелике позвонить, Дик мне сказал, что мать сбила машина. Насмерть.
– Ричард Носков знал о вашем романе с матерью?
– Я был с Диком знаком. Домой к ним приходил, но о том, что именно за меня мать собирается замуж, он не знал. Хотели рассказать. Но не успели.
– А как вы поняли, что именно ваша жена сбила Анжелику Носкову?
– Как понял? – Он усмехнулся. – У меня свои каналы. Я заплатил деньги и посмотрел уголовное дело. Со следователем поговорил, пока Евгения в больнице лежала. Честно сказать, позора побоялся. Большой начальник, солидные знакомые, а жена – убийца. Еще из-за тестя. Анжелику не вернешь, и хотелось долги свои перед Евгенией закрыть. Я все рассказал тестю. Он против развода и не возражал. А показания свидетеля, который видел, что за машина сбила Анжелику, из дела изъяли.
– Значит, вы купили себе свободу?
– А чего я должен был, по-вашему, добиваться? Суда? Это вернуло бы ее? – сердито спросил он. – Евгения попала в больницу с сотрясением мозга и серьезными травмами. Долго лечилась. И я подумал, что с нее довольно. Промолчал. Евгения же сделала вывод, что ни один человек не знает о том, что она убила соперницу. Но жить с ней я не смог. Ушел к Маше и сыну. Все-таки, изменил свою жизнь.
– А потом произошла эта история с Борисом.
– Маша вам рассказала? Что ж, ее право. Устал я очень. – Раскатов поежился в большом кожаном кресле, словно пытаясь согреть его своим теплом. Но тепла в нем осталось мало. Он словно все никак не мог согреться.
– Почему же вы показали Нэтти признание бывшей жены?
– Как почему? Я же вам сказал. Хотел, чтобы Евгения жила, как на вулкане. Я понял, что это для нее конец. Рядом с Нэтти она никогда не будет чувствовать себя спокойно. Ну и девушку хотел защитить, – усмехнулся Николай Васильевич. – Что в этом плохого?
– Значит, вы дали Нэтти козырную карту в битве с бывшей женой. А теперь поняли, что она ее проиграла, и хотите, чтобы в дело вмешались мы, милиция?
– Послушайте, мне и в самом деле очень понравилась Нэтти. Я всегда жалел, что дочки нет. Такой, как Нэтти, я бы гордился. Сын у меня, Борис. Хороший и добрый парень, но без зубов. А у меня Дело. Кому я его оставлю? Одна Нэтти стоила десятка Борисов. Я не оставлял надежды уговорить ее работать на меня. Что-то мне подсказывало, что она придет. И – кто знает? С сыном бы ее познакомил. Она – умница. И красавица. Внуки бы у меня были: на загляденье. Но я даже не предполагал, что Евгения решится ее убить. Все еще не верю, даже после того, как она Анжелику… Теперь можете забрать документ, и поступить с ним по закону. Жалко девочку. Очень жалко, – вздохнул Николай Васильевич.
Тут секретарша Раскатова нерешительно приоткрыла дверь:
– Николай Васильевич, я, конечно, извиняюсь… Там пришли те люди…
– Да, все понял. – Раскатов тут же загремел дверцей сейфа, убирая коньяк. Когда он обернулся, лицо его словно разгладилось, и даже мешки под глазами стали не так заметны. Николай Васильевич собрался и дал себе установку на новый рабочий день. Волнистый понял, что разговор окончен. Ему ничего не оставалось, как покинуть кабинет. Но он унес с собой трофей: признание Раскатовой.
Сергей Павлович захотел увидеть ее немедленно. Хватит врать, гражданка Раскатова! Вас не было дома в тот вечер, когда убили Нэтти! А где вы были? Вам не впервой сводить счеты. И в средствах вы не стесняетесь.
Волнистый позвонил на квартиру Раскатовой, но Дашенька напряженным голосом сообщила, что хозяйка еще не вернулась. Раскатовой не оказалось и в офисе. Ее мобильный телефон не отвечал. У майора сложилось впечатление, что его избегают. Но сколько можно прятаться? Возвращаться домой несолоно хлебавши Волнистому не хотелось. Как говорится, еще не вечер. Когда-нибудь ты объявишься, Евгения Львовна. А покамест… И тут он вспомнил про звонок Елены Васильевны Беловой и решил к ним заехать. Что такого интересного ему хотели сообщить?
Обе сестры оказались дома. Сергей Павлович удивился их схожести. Белова-младшая была точной копией Беловой-старшей. Даже голоса у сестер были похожи.
– Вы мне звонили, – обратился он к матери настоящей Натальи Беловой. – Есть какая-то информация о вашей дочери?
Елена Васильевна укоризненно посмотрела на сестру. Людмила Васильевна натянуто улыбнулась майору и сказала:
– Да, я хотела вам кое-что рассказать. В комнату проходите.
Комната в квартире была одна. Каждый полезный метр ее использовался на сто процентов: часть отгорожена занавесками под «спальню», там стояла тахта. Днем занавески были раздвинуты, и площадь зрительно увеличивалась. Над тахтой прилепились антресоли, в углу стояла сложенная ширма, стенка была забита до отказа. Посудой, одеждой, постельным бельем… Сергей Павлович присел в кресло и невольно поджал ноги. В квартире Беловых было очень уж тесно.
– Чайку? – засуетилась хозяйка.
– Не беспокойтесь, – остановил ее Сергей Павлович. – Я к вам ненадолго, по делу. Что вы мне хотели сообщить?
Людмила Васильевна присела на диван, рядом с сестрой.
– Дочку мою нашли? – строго спросила Елена Васильевна.
– Ищем, – коротко ответил он.
– Как же так? Куда ж она подевалась? Люся, расскажи Сергею Павловичу, где ты последний раз ее видела.
Та приподнялась:
– Я все-таки чайку…
– Сядь, – велела сестра. – Рассказывай.
Людмила Васильевна, словно оправдываясь, заговорила:
– Вы ж сами видите, какая у нас теснота. У мужа тоже родственники. Под Тамбовом живут. Приезжают часто, фрукты-овощи привозят на продажу. Всех надо встретить, спать где-то, уложить. Я, конечно, виновата, что с Натальей так получилось. Но и вы меня поймите. Если бы она еще одна приехала. А то с подругой! И главное, кого ко мне привела? Познакомились в поезде. Я Наталье прямо сказала: осторожней надо с людьми. И подружка ее мне не понравилась. Сразу видно: тертая девка.
– Так Наталья приехала с подругой?
– Да, с подругой. Викой зовут. Наталья к ней прямо прилипла. Либо с Викой, либо никак. А мне-то она на кой? Ну, я и…
Сергей Павлович встрепенулся: наконец-то! Спросил у Людмилы Васильевны:
– На фотографии сможете ее узнать?
– Так я и хотела вам сказать. Может, это она у Натальи паспорт украла?
Волнистый достал пачку фотографий, разложил их перед Людмилой Васильевной. Мертвая Нэтти лежала на траве возле пруда. Другую фотографию он взял в офисе у Раскатовой. Последнее время Нэтти фотографировали много и охотно. Белова-младшая долго смотрела на снимки. Потом неуверенно сказала:
– Вроде она, а вроде и не она. Та была темная, а эта блондинка. И лицо… Не очень похожа на Вику. Нет, точно не скажу.
Тогда майор достал паспорт Натальи Беловой, где была фотография совсем другой девушки. Открыл его перед Людмилой Васильевной. Та радостно вскрикнула:
– Она! Вика! Точно!
– Ну наконец-то! – обрадовался майор. – Так значит, ее звали Викторией?
– Да.
– Фамилия?
– Не знаю. Я фамилию у нее не спрашивала, – поджала губы Людмила Васильевна.
– Тогда давайте по порядку. К вам в квартиру пришли две девушки: одна ваша племянница Наталья Белова. Другая – ее подруга Вика. Познакомились они, я так понял, в поезде. Сколько девушки у вас жили?
– С неделю. Я прямо извелась вся. Конечно, дома они не сидели, искали работу, но вечером в квартире просто негде было повернуться! Молодежь до ночи сидела на кухне, в карты играла. Эти две девки, да мои пацаны. Муж тоже там все время крутился. Пиво, сигареты. Когда они съехали, я прямо перекрестилась.
– Куда съехали? – строго спросил майор.
– Комнату сняли. На двоих.
– Адрес?
– Адреса не знаю. Не спрашивала.
– Через кого они нашли комнату?
– По объявлению в газете.
– Где газета? Что мне из вас, клещами каждое слово вытягивать?
Людмила Васильевна вскочила:
– На антресолях. Мы старые газеты не выбрасываем. Не богатеи. Когда завернуть чего, да во время ремонта пригодятся, пол застилать. Они объявление красным фломастером обвели. Я сейчас посмотрю. Может, газета и сохранилась.
– А вы не интересовались, где живет племянница, на что живет, устроилась ли на работу?
Белова-старшая не выдержала:
– Какая ж ты, Люська, дрянь! Сколько я за твоими детьми ходила?! Сколько им фруктов покупала! По целому лету у меня жили! Ничего не жалели дорогим гостям! А ты? Племянницу из дома выставила! Совесть есть у тебя? Как заделалась москвичкой, так родню по боку? Хоть бы узнала, как там Наташенька, где живет, не голодает ли. Девочка моя, где ж ты теперь?
Она всхлипнула, достала из кармана халата носовой платок, чтобы вытереть слезы. Людмила Васильевна тут же начала оправдываться:
– Да ничего не случилось с твоей Наташкой. Видела я ее на днях. Не хотела тебе говорить.
Елена Васильевна перестала всхлипывать:
– Это еще почему? Давай, Люська, выкладывай. Хватит кругами ходить! Где моя дочь?
– Где она – не знаю. Но что живет хорошо, сама видела. Автобуса я ждала. Машина-то у моего опять поломалась. Я и поехала своим ходом на дачу. Автобусом да на электричку. Стою, жду. На остановке, значит. Подъезжает тут иномарка, аж сверкает вся! Сначала вышел из нее мужик. Солидный такой и не сказать, чтобы очень уж молодой. Видно, что не из простых. С бородкой, в заграничных дорогих очках. И к киоску, значит, идет, где выпивка и сигареты. Что-то он там задержался, я глянула: деньги считает. Сдачу, значит. Богатые, они даже за сигаретами с пятисоткой идут. Я на последние деньги продуктов на дачу накупила, в кармане только на дорогу, а этот, значит, с пятисоткой. На иномарке. А тут вдруг дверца открывается, и выходит из нее краля. Я ее не сразу признала. Вроде лицо знакомое. Но одета! Как картинка! Я аж обмерла, и народ на остановке на нее стал коситься. Я гляжу, и она на меня косится. И тут до меня дошло – Наталья! Племянница! Я, конечно, подошла. Спрашиваю: «Наталья, ты, что ли?». А она губы надула. Вижу: не хочет со мной разговаривать. Потом увидела, что мужик ее возвращается и – шасть в машину. Ни «здрасьте, тетя Люда», ни «до свидания». Молчком.
– Да Наталья ли это была? – не выдержала Елена Васильевна. – Ты, может, обозналась?
– Признала она меня, – уверенно сказала сестра. – Только постеснялась. Как же! Машина-то бешеных денег стоит! И не наших, а долларов. И мужик не из простых.
– Что за машина? – тут же спросил Сергей Павлович.
– Мы люди простые. Иномарка, и все тут. В остальном не разбираюсь.
– А сигареты он какие купил? Не разглядели?
Людмила Васильевна завистливо поджала губы:
– Какие они покупают? Известно, что не «Приму»!. Это мой курит всякую дрянь. А Наташкин хахаль дорогие взял, с верблюдом на пачке.
– «Кэмэл»? – Волнистый невольно вздрогнул. А вот и окурок всплыл!
– Людмила Васильевна, вы подумайте, – взмолился он. – Может, номер машины вспомните? Особые приметы мужчины?
– Машина приметная. Вся такая округлая, и цвет необычный. Как небо.
– Так. Уже хорошо.
Минут десять Волнистый вытягивал у Беловой-младшей подробности встречи с племянницей. Не сказала она об этом сестре, потому что не хотела расстраивать. По понятиям Людмилы Васильевны порядочные девушки так себя не ведут. Если Наталья вышла замуж, так вся родня об этом узнала бы. Значит, любовница. Содержанка. Людмила Васильевна все время намекала на возраст мужчины. Мол, староват для девятнадцатилетней племянницы. Елена Васильевна расстроилась:
– Почему это дочка ничего мне не сказала? Значит, что-то не так?
Волнистый был с Людмилой Васильевной согласен. Если Наталья Белова устроила свою жизнь, то почему скрывать это от матери? Зачем писать, что она участвует в конкурсах красоты? И почему ее паспорт оказался вдруг у подруги Вики? Дело тут нечисто.
– Елена Васильевна, не надо так расстраиваться, – попросил он. – Давайте поищем старую газету. Авось следы Натальи найдутся.
И они полезли на антресоли. Вскоре на свет божий была извлечена пачка старых газет. Бережливые хозяева готовились к ремонту, ничего не выбрасывали. Искать обведенное красным фломастером объявление стали вместе. На это ушло не меньше часа. Наконец Людмила Васильевна воскликнула с торжеством:
– Ну вот! Я же вам говорила!
Сергей Павлович схватил газету. Найдется Наталья, найдется и правда о Вике. Подруга должна знать все. Тут же Волнистый набрал указанный в газете номер телефона. На то конце провода старческий голос проскрипел:
– Ась? Кто это? Насчет комнаты?
– Она что, опять сдается?
– Да. Комнатка свободна. Хорошая комнатка, небольшая, но мебель вся есть. И цена небольшая. Я много не запрошу, был бы человек хороший.
– Адрес назовите, – попросил Сергей Павлович. И добавил: – Я сегодня заеду. Посмотреть.
– Ну что? – кинулась к майору Елена Васильевна, когда Волнистый положил трубку.
– Увы! Наталья оттуда съехала. Но вы не переживайте. Главное, что с Натальей ничего не случилось. У бывшей квартирной хозяйки могли остаться ее вещи. Какой никакой, а след. Найдется.
– О Господи! – Елена Васильевна опять расплакалась. – Я прямо за нее переживаю! Подружку убили, неизвестно, что с моей Наташей! А я еще радовалась: дочка за границу поедет. Фотографии ее собрала, начальнице послала.
– Какие фотографии? – спросил удивленно Сергей Павлович. – Кому послали?
– Как же? Этой, как ее? Раскатовой. Евгении Львовне. Письмо она мне прислала. Летом. Так мол и так, порадуйтесь за свою дочь Наталью, все у ней хорошо. И хвалила ее очень. Красавица, умница, послушная. Просила прислать несколько ранних фотографий, мол, для газеты. Какая Наташенька раньше была. В детстве, в школе, на выпускном вечере. Зачем только, не понимаю?
– И вы послали?
– Ну а что тут такого? Конечно, послала. Написала благодарственное письмо, как вон, Людмилке. – Белова со злостью глянула на младшую сестру. – Только опять же, ни ответа, ни привета.
– Значит, Раскатова давно знала, что ее воспитанница вовсе не Наталья Белова. Очень интересно, – усмехнулся майор Волнистый. – Я, пожалуй, пойду. Навещу их бывшую квартирую хозяйку.
– А чай? – встрепенулась Людмила Васильевна. – На дорожку?
– В другом месте попью. Я воспользуюсь еще раз вашим телефоном?
Сергей Павлович опять набрал номер домашнего телефона Раскатовой. Горничная Дашенька сообщила, что хозяйка заезжала, да не одна, с Диком и Олегом Новлянским. И вся компания потом отправилась в агентство. О том, что с Евгенией Львовной срочно хочет поговорить майор Волнистый, Дашенька не сказала. И Сергей Павлович тут же поменял планы. Он поехал не комнату смотреть, в которой когда-то жили подруги, а в модельное агентство Евгении Львовны Раскатовой. Потому что это показалось важнее.
Евгению Львовну майор нашел в ее кабинете. Она громко говорила по телефону с особой женского пола, судя по тому, как часто употреблялось слово «дорогая». Увидев непрошенного гостя, Раскатова сморщилась, словно бы проглотила лимон, и кисло сказала:
– Слушаю вас. Но сразу предупреждаю: у меня очень мало времени. Вы отрываете меня от дел.
– Очень вас понимаю, – кивнул Сергей Павлович. – Придется повестку прислать и проследить за исполнением. Прислать за вами машину и конвой. Хотите беседовать у меня в кабинете? Или в прокуратуре?
– Так уж и в прокуратуре? – усмехнулась Раскатова.
– По вас, Евгения Львовна, давно тюрьма плачет. Вы не хуже меня это знаете.
– У вас есть доказательства? – напряженно спросила Раскатова.
– Есть.
Без лишних слов Сергей Павлович положил перед ней документ, который получил сегодня от ее бывшего мужа.
– Садитесь, – сказала Раскатова, едва взглянула на текст.
– Дозволяете, значит. – Сергей Павлович сел, предусмотрительно убрав со стола подписанное ею признание. Он Евгении Львовны можно ожидать всего.
Раскатова держалась хорошо. И даже предложила майору минеральной водички перед тем, как налить ее в свой стакан. Сергей Павлович вежливо отказался.
– Значит, не сдержал Коля своего слова, – сказала Раскатова, выпив минералочки. – Все-таки сдал. За что?
– За то, что вы убили Нэтти.
– Что?!
Евгения Львовна Раскатова потеряла душевный покой, когда поняла, что Нэтти знает про убийство Анжелики. Раскатова до сих пор не понимала, что на нее тогда нашло. Это была слепая ярость, не поддающаяся контролю. Подруга покусилась на ее собственность. А Женечка с детства не умела делиться, хотя у нее всего было много. Но, что мое, то мое. Муж – мой. Деньги, которые он зарабатывает – мои. А денег в доме было много. Евгения Львовна сама привела в квартиру Анжелику, показала той импортную мебель, дефицитные по тем временам сервизы, ковры, набитый продуктами холодильник. И все хвасталась, какая она пробивная, как умеет достать, перепродать, прокрутить деньги. Твои, мол, идеи, мои деньги и связи. И дело пойдет. Мода – прибыльный бизнес. И мужа своего Евгения Львовна выставила напоказ, словно породистого пса. Когда песик сделал стойку при виде Анжелики, Раскатова этого и не заметила.
А Николай Раскатов к Анжелике потянулся. Вскоре Евгения Львовна, женщина неглупая, что-то почувствовала. И опомнилась: так можно и мужа потерять! И в этом время Николай заговорил о разводе. Полюбил другую женщину, хочу уйти. Разобравшись в ситуации, Евгения Львовна поняла, что ее позиция проигрышная. Детей иметь она не могла. Да, квартира, да прописка, папины связи. Но муж всегда был холоден. Если б ребенок, отогрелся бы. Но связи между супругами, и без того непрочные, рушились. Николай стал приходить домой заполночь, появились срочные командировки, работа сверхурочно, по выходным. В конце концов, Евгения Львовна их выследила. И потеряла покой.
Убила она подругу в состоянии аффекта. В голове помутилось. Когда ехала на встречу, собиралась просто поговорить. Убедить Анжелику отказаться от ее мужа. И вдруг увидела, как та переходит дорогу. Налетел ветерок, Анжелика задержалась, схватилась за косу. Волосы закрыли лицо, машину подруги Анжелика не видела. И неожиданно для себя Евгения Львовна вдавила в пол педаль газа. Глухой удар. Тело подруги отлетело на несколько метров.
Испугалась Раскатова уже потом, когда скрылась с места наезда. Она понимала, что необходимо что-то придумать, чтобы избежать тюрьмы. Замести следы. Сюжеты детективных романов всплывали в памяти, пока Евгения Львовна не зацепилась за один: надо попасть в небольшую аварию, чтобы помять машину. Не было наезда, была авария. Она заметно нервничала, когда на перекрестке заприметила дожидавшийся зеленого сигнала светофора старенький «Москвич». Надо было стукнуть его чуть-чуть, но нервы не выдержали. Раскатова не рассчитала силу удара, да и затормозила поздно. Ее «Жигули» врезались в стоящую впереди машину и вытолкнули ее на перекресток. И тут же в легковушки, сцепившиеся друг с другом, ударил ехавший с хорошей скоростью микроавтобус.
Очнулась Евгения Львовна в больнице, чувствуя, как голова раскалывается от боли. Ее тошнило, перед глазами все плыло. Жизнь раскололась на две части: до аварии и после. Муж навещал ее регулярно. Говорили на общие темы, Николай передавал приветы от общих знакомых. Евгения Львовна начала думать, что все обошлось. Об Анжелике не было сказано ни слова. О разводе тоже.
Целый месяц Раскатова и ее муж делали вид, что ничего не случилось. Николай Васильевич привез супругу домой на служебной машине, отпросившись с работы. Спросил как бы между прочим:
– Тебе больше ничего не надо?
Она рассеянно, потому что голова еще побаливала, обронила:
– Нет, все хорошо.
И тогда муж вынес из спальни заранее подготовленный чемодан и спокойно сказал:
– Тогда все, Евгения. Прощай, наверное.
– Как это все? – не поняла она.
Муж объяснять ничего не стал, вскоре она услышала, как хлопнула входная дверь. Хотела за ним кинуться, но началась ужасная мигрень. С тех пор они преследовали Евгению Львовну постоянно. Она сделалась желчной, раздражительной, потеряла аппетит. Еще в больнице начала худеть, а тут и вовсе таяла как свечка. Металась от адвоката к родителям. Отец по-прежнему занимал важный пост, но и он не помог дочери. Сказал, что надо дать мужу развод, и только.
Вторым ударом было известие о том, что муж собирается жениться на собственной секретарше. И что у него есть внебрачный ребенок. Сын. Подумать только! Все эти годы муж ее обманывал! Жил на две семьи! Раскатова затаила злобу. Здоровье ее пошатнулось, да и дело надо было налаживать. Она оставила месть на потом. Всерьез занялась собой, через несколько лет сделала пластическую операцию, стала преуспевающей деловой дамой.
И тогда судьба вновь свела ее с Николаем Раскатовым. Начальник его отдела по рекламе искал моделей для съемок нового рекламного плаката. Евгения Львовна не стала упускать такого шанса и заявилась в офис бывшего мужа якобы с деловым предложением. Увидев, кому начальник отдела рекламы собирается сделать заказ, Раскатов рассвирепел.
Контракт с агентством бывшей жены он заключить отказался. Перемены в Евгении Львовне заметил, но отнесся к ним холодно. Сказал «хорошо выглядишь» таким тоном же тоном, как «прощай навсегда». Она разозлилась. Когда в кабинет вошел его сын, Евгения Львовна сразу его узнала. Похож. Раскатов! И вновь стало больно. Когда Николай женился на ней, ничего ведь не сказал. Вновь захотелось мстить. В Дашеньке Раскатова сразу почувствовав родственную душу. Уж очень откровенно девушка смотрела на ее украшения с бриллиантами. Сразу видно: до денег жадная. Евгения Львовна в ней не ошиблась. Но дело не выгорело. Мало того, что Николай ее разоблачил, он еще и подстраховался: под угрозой тюрьмы вытянул признание в убийстве Анжелики.
Прошло два года относительно спокойной жизни. И вот появилась Нэтти. Как только Раскатова почувствовала неладное, она сразу же написала письмо матери Натальи Беловой, адрес был в паспорте. Ответ ее просто ошеломил…
– Что?! – еще раз переспросила она.
– Нэтти вас шантажировала. И вы ее убили.
– Послушайте, э-э-э…
– Сергей Павлович.
– Вы все не так поняли.
– Ну, так объясните мне. Зачем в тот день, когда Нэтти убили, вы поехали за ней следом? Или с ней? Есть подозрение, что она села в вашу машину.
– Это кто вам сказал?!
– Ваша горничная. Скажите, а вы когда-нибудь видели настоящую Наталью Белову?
Раскатова замялась.
– Молчите? Ну-ну. Значит, все это правда. Куда вы ее повезли? К пруду? И кто стрелял?
– Не было Нэтти в моей машине, слышите вы?! И я не знаю, кто стрелял! Почему вы все уверены, что знаю?! – сорвалась вдруг Раскатова.
– Кто все?
– Послушайте, э-э-э… Сергей Павлович. Да, я хотела убить эту тварь. После того, как она меня обманула… После всех этих махинаций с поддельным паспортом… Я настолько потеряла осторожность, что решила ее убить. Да, ей позвонили. И я знаю, кто позвонил. Я поняла, что они собираются за город. На дачу. Тихое место, никаких свидетелей. Да, я вышла из дома, когда машина уже отъехала. И поехала следом за ними. Рассчитывала подкараулить ее, и…
– Как Анжелику? Опыт у вас есть.
– Престаньте, – поморщилась Раскатова. – Я Нэтти не убивала. Клянусь! Что это был за день! Ужасный день! Я нервничала, у меня разыгралась жуткая мигрень. Какое-то время я ехала за ними. И вдруг… У них сломалась машина. Это показалось мне странным, потому что «Пассат» был довольно-таки свежий. Еще на гарантии. Красивый, цвета неба. Должно быть, хозяин понятия не имел, с какой стороны подходить к машине. Я знаю таких людей. Он, видимо, не разбирался в технике, зато имел много денег. Вот они и стояли с час на обочине. Мужчина сразу же стал названивать по сотовому телефону, вызвал личного шофера. Я так поняла. Тот только подошел, и сразу все завелось. А Нэтти нервничала. Я съехала с дороги, к леску. Все ждала, что она куда-нибудь отойдет. Но не дождалась. Они вновь сели в машину и поехали. Километров через двадцать почему-то съехали к пруду. Я не решилась за ними последовать. Место открытое, они бы меня сразу заметили. Издалека было не все видно, но то, как они подошли к воде, я разглядела. Стояли, разговаривали. Мужчина курил. Потом Нэтти вместе с ним отошла в сторону, они о чем-то поговорили. Она еще так нежно обняла его, что-то шепнула на ухо. Вторая девушка сидела на берегу, потом встала, направилась к тем двоим. И тут Нэтти упала. Вернее, сначала раздался грохот. Звук выстрела, знаете, ни с чем не спутаешь. Я еще подумала, что рядом охотники. По уткам бьют. Не сразу поняла, что случилось. Но те двое стали вдруг бегать вокруг Нэтти, нервничать, суетиться, мужчина побежал к кустам, девушка наклонилась над ней. Я даже не успела обрадоваться. Скорее, испугалась. Чего? Сама не знаю. Они минут двадцать топтались на берегу и спорили. Потом девушка расплакалась, мужчина довел ее до машины, усадил на переднее сиденье, и они уехали.
– Что дальше? – спросил майор.
– Я подождала, пока «Пассат» не скроется из виду, потом подъехала поближе. На выстрел никто внимания не обратил. Наверное, в тех краях охотники не редкость. Лес вокруг, пруды. Много диких уток, а значит, и охотников. Я остановилась недалеко от пруда. Подошла к ней. Нэтти лежала на траве лицом вниз, затылок в крови. Я взяла ее руку, пульса не было. Она была мертва. Мертвее не бывает.
Раскатова перевела дух. Сергей Павлович сам налил ей минеральной воды.
– Спасибо, – машинально сказала Раскатова и взяла протянутый стакан.
– Так вы не видели, кто стрелял? – спросил Сергей Павлович. – И машина мимо вас не проезжала? Другая машина, не «Пассат»?
– Не было никакой машины, – покачала головой Евгения Лвовна. – И мимо никто не проходил. Я никого не видела. Возможно, он лесом ушел. Я сразу поняла, что подумают на меня. Все знали, что последнее время мы с Нэтти друг друга, мягко говоря, недолюбливали. Начали бы шептаться, что это я наняла убийцу.
– А ведь так могло быть, а? Вы поехали не одна, с тем человеком, который и стрелял, съехали с дороги, высадили его, потом стали ждать. Хотели убедиться, что приговор приведен в исполнение. Похоже на правду?
– Послушайте, Сергей Павлович… Я этого не делала. Клянусь!
– Почему сразу все не рассказали?
– Ждала, что вы его поймаете. Крутился возле Нэтти последнее время какой-то тип. По одежде и манерам типичный провинциал. Зачем мне светиться? И какую правду рассказать? Всю? Я теряла большие деньги, если бы все открылось. Под Нэтти дали деньги и спросили бы их с меня. Очень жестко спросили бы: почему не проверила все до конца? Почему позволила сделаться этой девушке победительницей регионального конкурса и реальной претенденткой на Российскую корону Первой Красавицы? Я не хочу, чтобы узнали правду. А так с меня и взятки гладки. В моих интересах, чтобы Нэтти убил случайный человек. Форс-мажорные обстоятельства.
– Давайте по существу. Нэтти кто-то позвонил, и вы знаете, кто. Значит, вам знаком мужчина, сидевший за рулем «Пассата»?
– Нет.
– Тогда кто? Девушка?
– Да. Я следила за Нэтти. Знала, что та все время звонит какой-то Вике. Дашенька часто подслушивала. Они обычно договаривались о встрече где-нибудь в кафе. И однажды я увидела их вместе. Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что это за таинственная Вика. Разумеется, я сразу ее узнала. Ведь из провинции мне прислали фотографии. Я сразу поняла: вот она, настоящая Наталья Белова.