Шон приказал Дирку оставаться в лагере, но неприятный осадок остался, и, когда он пересек мост через Апиес и въехал в город, настроение у него испортилось. Рядом с ним трусил, стараясь не отставать, Мбежане.
Погруженный в свои думы, Шон свернул на Чёрч-стрит и только тут обратил внимание на необычное движение вокруг. Большая колонна всадников, обгоняя его со спутником, оттеснила их к краю дороги. Шон с любопытством наблюдал за этими людьми.
Это были простые бюргеры – кто в домотканой одежде, а кто в костюмах, купленных в магазине. Они ехали строем, который при некотором воображении можно было назвать колонной по четыре. Но любопытство Шона возбудило не это, а количество этих людей. По дороге двигалось не меньше двух тысяч всадников, а пожалуй, и больше, самого разного возраста, от парней до седобородых мужиков. Грудь каждого украшал патронташ, набитый боеприпасами, а возле левого колена торчал из футляра приклад с поворотным затвором винтовки Маузера. К седлам были привязаны одеяла в скатку, у пояса брякали фляги и котелки. Сомнений не было: мимо него проехала воинская часть.
Стоящие на тротуаре женщины и несколько мужчин комментировали увиденное:
– Geluk hoor![47] Молодцы, метко отстрелялись.
– Spoedige terugkoms[48].
А солдаты смеялись и тоже кричали что-то в ответ. Шон наклонился к хорошенькой девушке, стоящей рядом с его лошадью. Она с улыбкой размахивала красным платочком, но Шон вдруг увидел, что на ресницах ее висят капельки слез, как роса на листьях травы.
– Куда они едут? – крикнул Шон, стараясь перекрыть рев толпы.
Она подняла к нему голову. Слезинка соскользнула с ее ресницы, скатилась по щеке и упала на блузку, оставив на ней влажное пятнышко.
– На поезд, конечно.
– На поезд? На какой поезд?
– Смотрите, вот и пушки поехали.
Шон в смятении поднял голову: мимо загрохотали по мостовой две пушки. Пушкари в голубой униформе, расшитой золотыми галунами, подтянутые и серьезные, сидели на лафетах, а лошади, с трудом преодолевая огромный вес орудий, тащили их, низко склонив голову. Вертелись большие, окованные стальными обручами колеса, на казенной части поблескивали бронзовые детали, контрастируя с мрачным серым цветом стволов.
– Боже мой! – выдохнул Шон.
Он снова наклонился к девушке, взял ее за плечо и, не в силах сдержать волнение, потряс:
– Куда они едут? Быстро говори, куда?
– Что это вы, минхеер?! – Она вздрогнула при его прикосновении и отпрянула к толпе.
– Прошу вас! Вы меня простите, но я должен знать!.. – крикнул ей Шон, но ее уже и след простыл.
С минуту Шон был неподвижен, словно оцепенел, потом мозг его снова заработал.
Ага, значит, это война. Но где и против кого?
Наверняка не против местных племен, ни одно их восстание не могло потребовать таких сил. Одни только пушки чего стоят, более современного оружия Шон и представить себе не мог.
Нет, эта война белых людей.
Против Оранжевой Республики? Такого быть не может, они же им как братья.
В таком случае против британцев? Эта мысль как громом поразила его. Однако… уже пять лет назад об этом ходили слухи. Такое случалось и раньше. Он помнил 1895 год и знаменитый рейд Джеймсона[49]. За годы, пока Шон был отрезан от цивилизации, могло случиться все что угодно. И вот теперь он случайно попал в самую гущу событий.
Он быстренько обдумал свое положение. Он британец. Родился в Натале, под государственным флагом Соединенного Королевства. Внешне он ничем не отличается от бюргера, говорит как бюргер, держится на лошади как бюргер, родился в Африке и никогда ее не покидал, но формально он такой же англичанин, как если бы был рожден под звон колоколов лондонской церкви Сент-Мэри-ле-Боу.
Предположим, это война между республикой и Британией. И предположим, буры схватят его. Что они с ним сделают?
Конфискуют фургоны и всю слоновую кость, это точно. Возможно, засадят в тюрьму. И не исключено, что расстреляют как шпиона!
– Черт возьми, надо поскорей убираться отсюда, – пробормотал Шон, обращаясь к самому себе. И повернулся к Мбежане. – Поехали. Обратно к фургонам, быстро!
Но не успели они добраться до моста через реку, как он уже передумал. Нет, надо точно разобраться, что происходит. Здесь он может обратиться только к одному человеку. Он должен рискнуть.
– Мбежане, возвращайся в лагерь. Найди нкозизану Дирка и никуда его не отпускай, даже если придется связать. Ни с кем не разговаривай и, если тебе дорога жизнь, не позволяй ни с кем говорить Дирку. Ты все понял?
– Я все понял, нкози.
Шон вернулся в город. По внешнему виду обыкновенный бюргер среди тысяч других таких же, он неторопливо шагал в толпе, среди толкотни и фургонов, направляясь к магазину товаров повседневного спроса, расположенному в северной оконечности города возле железнодорожной станции.
Давненько Шон не видел этой вывески – теперь она оказалась подновлена свежей золотой и красной краской. «И. Голдберг, импортер и экспортер, торговец оборудованием для шахт, оптовый торговец и коммерсант, покупает золото, драгоценные камни, кожи и шкуры, слоновую кость, а также другие натуральные продукты».
Несмотря на войну, а может, и благодаря ей, магазин мистера Голдберга явно процветал. В нем царило столпотворение. Стараясь не привлекать к себе внимания, Шон принялся пробираться среди покупателей в поисках владельца.
Он нашел его в тот момент, когда тот пытался продать мешок кофе в зернах одному джентльмену, который, по-видимому, серьезно сомневался в их качестве. Дискуссия о достоинствах кофе мистера Голдберга по сравнению с кофе его соперника по бизнесу, торгующего через дорогу, становилась все более изощренной и понятной только специалистам.
Шон прислонился к стеллажу, полки которого наполняла всякая всячина на продажу, набил свою трубочку и, закурив, стал терпеливо ждать, наблюдая, как мистер Голдберг работает. Этому бы человеку да в адвокаты: его аргументы отличались такой силой, что убедили сначала самого Шона, а потом и покупателя. Тот выложил денежки, закинул мешок на плечо и, что-то ворча себе под нос, покинул магазин, оставив краснолицего и вспотевшего от схватки мистера Голдберга торжествовать победу.
– А ты, Иззи, так и не похудел, – приветствовал его Шон.
Голдберг поверх очков в золотой оправе с неуверенной улыбкой стал всматриваться в лицо Шона и вдруг узнал его. Он потрясенно заморгал, приглашающе мотнул головой, так что щеки его подпрыгнули, и скрылся в своем кабинете. Шон последовал за ним.
– Вы что, с ума сошли, мистер Кортни? – Голдберг ждал его, трясясь от возбуждения. – Если вас схватят…
– Послушай, Иззи. Я прибыл сюда только вчера вечером. Я четыре года не разговаривал с белым человеком. Черт возьми, что здесь у вас происходит?
– Вы что, ничего не слышали?
– Ничего, будь я проклят.
– Война, мистер Кортни.
– Это я и сам вижу. Но где? И против кого?
– На всех границах. В Натале, в Кейпе.
– Но с кем?
– С Британской империей.
Голдберг даже головой покачал, будто сам не верил в то, о чем только что заявил.
– Мы бросили вызов целой Британской империи, – усилил он свою мысль.
– Кто это «мы»? – резко спросил Шон.
– Трансваальская Республика и Оранжевое Свободное Государство. Мы уже одержали великие победы: Ледисмит осажден, Кимберли, Мейфкинг…
– Кто это «вы»? Ты лично?
– Я родился здесь, в Претории. Я – бур.
– И что? Собираешься на меня донести?
– Нет, конечно нет, что вы! Вы столько лет были моим добрым покупателем и клиентом.
– Спасибо, Иззи. Похоже, мне придется как можно быстрее удирать отсюда.
– Да, это было бы разумно.
– А что с моими деньгами в Народном банке? Я могу их забрать?
Иззи печально покачал головой:
– Увы, все счета, которые считаются вражескими, заморожены.
– Проклятье, черт бы их всех подрал! – с горечью выругался Шон. – Послушай, Иззи, за городом у меня двадцать фургонов со слоновой костью, всего десять тонн… купишь?
– Почем?
– Десять тысяч за все: за быков, за фургоны, слоновую кость… в общем, за все.
– Это было бы не совсем патриотично, мистер Кортни. – Голдберг никак не мог решиться. – Торговать с врагом… и ведь вы только говорите, что там у вас десять тонн.
– Черт возьми, Иззи, ведь я не британская армия. Это стоит все двадцать тысяч.
– Но что вы хотите, чтобы я купил то, чего в глаза не видел, и не задавал вопросов? Хорошо. Даю четыре тысячи золотом.
– Семь.
– Четыре с половиной, – прибавил Голдберг.
– Скотина!
– Четыре с половиной.
– Нет, будь ты проклят. Пять! – прорычал Шон.
– Пять?
– Пять!
– Ну хорошо, пять.
– Спасибо, Иззи.
– Не за что, мистер Кортни.
Шон торопливо объяснил, где находится его лагерь.
– Можешь кого-нибудь послать, чтобы принял. А я, как только стемнеет, побегу к натальской границе.
– Держитесь подальше от дорог и особенно от железных дорог. У Жубера в Северном Натале тридцать тысяч войска, они собраны вокруг Ледисмита и вдоль Тугельских высот.
Голдберг направился к сейфу и достал пять небольших брезентовых мешочков:
– Хотите проверить?
– Я тебе доверяю, как ты доверял мне. Прощай, Иззи.
Шон сунул тяжеленькие мешочки за пазуху и заправил их под ремень.
– Удачи вам, мистер Кортни.