– Что? Что это значит? – Аманда, бледнея лицом, воззрилась на Тимофея.– Andre, почему он молчит, мне нужен ответ.
– Мне тоже! Эй, всем в укрытие! Боцман, помогите мисс Стоун. Живее к тем камням.
Перепрыгивая через раскатанные обгоревшие бревна и трупы, рискуя свернуть шею, несчастные бросились за приказчиком. Чувствуя, как стучит пульс в висках, с трудом переводя загнанное дыхание, они укрылись за одинокой грядой, состоящей из огромных глыб сланца, поднятых некогда силой земли на поверхность.
– Да, отступать нам некуда – позади океан, слева река, а справа они. Эх, черт на ладан… И принесло же их ни до, ни после. Ну, держись, морские, жаркие будут проводы.
– Пресвятая Матерь Божья, Владычица… Да где ж они? Ты разве видел их, Тимошенька? – Палыч, торопливо насыпая на полку порох, воровато кольнул следопыта возбужденным взглядом.
– А на кой ляд мне их зреть, волков? Я и так чую их за версту.– Тараканов спокойно и не спеша, будто собирался по грибы, начал доставать из обтрепанного оленьего подсумка свинец и проверять, сколько осталось пороху в роге.
– Значит, ошибки не могло быть? – Преображенский напряженно поглядел в глаза приказчика.
– Эт даже не сумлевайтесь, вашбродь. Вот увидите, они сначала на нас силу да удаль свою пробовать станут. Скопом попрут, как татарва. Только держись.
– Что ж, будем стоять до конца.– Андрей зарядил второй пистолет, взялся за следующий.– Да поможет нам Бог.
Зверобой в ответ лишь повел черной от гари бровью и буркнул в усы:
– Хорошо бы, Андрей Сергеич. Да токмо Боженька завсегда почему-то на стороне сильного… А их нагрянет раз в десять, а то и более нашего… Славно, что хоть один бочонок пороха сберегли. Хватит на прощанье и ружья накормить, и гостинец дикому сделать… – Тимофей вновь чему-то своему зловеще улыбнулся и, искоса поглядев на американку, процедил: – Эти края не для баб, да и не для всех мужиков… Ну-тка, позвольте зацепить,– он приблизил свое лицо к мисс Стоун.
– А, ерунда… царапина,– закрывая ладонью глубокую ссадину на плече, попыталась отмахнуться американка, но Тараканов уже доставал из оленьей сумки какую-то траву и узкий отрез чистой тряпицы.
– Эт не ерунда, голуба. Давай-ка промокни водкой… Вот, вот, хорошо. Царапина в сих местах не такая уж мелочь. Теперь способлю перевязать, барыня, не то, гляди, может и загноиться.
– Вы очень добры. Спасибо.– Аманда мысленно поразилась, как умело и ловко проводник наложил повязку. Испытывая внутреннюю неловкость и невольное чувство благодарности, она не замедлила удружить Тимофею первым пришедшим на ум комплиментом: – Вы столь незаменимый человек в этих местах. Я всегда поражалась, как вам удается ориентироваться в темноте, находить давно заброшенную тропу.
– Мастерство не пропьешь, барынька. Чутье с малолетства, аки у зверя. Кой-чему обучили индейцы, скажем, «идти по палке». Понял, понял, щас объясню. Ну, это ко-гда, скажем, снег убил старую тропу – как отыщешь? А они вот древком копья в два счета нащупают ее и под снегом. Любой промысловый лабаз – сайбу – найдут. А в таких сайбах тючков с куницей да соболем бывает немало, помеченных тамгой68 племени.– Тараканов хитро улыбнул-ся в густые, черные, как безлунная ночь, усы и, поглядывая на молчаливый лес, в недоумении покачал головой:
– Я вижу, вы из благородных, так сказать, из господ-ских голубых кровей… И как вас только занесло в эту чертову падь? Небось соображали, мечтая на сундуке, что здесь райские кущи? Юбку, простите за грубиянство, подберите под колено, не то ветром запарусит выше головы.
Аманда, зарумянившись щеками, все же не преминула последовать дельному совету следопыта, хотя, признаться, уже и крепко пожалела, что предложила Тараканову разговор. Однако считать минуты, отпущенные судьбой, и предаваться литании69 было еще невыносимее.
– И всё же я не могу понять, мистер Тараканов, как здесь живут… Вы, например. Без женщины?.. У вас, соб-ственно, есть дом?
– И баба с детьми, и дом… А как же! – обезоруживающе гоготнул Тимофей.– Али я не мужик? В Ново-Архангельске, Ситке, у меня всё пучком и по нитке, барынька. И жена, и смена растет… А как живут здесь, дело не хитрое. Находят в индейских деревнях девку ихнюю… Так, чтоб покрепче была, позадастее… Ну-с, чтоб рожать могла и дров наколоть… Моют ее пару раз в русской бане… вот и всё…
– А это чей след? – морщась от уточнений приказчика, перевела разговор Аманда.– Похож на собачий.
– Волчий. Самец. Пуда на четыре. Видите, след глубокий.
– А почему, простите…
– Самец-то? – она заметила скрытую насмешку в глазах зверобоя, и это ее слегка обеспокоило.– Да потому, что когда он справлял нужду вот у этого куста,—Тараканов проворно тыкнул заскорузлым пальцем,– он стоял на трех лапах. Сука-то, голубушка, на трех лапах не мочится, приседает, шельма. Собак-то, поди, вам приходилось зреть?
Мисс Стоун заалела ярче, поджав губы: «У этих грязных бродяг, похоже, вообще не бывает приличий и такта, одни инстинкты, о Мать Мария!»
– Чой-т это вы в лице переменились? – Тараканов прищуром глянул на солнце, прикидывая, сколько сейчас времени.
– Вы что же, совсем не боитесь смерти? – Аманда бегло глянула на сосредоточенные лица остальных.
– Кто ж ее не боится? Вестимо, есть от нее озноб. Одно душу греет: прежде смерти не умрем. Одна она, другой не будет. Я как-то бывал в церкви, слыхал, о чем там попы вещают… Кто б знал… может, и я бы вместе с вами на небо попал.
– Эх, язвить тя в душу! Язык у тебя без костей! —Палыч осуждающе зыркнул на Тараканова.– Нашел время то в страх, то в краску женское сердце вводить. Давай-ка слётай, его благородие тебя требоват.
Проводник покорно брякнул прикладом о камень и, пригибаясь к земле, перебежал к капитану.
– Что скажешь, Тимофей? Долго еще ветра ждать? За это время могли бы уже уйти.
– Ой ли? – приказчик качнул длинными волосами.—Не торопись обманутым быть, Андрей Сергеевич. Уж поверь на слово, там они.– Следопыт кивнул головой в сторону леса. Здесь хоть какая-то надёжа есть, а в поле повенчаться со смертью – раз плюнуть. Сами знаете, во время драки сласти не раздают. Погодим малость, скоро будь-будь полезут.
– Хорошо.– Андрей на секунду-другую осекся, как человек, к ране которого прикоснулись неосторожно, а затем негромко, задумчиво молвил: – Если мне придется погибнуть, Тимофей… Поклянись сберечь мисс Стоун. Выведешь ее к нашим или американцам. Надеюсь на тебя… Не подведи. Ступай… нет, подожди… – Капитан спешно расстегнул ранец, извлек из него знамя, скинул кафтан и, передав полотнище Тараканову, приказал: – Обмотай меня. Вот так, теперь спокойней, словно Россией обтянут.
Внезапно Соболев с тревожным восклицанием указал рукой на восток. Там из-за деревьев появились, одна за одной, двадцать человеческих фигур. Внешний облик их был весьма характерным, чтобы не оставлять сомнений.
– Шехалисы,– глухо, как топором, отрубил зверобой, хватил полной грудью тяжелые запахи сожженной Астории, измерил глазами расстояние, отделявшее Людей Берега от их укрытия, и мрачно сказал: – Они доберутся сюда быстрее, чем мы сумеем трижды перезарядить ружья.
Преображенский вскинул подзорную трубу: «Дьявол!» Число врагов непрерывно увеличивалось. Из леса показалось еще полдюжины рослых воинов, в руках которых, помимо луков и стрел, зловеще мерцали английские ружья и топоры. Андрей отчетливо видел их раскрашенные лица и хищный огонь в глазах. Они осторожно пробирались через дымящиеся развалины форта, часто останавливаясь, изучая следы, и смерть приближалась к беглецам вместе с этими зловещими фигурами.
– Все в ружье! Стрелять по моей команде! Джесси,—Андрей колебался. Тревожный взгляд его встретился с глазами любимой. Она поняла его волнение.
– У нас восемь ружей и шесть пистолетов,– как можно сдержаннее, успокаивающе сказал он.– При мне моя шпага, у боцмана артиллерийский тесак. Ежели мы окажемся не в силах, я позову на помощь. Заряжай оружие, у тебя это недурно получается. Только беглый огонь может спасти нас.
Аманда испуганно кивнула головой, глядя на него с лихорадочной, тревожной нежностью.
– Я сделаю всё как прикажете, сэр.
– Эх, жаль, отца Аристарха нет с нами… – скорбно протянул Палыч.– Шибко он, преподобный, эту новорусскую землицу любил. Бывалоче, шептал перед образком: «Не добром, так катаньем крестить буду. Надо – и оружье возьму, токмо тада уж будьте любезны, вручите мне то, что позлее да поприкладистее».
Казак, нервно поглядывая на приближающихся дикарей, спешно заряжал свой медвежатник и с ласковой ненавистью думал под нос:
– Кормлю тебя, батюшка, сытно: и картечью, и порохом, а ты уж порадуй, закажи работу. Вот так, вот так… —старик зло задолбил шомполом.– Ну куды вы, тараканы, супротив собак? Шалишь, брат, русак не трусак! Ужо по первому разряду запустим вам ерша за пазуху. Есть у нас для вас перченые «чиненки», так, Ляксандрыч?
– Турок били, и других басурман… Примем на грудь и этих. Давай на позицию, ботало. Его скобродие руку поднял. Сейчас начнем благословлять нечисть.
Все прильнули к прикладам ружей. Индейцы были совсем близко. Перебравшись через завалы бревен и пепла, они скучились вокруг своего вождя. Он что-то кричал им, указывая длинным копьем в сторону сланцевой гряды. Сердце Аманды сжалось: в человеке, который управлял отрядом, она безошибочно признала того огромного краснокожего, который пытался прорваться в ее каюту.
Затем наступило краткое молчание. Влажный, теплый ветер дул со стороны залива. Ястребы и коршуны парили над притихшими людьми. В бесконечной напряженной тишине слышался лишь несмолкаемый гул морского прибоя.
– Как думаешь,– Андрей тихо спросил Тараканова,—они знают, что мы здесь?
– Не без того, вашескобродие. Но вы прежде плечи не опускайте. Мы за вас горой, всем миром навалимся.
Андрей грустно улыбнулся, а сам подумал: «Верю, мужички. Да гора из вас невеликая. Жаль, что нет возможности вести переговоры. Диалог с краснокожими будет теперь идти только через прицел ружей».